разные специальности, но жизнь-то ведь одна. Теперь я понял, что мы
слишком много говорим о необычайных открытиях, идеях и слишком мало о
людях - творцах и созидателях. Поэтому я изменю план сегодняшнего
вечера... И это принесет пользу не только вам, но и нам.
После полудня я расхаживал по коридору в ожидании четырех часов, чтобы
принять от Солтыка навигационное дежурство. Я размышлял о том, что
межпланетное путешествие отличается от всякого другого лишь тем, что его
совершенно не замечаешь и о нем говорит только усложнение кривой,
вычерчиваемой каждый вечер руководителем экспедиции на картах Космоса.
Здесь нет смены пейзажей; звезды из-за большой отдаленности кажутся
неподвижными, никогда ничего не происходит; в течение дня бывают минуты,
когда мне становится попросту скучно, - и этому нельзя помочь, даже
повторяя все время, что я межпланетный путешественник.
Было около четырех. Я повернул и медленно направился к Централи. Меня
отделяло от двери не более пяти шагов, как вдруг мощный удар свалил меня
на пол, и я полетел вглубь коридора. Мелькнула мысль, что мы с чем-то
столкнулись. Пытался встать, но безуспешно. Непонятная сила придавливала
меня к полу. Я слышал резкий вибрирующий свист. Мне казалось, что шумит у
меня в ушах, - но нет, это работали двигатели. Пока я сообразил это, меня
отшвырнуло в обратную сторону. Я стремглав полетел к дверям Централи и
отскочил от них, как мяч, под действием нового толчка. Двигатели каждый
раз издавали свистящий звук и умолкали. Очевидно, на мгновение я потерял
сознание. Корабль, швыряемый страшными толчками, то бросался вперед, то
отскакивал назад. Меня кидало из стороны в сторону, как горошину в
коробке, и, не будь губчатой обивки, я непременно разбил бы себе голову.
Дверь ближайшей каюты раскрылась, и оттуда вылетел Арсеньев.
- Что случилось? - спросил он.
- Осторожнее! - крикнул я, но было уже поздно. Он сбил меня с ног, и мы
оба покатились вперед. Я ничего не понимал. Катастрофа, - пусть так, но
что это за отвратительные толчки? При следующем толчке я оттолкнулся
ногами от стены и полетел прямо к дверям Централи. Они открылись, и я
влетел на середину. Арсеньев - за мной. Я вцепился в поручень кресла и не
выпускал его, хотя ракета, словно наскочив на невидимое препятствие, вдруг
остановилась, вся задрожав. Мы увидели Солтыка, приподнявшегося с колен.
Лицо у него было в крови.
- К "Предиктору"! - крикнул он. - К "Предиктору"!
Все совершалось неслыханно быстро. Я оттолкнулся от кресла и, долетев
до аппарата, одной рукой вцепился в его трубу, а другой ухватил Солтыка,
когда тот пролетал мимо меня. Вначале мы оба судорожно держались за трубу,
потом Солтык высвободил одну руку и схватился за рычаги. Новый толчок
оторвал его от меня. Мне удалось схватить его за комбинезон, но он все же
вырвался у меня из руки. Солтык мчался по диагонали, головой вперед. Я
ничем не мог ему помочь. И вдруг, уже около усеянной рычагами стены, ему
пересек дорогу человек огромного роста. Это был Арсеньев. Новый толчок, на
этот раз вперед, сбил их с ног, но русский, обхватив инженера поперек
туловища, уже не отпускал его. Они пронеслись мимо меня. Мы с Арсеньевым
судорожно вцепились друг в друга. На какое-то мгновение мне удалось,
держась левой рукой за поручень, правой обхватить их обоих. Мне казалось,
что меня сейчас разорвет пополам, что у меня треснут мышцы и нервы. В
глазах потемнело. Во мне, сам не знаю почему, поднялась какая-то страшная,
звериная ярость. Я хрипло вскрикнул, но продолжал держать их, зная, что не
выпущу ни за что. В следующее мгновение двигатели умолкли, и стало
необычайно легко. Мы с Арсеньевым поддержали Солтыка с боков и сзади, а он
кинулся прямо на рычаги "Предиктора", сорвал свинцовую пломбу с
ограничителя ускорения, ломая себе ногти, порвал провода и издал, наконец,
хриплый торжествующий возглас. Ограничитель, сорванный с опоры, упал на
пол. "Предиктор" снова включил двигатели, и мы услышали, как они запели
все мощнее. Ничем не сдерживаемая, стрелка гравиметра перешла за красную
черточку. Ускорение - 12 "g". Я увидел это, скорчившись, лежа с товарищами
у трубчатого поручня "Предиктора". Мы не могли выпустить его, так как
развиваемая сила отшвырнула бы нас назад и разбила о стену. Наклонившись,
сплетясь руками, упираясь ногами в пол, мы все трое с величайшим
напряжением сил боролись с нарастающим ускорением, отрывающим нас от
нашего спасательного круга. Стрелка дошла до 13 "g". Я еще видел это, хотя
в глазах у меня снова потемнело. Солтыку, втиснутому между нами, должно
быть немного легче. Он скорчился, как это делал я сам иногда при
пикирующих полетах, и прижал подбородок к груди. Я сделал то же. В глазах
прояснялось. Уголком глаза я взглянул на экран - и понял все.
В левой части экрана что-то движется - несколько блестящих, как звезды,
пятнышек. Они увеличиваются с головокружительной быстротой. За ними спешат
другие. Это метеориты! Целый рой их окружает ракету. Один, огромный,
падает сверху. Медленно вращаясь, он поблескивает отраженным от его
угловатых поверхностей светом. Я почти физически ощущаю кривизну его пути
в пространстве и то место, где должно наступить столкновение. Не решаюсь
взглянуть на Арсеньева, боюсь от резкого движения потерять сознание, а мне
хочется видеть все до конца. Из-под опор "Предиктора" раздается
пронзительный лязг. "Космократор", словно схваченный чудовищной рукой,
резко сворачивает. Загораются красные огни перенапряжения. Слышится
короткий рев сирены. Страшная сила прижимает нас к металлической плите
"Предиктора", прогибает нам ребра, душит, одолевает. Глаза у меня широко
открыты, но я уже ничего не вижу. Вдруг из "Предиктора" донесся легкий
треск, и двигатели умолкли. Стало совсем тихо. Мы стояли на мягких, словно
ватных, ногах, тяжело дыша. Экраны были совершенно темны и пусты. Настала
такая тишина, такой покой, что не хотелось верить в только что
происшедшее. На экран "Предиктора" можно было положить монету - так ровен
полет ракеты. Я помог Арсеньеву уложить Солтыка в кресло, потом подошел к
другому, стоящему рядом, и скорее упал, нежели сел в него. Мы долго
молчали. Наконец я пришел в себя.
- Нужно посмотреть, что с остальными.
- Идите, - ответил Арсеньев. Я встал и хотел направиться к двери, но он
добавил: - Хорошо бы немного эфиру или спирту.
Я обернулся и увидел, что Солтык неподвижно лежит в кресле. Он был в
обмороке.
Наши товарищи счастливо вышли из этой истории, которая могла кончиться
плохо. Все они находились в каютах, - кто лежал, кто сидел в кресле, и
потому избежали опасных ударов о стены. Больше всего досталось нам троим.
Солтыку чем-то острым раскроило кожу на лбу; у Арсеньева оказалась
сломанной в кисти рука, а у меня были обнаружены разбитый плечевой мускул,
Скачать книгу [0.25 МБ]
Пирамида