Дядюшка, желая успокоить мальчугана, заговорил с ним и спросил его
сперва по-немецки:
- Как называется эта гора, малыш?
Мальчик не отвечал.
- Отлично! - сказал дядюшка. - Значит, мы не в Германии. - И он
повторил вопрос по-английски.
Мальчик молчал. Я был в недоумении.
- Да неужели же он нем? - вскричал профессор и, несколько гордясь своим
знанием языков, задал ему тот же вопрос по-французски.
Снова никакого ответа.
- Так попробуем по-итальянски, - продолжал дядюшка и спросил на этом
языке: - Dove noi siamo?
- Где мы находимся? - повторил я, теряя терпение.
Опять молчание.
- Да заговоришь ли ты, наконец? Как называется этот остров, - закричал
рассерженно дядюшка, схватив мальчугана за ухо. - Come si noma quest
isola?
- Stromboli, - ответил пастушок, вырвавшись из рук Ганса и скрываясь в
оливковых рощах.
Больше мы в нем не нуждались. Стромболи! Какое впечатление произвело на
меня это легендарное название! Мы находимся посреди Средиземного моря, в
мифологической Эолии, в древнем Стромболи, на острове, где некогда Эол
держал на цепи ветры и бури. А эти голубые горы на востоке были горы
Калабрии! И этот вулкан, вздымавшийся на южном горизонте, - Этна, страшная
Этна!
- Стромболи, Стромболи! - восклицал я.
Дядюшка вторил мне и жестами и словами. Мы с ним составляли
своеобразный хор.
О, какое путешествие! Какое удивительное путешествие! Спустившись через
жерло одного вулкана в недра Земли, мы вышли на поверхность через жерло
другого, и этот другой находился более чем на тысячу двести лье от
Снейфедльс, от пустынной Исландии, где-то там, на краю мира!
Превратности путешествия привели нас в одну из прелестнейших стран
Земли. Мы покинули область вечных снегов, чтобы попасть в страну вечной
зелени, и, расставшись с туманами ледяного пояса, очутились под лазурным
небом Сицилии!
После великолепного обеда, состоявшего из фруктов и свежей воды, мы
отправились в путь, чтобы добраться до какой-нибудь гавани Стромболи.
Рассказать, как мы попали на остров, нам казалось неблагоразумным:
суеверные итальянцы приняли бы нас за чертей, выброшенных из ада. Поэтому
лучше было выдать себя за потерпевших кораблекрушение. Это было менее
героично, но более безопасно!
Дорогою я слышал, как дядюшка бормотал про себя:
- Но магнитная стрелка! Магнитная стрелка, указывающая на север! Как
это объяснить?
- Право, - сказал я пренебрежительно, - не нужно вовсе объяснять, это
будет проще!
- Помилуй, чтобы профессор Иоганнеума не сумел объяснить какое-либо
космическое явление! Это было бы позором!
Говоря это, дядюшка, полунагой, в кожаном поясе и с очками на носу,
снова преобразился в страшного профессора минералогии.
От оливковой рощи до гавани Сан-Виценцо было час пути; тут Ганс
потребовал плату за тринадцатую неделю своей службы у нас. Деньги были ему
выданы, и эта церемония сопровождалась самыми горячими рукопожатиями с
нашей стороны. Он как будто немного расчувствовался, слегка пожал нам руки
и улыбнулся.
45
Мне остается закончить рассказ, которому откажутся поверить даже люди,
привыкшие ничему не удивляться. Но я заранее приготовился к недоверчивости
людей.
Рыбаки в Стромболи окружили нас вниманием, какое оказывается
потерпевшим кораблекрушение. Они снабдили нас одеждой и пищей. После двух
суток ожидания, 31 августа, палубное судно доставило нас в Мессину, где,
проведя несколько дней, мы совершенно отдохнули и оправились.
В пятницу, 4 сентября, мы отплыли на борту "Фортуны" - почтовом
пакетботе французского императорского пароходства, и через три дня
высадились в Марселе в самом беззаботном расположении духа, если не
считать мысли о проклятой магнитной стрелке. Это необъяснимое явление не
на шутку мучило меня. 9 сентября вечером мы прибыли в Гамбург.
Удивление Марты, ликование Гретхен не поддаются описанию!
- Теперь, когда ты стал героем, - сказала моя милая невеста, - тебе уже
не следует покидать меня, Аксель!
Я взглянул на нее. Она плакала, улыбаясь сквозь слезы.
Само собою разумеется, что возвращение профессора Лиденброка произвело
в Гамбурге громадное впечатление. По милости болтливой Марты экспедиция
профессора к центру Земли получила широкую огласку. В его путешествие не
верили, а когда профессор вернулся, поверили еще меньше!
Однако благодаря присутствию Ганса и некоторым известиям, полученным из
Исландии, общественное мнение постепенно переменилось.
Тогда дядюшка сделался великим человеком, а я - племянником великого
человека, ведь это тоже что-нибудь да значит! Гамбург устроил в честь нас
целое торжество. В Иоганнеуме состоялось публичное заседание, на котором
профессор сделал сообщение о своем путешествии, упустив лишь казус с
магнитной стрелкой. В тот же день он передал в городской архив документ
Сакнуссема и выразил свое глубокое сожаление, что обстоятельства не
дозволили ему проследовать по стопам исландского путешественника до самого
центра Земли. Несмотря на заслуженную славу, он держался весьма скромно и
тем лишь упрочил свою репутацию!
Оказанные профессору почести должны были, конечно, возбудить и много
зависти. И так как теории дядюшки, опиравшиеся на несомненные факты,
противоречили общепринятым в науке теориям центрального огня, то ему
пришлось вести ожесточенную полемику с учеными всех стран.
Что касается меня, то я не могу признать его теорию охлаждения: вопреки
тому, что я видел, я верю и буду всегда верить в центральный огонь; но я
признаю, что еще недостаточно изученные физические свойства Земли смогут
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида