Статьи этих газет, обычно таких спокойных, пылали теперь яростью, и
всякие темные личности, вмешивавшиеся в это дело, способны были довести до
дуэли самых миролюбивых людей.
"Пэнч" постоянно подзадоривал обоих противников своими остротами и
карикатурами. Если эта газета и не подливала масла в огонь, то зато сыпала
в него соль своих ехидных шуток, и от этой соли огонь трещал, разбрасывая
искры.
Кругом уже начинали опасаться, что мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон
будут сражаться за свой болид с оружием в руках или попытаются разрешить
свой спор путем американской дуэли. А такой исход вряд ли пошел бы на
пользу жениху и невесте.
К счастью для всеобщего мира, в то время как эти одержимые с каждым
днем все больше теряли способность здраво рассуждать, широкая публика
постепенно успокаивалась. Ясным для всех становилось, одно: состоит ли
болид из золота, равна ли его стоимость тысячам миллиардов, или нет, - это
безразлично, раз он остается недосягаемым.
А то, что он был недосягаем, не подлежало сомнению. Описав свой круг,
он каждый раз появлялся в той точке неба, которая заранее была указана
вычислениями ученых. Скорость его движения, следовательно, оставалась
неизменной, и, как в самом начале писал "Уостон стандарт", не было никаких
оснований предполагать, чтобы она когда-либо уменьшилась. И,
следовательно, болид будет вечно двигаться вокруг Земли, как он, по всей
видимости, двигался вокруг нее и раньше.
Такие соображения, повторявшиеся на страницах газет всего мира,
способствовали успокоению умов. С каждым днем все более угасал интерес к
болиду, и люди возвращались к своим повседневным делам, со вздохом
расставаясь с мечтой о неуловимом сокровище.
"Пэнч" в номере от 9 мая, отметив наступившее безразличие публики к
тому, что еще недавно вызывало такое страстное возбуждение, продолжал
расточать остроумие по адресу обоих "изобретателей метеора".
"До каких пор, - с деланным пафосом и возмущением восклицал "Пэнч" в
конце своей статьи, - будут оставаться безнаказанными злодеи, которых мы
уже однажды заклеймили презрением? Мало того, что они собирались одним
ударом разрушить город, в котором увидели свет, они теперь еще готовы
разорить наиболее почтенные семейства! На прошлой неделе один из наших
друзей, поддавшись их обманчивым и лживым уверениям, за два дня спустил
доставшееся ему по наследству значительное состояние. Несчастный строил
свои расчеты на миллиардах, сокрытых в болиде. Какая судьба ожидает бедных
детишек нашего друга теперь, когда эти миллиарды ускользают у нас
из-под... вернее, пролетают над нашим носом? Нужно ли пояснять, что "друг"
этот - лишь символическая фигура, и таких несчастных легион. Поэтому мы
предлагаем всем жителям земного шара возбудить судебное дело против
мистера Форсайта и доктора Сиднея Гьюдельсона на предмет взыскания с них
убытка в сумме пяти тысяч семисот восьмидесяти миллиардов. И мы требуем,
чтобы их без всякого снисхождения заставили заплатить эту сумму".
К счастью, заинтересованные лица так и не узнали, что им угрожает столь
беспрецедентный и весьма сложный процесс.
В то время как остальные смертные обратились к своим земным делам,
господа Дин Форсайт и Сидней Гьюдельсон продолжали витать в небесной
синеве и не переставали ощупывать ее своими телескопами.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
на протяжении которой у Зефирена Ксирдаля
зарождается идея, и даже не одна, а две
О Зефирене Ксирдале среди окружающих принято было говорить: "Зефирен
Ксирдаль?.. Ну и тип!" Да и в самом деле: как по внешности, так и по своим
внутренним данным Зефирен Ксирдаль был личностью довольно необыкновенной.
Длинный, неуклюжий, часто в сорочке без воротничка и всегда без манжет,
в брюках "штопором", в жилете, на котором не хватало по меньшей мере двух
третей пуговиц, в пиджаке неимоверных размеров с карманами, оттопыренными
массой самых разнообразных предметов, - все это грязное, засаленное и
вытащенное совершенно случайно из груды разрозненных предметов одежды, -
таков был сам Зефирен Ксирдаль, и таково было его представление об
изяществе. От плеч, изогнутых, как свод погреба, свешивались длинные, чуть
не в километр руки, с непомерно большими, волосатыми и очень проворными
кистями, явно указывавшими на то, что владелец их лишь через крайне
неопределенные промежутки времени дает им возможность соприкоснуться с
мылом.
Если голова его и являлась, как полагается, вершиной всей его фигуры,
то, значит, природа не могла выйти из положения иначе. Лицо этого
оригинала было безобразно до предела. И в то же время трудно было бы найти
что-либо более влекущее к себе, чем эти нескладные и противоречивые черты.
Тяжелый, квадратный подбородок, большой рот с толстыми губами,
открывающими великолепные зубы, нос широкий, приплюснутый, уши, словно в
ужасе старавшиеся избежать соприкосновения с черепом, - все это могло
вызвать лишь очень смутное воспоминание о прекрасном Антиное. Зато лоб,
грандиозно слепленный и редкого благородства очертаний, венчал это
странное лицо, как храм венчает холм, - храм, могущий вместить в себе
самые высокие мысли; И вот, наконец, чтобы совершенно сбить с толку
человека, видавшего Зефирена Ксирдаля впервые, - большие выпуклые глаза,
выражавшие, в зависимости от времени и настроения, то самый проникновенный
ум, то самую безнадежную тупость.
Его внутренний мир не менее разительно отличал его от
банальности-современников.
Не поддаваясь никакому регулярному обучению, он с самых ранних лет
заявил, что учиться будет самостоятельно, и родителям ничего не
оставалось, как подчиниться его непреклонной воле. Жалеть об этом им
особенно не пришлось. В возрасте, когда другие еще просиживают классные
парты в лицее, Зефирен Ксирдаль ("шутки ради", как он говорил) выдержал
поочередно конкурсные экзамены во все высшие учебные заведения и на этих
экзаменах неизменно оказывался первым.
Но одержанные победы мгновенно предавались забвению. Соответствующим
учебным заведениям неизменно приходилось вычеркивать из списков лауреата,
не пожелавшего явиться к началу занятий.
Восемнадцати лет он лишился родителей и при полной свободе действий
стал обладателем годового дохода в пятнадцать тысяч франков. Зефирен
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида