- Что именно?
- Три месяца жизни.
- Клянусь Вечностью, женщина, я же вам ясно говорю, что вы не можете
потерять ни секунды. Это невозможно. - Последние слова он почти прокричал.
Нойс испуганно отступила назад и вдруг захихикала:
- Ой, какое у вас смешное произношение! Особенно когда вы сердитесь.
- Она вышла.
Харлан растерянно смотрел ей вслед. Почему смешное? Он говорит на
языке пятидесятого тысячелетия не хуже любого Наблюдателя в их Секторе.
Даже лучше. Глупая девчонка!
Он вдруг обнаружил, что снова стоит у Отражателя, глядя на свое
изображение, а изображение, нахмурив брови, глядит на него. Разгладив
морщины на лбу, он подумал: "Красивым меня не назовешь. Глаза маленькие,
подбородок квадратный, уши торчат".
Никогда прежде он не задумывался над такими вещами, но сейчас ему
неожиданно пришло в голову, что, наверно, приятно быть красивым.
Поздно ночью на свежую память Харлан дополнял записанные им разговоры
своими заметками. Как всегда в таких случаях, он работал с молекулярным
фонографом, изготовленным в 55-м Столетии. Это был маленький, не больше
мизинца, ничем не примечательный цилиндрик, окрашенный в неброский
темно-коричневый цвет. Его легко было спрятать в манжету, карман или
подкладку в зависимости от стиля одежды или же привесить к поясу, пуговице
или браслету.
Но, где бы и как бы он ни был спрятан, имея его при себе, можно было
записать свыше двадцати миллионов слов на каждом из трех его молекулярных
уровней. Крохотные наушники и микрофон, соединенные с фонографом волновой
связью, позволяли слушать и говорить одновременно.
Вслушиваясь в каждый звук, произнесенный за несколько часов
"вечеринки", Харлан диктовал свои заметки, которые записывались на втором
уровне. Здесь он описывал свои впечатления, давал пояснения и комментарии.
Позднее он воспользуется этим же фонографом, чтобы на третьем уровне
записать свое донесение в виде сжатой квинтэссенции фактов и комментариев.
Неожиданно в комнату вошла Нойс Ламбент. Харлан демонстративно снял
микрофон и наушники, вставил их внутрь цилиндрика, вложил его в футляр и
резко захлопнул крышку.
- За что вы так невзлюбили меня? Почему вы злитесь? - кокетливо
спросила Нойс. Ее руки и плечи были обнажены; мягкий пенолон, окутывавший
ее талию и длинные ноги, светился слабым мерцающим светом.
- Я совсем не злюсь. И вообще я не испытываю к вам никаких чувств.
В эту минуту он был совершенно искренен. - Разве можно так поздно
работать? Вы, наверно, устали?
- Я не могу работать, пока вы здесь, - брюзгливо ответил Харлан.
- У-у-у, злючка! За весь вечер вы даже слова мне не сказали.
- Я ни с кем не разговаривал. Меня Сюда прислали не для болтовни. -
Всем своим видом он показывал, что ждет ее ухода.
- Не сердитесь на меня. Лучше выпейте. Я следила за вами и видела,
как вам понравился наш напиток. Но один бокал - это так мало. Особенно
если вы хотите еще работать.
Из-за ее спины появился маленький робот с бокалом на подносе и плавно
заскользил к Харлану.
За ужином Харлан ел умеренно, но перепробовал почти все блюда. Они
были знакомы ему по прежним Наблюдениям, но раньше он всегда воздерживался
от них, ограничиваясь дегустацией крохотных кусочков с исследовательской
целью. С большой неохотой он вынужден был сознаться, что ему понравились
эти кушанья, понравился пенистый светло-зеленый, чуть пахнущий мятой
напиток (не алкогольный, действующий как-то иначе), который пользовался
среди гостей большим успехом. Два биогода назад, до последнего Изменения
Реальности, этого напитка не существовало. Он взял бокал и поблагодарил
Нойс кивком головы.
Интересно все-таки, почему Изменение Реальности, которое практически
никак не сказалось на жизни Столетия, принесло с собой новый напиток?
Впрочем, что толку задавать подобные вопросы - ведь он не Вычислитель.
И кроме того, даже самые подробные вычисления никогда не смогут
устранить все неопределенности, учесть все случайные эффекты. Иначе для
чего нужны были бы Наблюдатели?
Он и Нойс были одни во всем доме. Вот уже два десятилетия, как роботы
вытеснили живых слуг, и мода на них сохранится еще лет десять.
Конечно, с точки зрения Нойс и ее современников, в том, что они
остались вдвоем, не было ничего "непристойного"; женщина этой эпохи
наслаждалась полной экономической независимостью и при желании могла стать
матерью, не зная тягот беременности. И все же Харлану было неловко.
Девушка лежала на софе, опершись на локоть. Узорное покрывало софы
податливо прогибалось под ней, словно с жадностью обнимая ее тело. Ее
прозрачные туфельки были сброшены, и под мягким пенолоном было видно, как
она сгибает и разгибает пальцы ног, точно игривый котенок, выпускающий и
прячущий свои коготки. Она встряхнула головой, и ее черные волосы,
уложенные в форме причудливой башенки, неожиданно освободились от того,
что их удерживало, и заструились по ее обнаженным плечам, которые
показались Харлану еще белее и очаровательнее. - Сколько вам лет? Голос ее
звучал лениво и томно. Отвечать на этот вопрос не следовало ни в коем
случае.
Не ее это дело. Вежливо, но твердо он должен был сказать: "Позвольте
мне продолжать мою работу". Вместо этого он вдруг услышал свое невнятное
бормотание:
- Тридцать два.
Он имел в виду биогоды, разумеется.
- Я моложе вас. Мне двадцать семь. Как жаль, что скоро я буду
выглядеть старше вас! Еще немного, и я стану старухой, а вы останетесь все
таким же, как сейчас. Скажите, неужели вам нравится ваш возраст? Почему бы
вам не скинуть несколько лет?
- О чем это вы? Харлан потер рукой лоб.
- Вы никогда не умрете, - тихо сказала она, - ведь вы Вечный. Что
это, вопрос или утверждение?
- Вы с ума сошли, - ответил он, - мы старимся и умираем, как все
люди.
- Рассказывайте, - протянула они низким насмешливым голосом.
Как мелодично звучал в ее устах язык пятидесятого тысячелетия, всегда
казавшийся Харлану грубым и неприятным! Впрочем, может быть, полный
желудок и напоенный ароматом воздух притупили его слух?
- Вы можете побывать во всех Временах, вам доступны все места на
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида