– Да. Но никаких церквей в том направлении нет. Самый близкий от этого места
храм – собор Святого Петра.
Лэнгдон удовлетворенно крякнул. По крайней мере по этому пункту он и
главнокомандующий пришли к согласию. Он направился к Оливетти, и солдаты
расступились, давая ему пройти.
– Ничего, – поднял глаза коммандер. – Но на плане обозначены не все церкви.
Здесь указаны только самые крупные. Всего около пятидесяти.
– Где мы сейчас находимся? – спросил Лэнгдон.
Оливетти показал на пьяцца дель Пополо и провел от нее линию точно на юго запад.
Линия проходила на довольно значительном расстоянии от скопления черных
квадратов, обозначавших большие соборы или церкви. К сожалению, самые
значительные церкви Рима были и самыми старыми... теми, которые уже должны были
существовать в начале семнадцатого века.
– Я должен принимать решение, – сказал Оливетти. – В направлении вы уверены?
Лэнгдон представил ангела, указывающего перстом на юго запад, еще раз подумал,
что времени у них остается в обрез, и произнес:
– Да. Вне всякого сомнения.
Оливетти пожал плечами и еще раз провел пальцем по воображаемой линии на карте.
Линия пересекала мост Маргариты, виа Кола ди Рьенцо и, миновав пьяцца
Рисорджименто, упиралась прямо в центр площади Святого Петра. Других церквей на
ее пути не имелось.
– Но чем вас не устраивает Святой Петр? – спросил один из солдат. Под левым
глазом швейцарца виднелся глубокий шрам. – Ведь это тоже церковь.
– Это место должно быть доступно публике, – вздохнул Лэнгдон. – Вряд ли собор
сейчас открыт для посетителей.
– Но линия проходит через площадь Святого Петра, – вмешалась Виттория,
заглядывая через плечо Лэнгдона. – Площадь бесспорно доступна публике.
Лэнгдон уже успел все взвесить и, не раздумывая, ответил:
– Там нет никаких статуй.
– Но по моему, в центре площади стоит обелиск.
Она была права. В самом центре площади находился монолит, привезенный из Египта.
Высокая пирамида. Какое странное совпадение, подумал он, а вслух, с сомнением
покачав головой, произнес:
– Этот обелиск не имеет никакого отношения к Бернини. В Рим его привез Калигула.
И с воздухом он никоим образом не связан. Кроме того, здесь возникает еще одно
противоречие, – продолжил он. – В четверостишии говорится, что ангелы указывают
путь через Рим, площадь же Святого Петра находится не в Риме, а в Ватикане.
– Это зависит от того, кого вы спросите, – снова вмешался солдат со шрамом.
– Не совсем вас понял, – сказал Лэнгдон.
– Вопрос о принадлежности площади постоянно служит яблоком раздора, – продолжил
швейцарец. – Большинство карт показывают площадь Святого Петра в пределах границ
Ватикана. Но поскольку она находится за чертой стен города государства, римские
чиновники уже много веков утверждают, что площадь является частью Рима.
– Вы, наверное, шутите? – спросил Лэнгдон, никогда не слышавший об этом вековом
споре.
– Я упомянул о площади только потому, что коммандер Оливетти и мисс Ветра
говорили о скульптуре, имеющей отношение к воздуху.
– И вам известна такая на площади Святого Петра? – не скрывая скептицизма,
спросил Лэнгдон.
– Не совсем. Вообще то это вовсе не скульптура и к делу, видимо, отношения не
имеет.
– Но мы все же хотим тебя выслушать, – сказал Оливетти.
– Я знаю о существовании этого изображения потому, что обычно несу службу на
площади и знаком с каждым ее уголком.
– Говорите о скульптуре, – остановил его Лэнгдон. – Как она выглядит?
«Неужели у иллюминатов хватило духу поставить второй указатель в самом центре
площади, рядом с собором Святого Петра?» – думал он. Ему почему то начало
казаться, что это вполне возможно.
– Я прохожу мимо нее каждый день, – продолжил солдат. – Она находится в центре
площади, как раз в том месте, куда указывает линия. Именно поэтому я о ней и
подумал. Но, как я сказал, это... не совсем скульптура. Это скорее мраморный
блок.
– Блок? – переспросил Оливетти.
– Да, синьор. Мраморный блок, вделанный в мостовую. В основании монолита. Он не
похож на другие мраморные основания, поскольку имеет форму эллипса, а не
квадрата, как бывает обычно. И на этом мраморе вырезано изображение существа,
выдыхающего ветер. – Швейцарец подумал немного и добавил: – Выдыхающего воздух,
если использовать более научный термин.
– Рельефное изображение?! – изумленно глядя на солдата, чуть ли не выкрикнул
Лэнгдон.
Взгляды всех присутствующих обратились на американца.
– Рельеф, – пояснил ученый, – является одной из разновидностей скульптуры.
Скульптура есть искусство изображения фигур в их полном объеме, а также в форме
рельефа... Ему десятки раз приходилось писать на классной доске это определение.
Рельеф являет собой двухмерное изображение, хорошим примером которого был
профиль Авраама Линкольна на одноцентовой монете. Медальоны Бернини в капелле
Киджи могли служить еще одним образчиком этой разновидности ваяния.
– Bassorelivo? – спросил швейцарец, используя итальянский термин.
– Да, да! Барельеф! – подхватил Лэнгдон и, стукнув кулаком по капоту машины,
добавил: – Я просто не думал в этом направлении. Эта пластина в мраморном блоке,
о которой вы говорите, называется West Ponente, что означает «Западный ветер».
Кроме того, она известна под названием Respiro di Dio.
– Дыхание Бога?
– Да. Воздух! И он был изваян в мраморе архитектором, создавшим эту площадь.
– Но я всегда полагала, что Святого Петра спроектировал Микеланджело, –
неуверенно произнесла Виттория.
– Да, собор! – воскликнул Лэнгдон. – Но площадь Святого Петра создал Бернини!
Кавалькада из четырех «альфа ромео» покинула пьяцца дель Пополо с такой
скоростью, что сидящие в них люди не заметили, как стоящий у края площади
микроавтобус Би би си двинулся следом за ними.
Глава 73
Гюнтер Глик чуть ли не вдавил педаль акселератора в пол микроавтобуса, пытаясь
не отстать от четырех «альфа ромео», с бешеной скоростью прокладывавших себе
путь в сумасшедшем уличном движении Рима. Микроавтобусу еле еле удавалось
держаться в хвосте таинственных машин, которые, казалось, летели по воздуху.
Макри сидела на своем рабочем месте в задней части автомобиля, ведя телефонную
беседу с Лондоном. Когда разговор закончился, она прокричала, пытаясь перекрыть
шум уличного движения:
Пирамида