закрытыми глазами. Создавалось впечатление, что она усилием воли пытается
держать себя в руках. Летательный аппарат коснулся посадочной полосы и покатил к
какому то частному ангару.
– Прошу извинить за долгое путешествие, – сказал появившийся из кабины пилот. –
Мне пришлось сдерживать бедняжку, чтобы снизить шум двигателя при полете над
населенными районами.
Лэнгдон взглянул на часы. Оказалось, что полет продолжался тридцать семь минут.
Открыв внешний люк, пилот спросил:
– Кто нибудь может мне сказать, что происходит? Виттория и Лэнгдон предпочли
промолчать.
– Ну и ладно, – безо всякой обиды произнес пилот. – В таком случае я останусь в
кабине и буду в одиночестве наслаждаться музыкой.
При выходе из ангара им в глаза брызнули яркие лучи предвечернего солнца, и
Лэнгдон перебросил свой твидовый пиджак через плечо. Виттория подняла лицо к
небу и глубоко вздохнула, словно солнечные лучи заряжали ее какой то
таинственной телепатической энергией.
Средиземноморье, подумал уже начинающий потеть Лэнгдон.
– Не кажется ли вам, что для комиксов вы немного староваты? – не поворачиваясь,
неожиданно спросила Виттория.
– Простите, не понимаю...
– Ваши часы. Я обратила на них внимание еще в самолете.
Лэнгдон слегка покраснел. Ему уже не раз приходилось вставать на защиту своих
ручных часов. Эти коллекционные часы с изображением Микки Мауса на циферблате
еще в детстве подарили ему родители. Несмотря на глупый вид мышонка, ручонки
которого служили стрелками, Лэнгдон никогда не расставался с этими часами. Часы
были водонепроницаемыми, а цифры светились в темноте, что было очень удобно при
плавании в бассейне и во время поздних прогулок по неосвещенным дорожкам
университетского кампуса. Когда студенты говорили о некоторой экстравагантности
эстетических пристрастий своего профессора, тот неизменно отвечал, что носит
Микки как символ своей душевной молодости.
– Шесть часов вечера, – сказал он.
– Думаю, что экипаж для нас уже подан, – продолжая смотреть в небо, заметила
Виттория.
Лэнгдон услышал в отдалении шум двигателя. Когда он поднял глаза, сердце у него
упало. С севера на небольшой высоте, почти над самой взлетной полосой, к ним
приближался вертолет. Во время экспедиции в Андах, когда он занимался поисками
линий Наска в южном Перу, ему пришлось летать на вертолете, и никакого
удовольствия от этих полетов он, надо сказать, не получил. Летающая обувная
коробка. Пресытившись впечатлениями от двух полетов в стратоплане, Лэнгдон очень
надеялся на то, что Ватикан пришлет за ними автомобиль.
Но его надежды не сбылись.
Вертушка снизила скорость, повисела несколько мгновений над их головами и начала
спуск на посадочную полосу. Машина была окрашена в белый цвет, а на ее борту был
изображен герб: два скрещенных ключа на фоне папской тиары. Лэнгдон прекрасно
знал этот священный символ святого престола. Сейчас это была правительственная
печать, а престолом в буквальном смысле слова являлся древний трон Святого
Петра.
«Святая вертушка», – подумал Лэнгдон, наблюдая за приземляющимся вертолетом. Он
совсем забыл, что Ватикан имеет в своем распоряжении несколько подобных
аппаратов: для доставки папы в аэропорт, на встречи с паствой и для полетов в
летнюю резиденцию святейшего в Гандольфо. Окажись он на месте папы, Лэнгдон
определенно предпочел бы путешествовать на автомобиле.
Пилот выпрыгнул из кабины и быстрым шагом направился к ним по бетону аэродрома.
Пришло время волноваться Виттории.
– Неужели нам придется с ним лететь? – тревожно спросила она.
– Лететь иль не лететь – вот в чем вопрос, – продекламировал Лэнгдон, целиком
разделяя тревогу девушки.
Пилот выглядел так, словно готовился выйти на сцену в одной из шекспировских
пьес. Его камзол с пышными рукавами был разрисован широкими вертикальными ярко
синими и золотыми полосами. Цвета панталон и гетр полностью повторяли раскраску
верхней части одеяния. На ногах у него были черные туфли, чем то напоминающие
домашние тапочки. На голове пилота красовался черный фетровый берет.
– Традиционная униформа швейцарских гвардейцев, – пояснил Лэнгдон. – Этот фасон
придумал сам Микеланджело. – Когда пилот приблизился, американец поморщился и
добавил: – Не самое лучшее из его творений, надо сказать.
Несмотря на столь ослепительный наряд, пилот всем своим видом демонстрировал,
что дело знает. Он двигался к ним решительным шагом и имел выправку
американского морского пехотинца. Лэнгдон читал о том, насколько строго проходит
отбор в швейцарскую гвардию. Гвардейцы набирались в четырех католических
кантонах Швейцарии. Каждый из претендентов должен был быть холостяком 19 30 лет,
ростом не менее 180 см, уже отслужившим в швейцарской армии. Папская гвардия
считалась самой верной и надежной охраной в мире и вызывала зависть у глав
многих правительств.
– Вы из ЦЕРНа? – стальным голосом спросил, застыв в шаге от них, швейцарец.
– Так точно, сэр, – ответил Лэнгдон.
– Вам удалось долететь на удивление быстро, – заметил гвардеец и бросил на «Х
33» удивленный взгляд. – Мадам, – продолжил он, обращаясь к Виттории, – у вас
имеется какая нибудь иная одежда?
– Простите, но... боюсь, я не совсем вас понимаю...
– Лица в шортах в Ватикан не допускаются, – сказал швейцарец, показав на нижние
конечности девушки.
Лэнгдон бросил взгляд на обнаженные ноги Виттории и вконец расстроился. Как он
мог забыть, что в Ватикане нельзя обнажать ноги выше колена? Ни мужчинам, ни
женщинам. Этот запрет был призван демонстрировать уважение посетителей к Городу
Бога.
– Это все, что у меня есть, – ответила Виттория. – Мы очень спешили.
Гвардеец понимающе кивнул, хотя и был явно недоволен. Обратившись к Лэнгдону, он
спросил:
– Есть ли у вас какое нибудь оружие, сэр?
«Какое оружие? У меня с собой нет даже смены чистого белья», – подумал Лэнгдон и
отрицательно покачал головой.
Швейцарец присел у ног американца и принялся его досматривать, начиная с носков.
Не очень доверчивый парень, подумал Лэнгдон и недовольно поморщился, когда
крепкие руки гвардейца подобрались слишком близко к промежности. Обследовав
грудь, плечи и спину Лэнгдона и, видимо, убедившись, что у того ничего нет,
гвардеец обратил свой взор на Витторию.
– Не смейте даже и думать! – бросила она.
Гвардеец вперился в девушку суровым взглядом, видимо, рассчитывая ее запугать.
Но Виттория не дрогнула.
– Что это? – спросил страж Ватикана, показывая на небольшую выпуклость на
Пирамида