ними. Я перестала петь, никуда не выходила, ни с кем не разговаривала. Я
завидовала. Или, может быть, я надеялась. Вероятно, с самого начала в
глубине души я надеялась, что Валя может совершить невозможное. Разве это
можно забыть? И вот он вернулся.
Валя встал, подошел к балкону и закрыл дверь. Я сказала:
- Будем пить чай. Хочешь?
- Угу... Еще как!
Он прошел через комнату и включил свет.
- Ничего не изменилось, - сказал он оглядываясь. - Будто и не было
этих семнадцати лет.
- Только сто восемьдесят семь дней, - поправила я. - И семь часов в
придачу.
- Да, конечно...
Глаза у него заблестели, и он стал похож на прежнего Валентина
Петрова. Он был таким же много лет назад, в Дао-Рао, где мы
познакомились во время подводной охоты. Никакой рыбы не было, мы просто
постреляли из электрических ружей по водорослям, а потом долго сидели на
песке и разговаривали. Он был веселый, стремительный и все время острил.
Видно было, что он очень хочет понравиться, но понравился он не сразу. Он
понравился, когда перестал острить.
Я принесла чайник, накрыла на стол и налила ему в его любимую чашку
черного фарфора. Я села напротив и стала смотреть, как он пьет.
- Замечательный чай, - похвалил он. - Только ты умеешь делать такой.
- Я совершенно не умею делать чай, - сказала я. - Я в этом ничего не
понимаю.
- Порта варил удивительный кофе, - сказал Валя.
И он стал рассказывать, как Порта варил кофе и они вшестером пили
кофе из маленьких чашечек, которые Порта возил с собой во все свои
экспедиции. Кофе был горячий и черный, и было удивительно вкусно
отхлебывать его маленькими глотками и заедать сливовым вареньем, и Порта
сокрушался, что на корабле нельзя курить. Он говорил, что кофе состоит из
кофе, варенья и табачного дыма, но никто ему не сочувствовал, потому что
из всех шестерых курил он один. Вахтенный загонял его в ванную и ставил
под вентилятор, и Порта сидел там в мрачном одиночестве и злился. Но он
ничего не мог поделать - таковы были правила.
- Он ужасно сердился, - повторил Валя. - А потом, когда начались
перегрузки...
Он замолчал и уткнулся в чашку.
- Ну? - сказала я.
- Потом он уже не сердился... - проговорил Валя. - Налей мне еще.
- Нет уж, - сказала я, - теперь ты рассказывай. Ты ведь еще ничего
не рассказывал. Рассказывай про перегрузки.
Валя уставился на мои руки, пока я наливала ему чай.
- Слушай, ты сто лет не поила меня чаем.
- Рассказывай про перегрузки, - потребовала я. - Очень были большие?
- Перегрузки были ой-ей-ей, - сказал он. - Как об этом расскажешь?
Это надо испытать.
- Очень интересная и исчерпывающая информация. Ой-ей-ей - это значит
раза в три-четыре?
- Угу, - подтвердил он.
Он сидел ссутулившись, глядя в скатерть.
- Валя! - окликнула я.
Он очнулся не сразу. Вероятно, он глядел на то, что мне никогда не
увидеть. В раскрытом вороте рубашки темнела его сухая коричневая грудь с
выступающими ключицами.
- Мы большие молодцы, - медленно проговорил он. - Мы настоящие
звездолетчики.
- Валя, - сказала я, - как вам удалось вернуться так быстро?
Он поднял голову и улыбнулся. У него снова заблестели глаза.
- Я очень хотел этого, Руженка, - сказал он. - Я очень люблю тебя,
потому я вернулся так быстро. Ну и, конечно, немного физики.
- Меня интересует как раз физика, - сердито сказала я.
- А как ты сама думаешь?
Я стала вспоминать мою школьную физику. Я никогда после школы не
интересовалась физикой, но я добросовестно пыталась вспомнить.
- Ты говорил, что локальное время перелета - семнадцать лет?
- Да.
- Но земное время перелета - шесть месяцев, - нерешительно сказала
я. - И вы шли на возлесветовых скоростях. Значит, релятивистские эффекты
были велики... Но ведь специальная теория относительности дает обратный
эффект. На Земле должно было пройти больше времени, чем на вашем корабле.
И потом... Погоди, по-моему, специальная теория относительности здесь
вообще неприменима. Вы же шли с перегрузками, все время с ускорением.
Поэтому вы все время находились в гравитационном полете. Так?
- Умница, - проговорил он с нежностью. - Нет, ей-ей, умница! Ты
схватила самую суть.
Он полез через стол поцеловать мне руку и уронил чашку. Чашка
покатилась по скатерти, оставляя коричневую дорожку. Валя поднял чашку и
уронил стул.
- А ну его к черту, - закричал он и пнул стул ногой. - Ты схватила
самую суть, Руженка, и мне больше нечего тебе объяснять. Все равно ты
больше ничего не поймешь, жалкая жрица муз.
Он все-таки поднял стул и уселся на него верхом, положив локоть на
спинку.
- Я тебе только вот что скажу. Как ведет себя время в системах,
движущихся ускоренно, не знал до нас никто. Были только разные частные
случаи. Знаешь, как пишут: "Таким образом, при некоторых частных
предположениях относительно силового поля..." и так далее. А мы теперь
знаем, доказали на опыте, что при больших ускорениях на возлесветовых
скоростях можно управлять временем. Можно сделать так, что звездолет
вернется через сто лет, а пилоты состарятся на год. Что-то в этом роде
будет с Быковым и Горбовским. Они вернутся молодыми, но Земля состарится.
У них очень мало ускорение. А если лететь так, как летели мы, все будет
наоборот. Постаревший пилот возвращается к своей по-прежнему юной
супруге. Здорово я тебе все объяснил?
- Здорово! - сказала я.
- Велик ли я?
- Велик! - сказала я,
Он снова стал Валей Петровым. Он смеялся радостно, весело и очень
гордился собой.
Скачать книгу [0.02 МБ]
Пирамида