осуществиться: тесть обещал твердо - и ставку, и руководителя, и тему. И
даже квартиру он зятьку пообещал - через какие-нибудь там два-три годика и
при условии.
Впрочем сейчас речь пошла у них с тещей не об этом. Пеленки.
Распашонки. Слюнявчики. Чепчики. ("Чубарики-чубчики...") Вообще постельное
белье. Коляска, причем не простая, а двойная. Колыбельки, две,
гэдээровские. Почему в доме обваливаются обои? Так, завтра же придет
человек и переклеит обои, я уже договорилась... Теперь вот что: в таких
трусах мужики ходили при культе личности, это так называемые семейные
трусы, современный мужчина в таких ходить не должен, он в них вянет, так
что вот тебе новые - трусы, майки, носки - интересно, куда смотрит твоя
жена?.. Новые одеяла, старые - выбросить. Новые занавески - старые долой.
Почему в доме нет приличной посуды? Вот вам приличная посуда, не забудь
обварить крутым кипятком, да шевелись, шевелись, ты, муж и отец, всем
делам венец...
Он оказался разбит и побежден по всем правилам военной науки, и
одновременно - походя - разбита была вдребезги соседка, сунувшаяся было со
своим мнением по поводу каких-то важнейших мелочей. Тогда он пошел в
сберкассу, снял заветные пять сотен и купил Лариске в палату портативный
цветной телевизор - чтобы не было им всем, несчастным бабам, скучно и
грустно в новогоднюю ночь...
Он устанавливал и регулировал им этот телевизор, поглядывал украдкой
на них, вполне веселых, смешливых, даже склонных к кокетству, в своих
цветастых халатиках, так непринужденно распахивающихся, чтобы вдруг явить
миру и взору белую гладкую кожу, кружева там какие-то или просто ситцевую
соблазнительную рубашечку, и вдруг ни с того ни с сего вспомнилось ему,
как шофер Володя как-то говаривал: "Люблю, бля, за беременную подержаться
- ОНИ у них, бля, такие пухлявенькие, мяконькие, бля, пасленовые,
ей-богу..." Лариска была веселая, ничего у нее нигде не болело, глаза
блестели, и губы были мягкие, сладкие... пасленовые, бля. Врачи полагали,
что все обойдется благополучно - не первая она у них такая и, надо думать,
не последняя. Идите и спокойно встречайте себе Новый Год, папаша... И вам
того же.
Встречали Новый Год вдвоем: он да теща.
(Мирлин встречал, как всегда, в семье. Жека Малахов с Танькой ушли в
свою институтскую компанию. А Виконт сказал: "Мой Стак, я никогда не
встречаю Нового Года с тещами своих друзей. Это было бы
противоестественно. Извини, но я иду к женщинам").
Впрочем, недурно оказалось и вдвоем. Откупорили, как водится,
шампанское, распили маленькую армянского коньку, вкусно поели, смотрели
телевизор - "Голубой огонек" - смеялись, подшучивали друг над другом,
атмосфера была - умиротворенности и взаимного доброжелательства. О
политике почти не говорили, - чтобы не ссориться. Валерия Антоновна была
сторонница твердой власти, железной руки, костяной ноги и вообще ждала,
дождаться никак не могла военного переворота. Когда Станислав попытался
все-таки втолковать ей, в какой поганой стране все они живут, она ответила
не задумываясь: "Ерунда, вы все живете в замечательной стране, она
называется Молодость..." "Побойтесь Бога! Какая молодость? Мне сорок
два!.." "Ах, какой это замечательный возраст - сорок два года!" -
произнесла теща от всей души и тут же переехала на воспоминания.
Воспоминаний оказалось довольно много, и некоторые были прелюбопытны.
Например, раскрылись кое-какие подробности, касающиеся Ларискиного
отца. Что Лариска не дочь Иван Данилычу, он и раньше знал, а вот то, как
складывались отношения тещи со ее первым хахалем впоследствии, узнал он
только сейчас. Хахаль (он был тогда студент юридического) сначала вел себя
вполне прилично, даже в роддом приносил, как это водится у людей,
цветы-яблоки, торчал под окнами, махал ручкой, подпрыгивал, как бы
стремясь вспорхнуть к любимой на второй этаж, но встречать любимую с
младенцем, однако же, не пришел, и вообще исчез, растворился, "удалился в
сторону моря". Навсегда, казалось бы, но, как выяснилось, - не совсем
навсегда.
В сорок девятом (то есть почти пятнадцать лет спустя) Валерию
Антоновну, учительницу русского языка и литературы, вызвали к директору
школы в кабинет, там сидел вальяжный мужчина с манерами высокого
чиновника, оказавшийся впрочем не инспектором РОНО, а инспектором (или
уполномоченным, или следователем, или расследователем, хрен их там
разберет) МГБ, и Валерии нашей Антоновне предложено было заключить обычный
договорчик о сотрудничестве, а когда она уклонилась, посоветовано ей было
хорошенько подумать и через недельку явиться для серьезного разговора по
такому то адресу: улица, дом, и, что странно, квартира.
И она пришла, побоялась не прийти. Это оказался обыкновенный жилой
дом, очень приличный, с чистой широкой лестницей, с большими площадками на
каждом этаже (детские колясочки на площадках, велосипеды, лыжи, самокаты),
высокие красивые двери, - лифта, правда, не было, и на пятом этаже
запыхавшаяся Валерия Антоновна повернула медную ручку с медной под нею
надписью "прошу повернуть", звоночек брякнул, дверь отворилась, - на
пороге, сами понимаете, стоял ОН. Она узнала его сразу и поразилась, как
странно и как погано он изменился - он сделался старым страшным стариком -
это в тридцать-то один год! Глаза глядели тусклыми пуговицами. И волосы
потускнели и поредели. Мертвый рот. Мертвая улыбка. А кожа лица обвисла,
стала рыхлой, пористой и бледной, словно вымачивали ее неизвестно сколько
времени в стоячей воде... На утопленника он стал похож, на ожившего
почему-то, мертвого утопленника... Что там у них происходило в пустой
(хорошо обставленной, но совершенно нежилой квартире - и духа человечьего
там не было), что там у них происходило, теща рассказывать на этот раз не
пожелала. Однако, было ясно, что вербоваться она отказалась решительно,
сославшись на нервность, озабоченность семейными делами и неумение держать
тайны при себе. Тем не менее, он назначил ей еще одну встречу, здесь же,
еще через неделю, и она опять побоялась не прийти, но встретил ее какой-то
совсем уж новый - молодой, лощеный, ласковый. На столе в этот раз
оказалась бутылка, ваза с виноградом, бутерброды с икрой, конфеты, и
лощеный этот не слишком даже делал вид, что пришел сюда работать, - совсем
за другой надобностью он сюда пришел, да не на таковскую, бродяга, напал:
это уже было сражение не по ихним сумрачным правилам, а по ее правилам -
лихим и веселым, и не было ей в таких боях равной. Враг, разумеется, был
разбит, она ушла с гордо поднятой головой, унося с собою пакет винограда и
два бутерброда с икрой - для Лариски. Враг же остался, распаленный и
обнадеженный, но видно что-то там у них заело в ихнем хваленом механизме -
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида
