транслятор ТДХ-80Е, убыточное изделие Китежградского завода маготехники.
Рядом с лабораторным столом, в свете трех рефлекторов, блестел штопаной
кожей мой старый знакомец -- диван. На диван была водружена детская
ванна с водой, в ванне брюхом вверх плавал дохлый окунь. Еще в
лаборатории были стеллажи, заставленные приборами, а у самой двери
стояла большая, зеленого стекла четвертная бутыль, покрытая пылью. В
бутыли находился опечатанный джинн, можно было видеть, как он там
шевелится, посверкивая глазками.
Витькин дубль перестал рассматривать гомеостат, сел на диван рядом
с ванной и, уставясь тем же окаменелым взглядом на дохлую рыбу, пропел
следующий куплет:
В целях природы обуздания,
В целях рассеять неученья
Тьму
Берем картину мирозданья -- да!
И тупо смотрим, что к чему...
Окунь пребывал без изменений. Тогда дубль засунул руку глубоко в
диван и принялся, сопя, что-то там с трудом поворачивать.
Диван был транслятором. Он создавал вокруг себя М-поле,
преобразующее, говоря просто, реальную действительность в
действительность сказочную. Я испытал это на себе в памятную ночь на
хлебах у Наины Киевны, и спасло меня тогда только то, что диван работал
в четверть силы, иначе я проснулся бы каким-нибудь мальчиком с пальчик в
сапогах. Для Магнуса Редькина диван был возможным вместилищем искомого
Белого Тезиса. Для Модеста Матвеевича -- музейным экспонатом инвентарный
номер 1123, к разбазариванию запрещенным. Для Витьки это был инструмент
номер один. Поэтому Витька крал диван каждую ночь, Магнус Федорович из
ревности доносил об этом завкадрами товарищу Демину, а деятельность
Модеста Матвеевича сводилась к тому, чтобы все это прекратить. Витька
крал диван до тех пор, пока не вмешался Янус Полуэктович, которому в
тесном взаимодействии с Федором Симеоновичем и при активной поддержке
Жиана Жиакомо, опираясь на официальное письмо Президиума Академии наук
за личными подписями четырех академиков, удалось-таки полностью
нейтрализовать Редькина и слегка потеснить с занимаемых позиций Модеста
Матвеевича. Модест Матвеевич объявил, что он, как лицо материально
ответственное, не желает ни о чем слышать, и что желает он, чтобы диван
инвентарный номер 1123 находился в специально отведенном для него,
дивана, помещении. А ежели этого не будет, сказал Модест Матвеевич
грозно, то пусть все, до академиков включительно, пеняют на себя. Янус
Полуэктович согласился пенять на себя, Федор Симеонович тоже, и Витька
быстренько перетащил диван в свою лабораторию.
Витька был серьезный работник, не то что шалопаи из отдела
Абсолютного Знания, и намеревался превратить всю морскую и океанскую
воду нашей планеты в живую воду. Пока он, правда, находился в стадии
эксперимента. Окунь в ванне зашевелился и перевернулся брюхом вниз.
Дубль убрал руку из дивана. Окунь апатично пошевелил плавниками, зевнул,
завалился набок.
-- С-скотина, -- сказал дубль с выражением.
Я сразу насторожился. Это было сказано эмоционально. Никакой
лабораторный дубль не мог бы так сказать. Дубль засунул руки в карманы,
медленно поднялся и увидел меня. Несколько секунд мы смотрели друг на
друга. Потом я ехидно осведомился:
-- Работаем?
Дубль тупо смотрел на меня.
-- Ну брось, брось, -- сказал я. -- Все ясно.
Дубль молчал. Он стоял как каменный и не мигал.
-- Ну, вот что, -- сказал я. -- Сейчас пол-одиннадцатого. Даю тебе
десять минут. Все прибери, выброси эту дохлятину и беги танцевать. А уж
обесточу я сам.
Дубль вытянул губы дудкой и начал пятиться. Он пятился очень
осторожно, обогнул диван и встал так, чтобы между нами был лабораторный
стол. Я демонстративно посмотрел на часы. Дубль пробормотал заклинание,
на столе появился "мерседес", авторучка и стопка чистой бумаги. Дубль,
согнув колени, повис в воздухе и стал что-то писать, время от времени
опасливо на меня поглядывая. Это было очень похоже, и я даже
засомневался. Впрочем, у меня было верное средство выяснить правду.
Дубли, как правило, совершенно нечувствительны к боли. Пошарив в
кармане, я извлек маленькие острые клещи и, выразительно пощелкивая ими,
стал приближаться к дублю. Дубль перестал писать. Пристально поглядев
ему в глаза, я скусил клещами шляпку гвоздя, торчащую из стола и сказал:
-- Н-н-ну?
-- Чего ты ко мне пристал? -- осведомился Витька. -- Видишь ведь,
что человек работает.
-- Ты же дубль, -- сказал я. -- Не смей со мной разговаривать.
-- Убери клещи, -- сказал он.
-- А ты не валяй дурака, -- сказал я. -- Тоже мне дубль.
Витька сел на край стола и устало потер уши.
-- Ничего у меня сегодня не получается, -- сообщил он. -- Дурак я
сегодня. Дубля сотворил -- получился какой-то уж совершенно безмозглый.
Все ронял, на умклайдет сел, животное... Треснул я его по шее, руку
отбил... И окунь дохнет систематически.
Я подошел к дивану и заглянул в ванну.
-- А что с ним?
-- А я откуда знаю?..
-- Где ты его взял?
-- На рынке.
Я поднял окуня за хвост.
-- А чего ты хочешь? Обыкновенная снулая рыбка.
-- Дубина, -- сказал Витька. -- Вода-то живая...
-- А-а, -- сказал я и стал соображать, что бы ему посоветовать.
Механизм действия живой воды я представлял себе крайне смутно. В
основном по сказке об Иване-царевиче и Сером Волке.
Джинн в бутыли двигался и время от времени принимался протирать
ладошкой стекло, запыленное снаружи.
-- Протер бы бутыль, -- сказал я, ничего не придумав.
-- Что?
-- Пыль с бутылки сотри. Скучно же ему там.
-- Черт с ним, пусть скучает, -- рассеянно сказал Витька. Он снова
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида