глазами. - Иначе я тоже начну шутить! - рявкнул он.
Воцарилось молчание. По-моему, все пытались представить себе, чем все
это кончится, если господин Мозес начнет шутить. Не знаю, как у других, а
у меня лично картина получилась на редкость безотрадная. Мозес разглядывал
каждого из нас по очереди, не забывая прихлебывать из кружки. Совершенно
невозможно было понять, кто он таков и что здесь делает. И почему на нем
этот шутовской лапсердак? (Может быть, он уже начал шутить?) И что у него
в кружке? И почему она у него все время словно бы полна, хотя он на моих
глазах уже прикладывался к ней раз сто и весьма основательно?..
Потом госпожа Мозес отставила тарелку, приложила к прекрасным губам
салфетку и, подняв глаза к потолку, сообщила:
- Ах, как я люблю красивые закаты! Этот пир красок!
Я немедленно ощутил сильнейший позыв к одиночеству. Я встал и сказал
твердо:
- Благодарю вас, господа. До ужина.
3
- Представления не имею, кто он такой, - произнес хозяин, разглядывая
стакан на свет. - Записался он у меня в книге коммерсантом, путешествующим
по собственной надобности. Но он не коммерсант. Полоумный алхимик,
волшебник, изобретатель... но только не коммерсант.
Мы сидели в каминной. Жарко пылал уголь, кресла были старинные,
настоящие, надежные. Портвейн был горячий, с лимоном, ароматный. Полутьма
была уютная, красноватая, совершенно домашняя. На дворе начиналась пурга,
в каминной трубе посвистывало. В доме было тихо, только временами
издалека, как с кладбища, доносились взрывы рыдающего хохота да резкие,
как выстрелы, трески удачных клапштосов. На кухне Кайса позвякивала
кастрюлями.
- Коммерсанты обычно скупы, - продолжал хозяин задумчиво. - А
господин Мозес не скуп, нет. "Могу ли я осведомиться, - спросил я его, -
чьей рекомендации обязан я честью вашего посещения?" Вместо ответа он
вытащил из бумажника стокроновый билет, поджег его зажигалкой, раскурил от
него сигарету и, выпустив дым мне в лицо, ответил: "Я - Мозес, сударь.
Альберт Мозес! Мозес не нуждается в рекомендациях. Мозес везде и всюду
дома". Что вы на это скажете?
Я подумал.
- У меня был знакомый фальшивомонетчик, который вел себя примерно так
же, когда у него спрашивали документы, - сказал я.
- Отпадает, - с удовольствием сказал хозяин. - Билеты у него
настоящие.
- Значит, взбесившийся миллионер.
- То, что он миллионер, это ясно, - сказал хозяин. - А вот кто он
такой? Путешествует по собственной надобности... По моей долине не
путешествуют. У меня здесь ходят на лыжах или лазят по скалам. Здесь
тупик. Отсюда никуда нет дороги.
Я совсем лег в кресло и скрестил ноги. Было необычайно приятно
расположиться таким вот образом и с самым серьезным видом размышлять, кто
такой господин Мозес.
- Ну хорошо, - сказал я. - Тупик. А что делает в этом тупике господин
дю Барнстокр?
- О, господин дю Барнстокр - это совсем другое дело. Он приезжает ко
мне ежегодно вот уже тринадцатый год подряд. Впервые он приехал еще тогда,
когда отель назывался просто "Шалаш". Он без ума от моей настойки. А
господин Мозес, осмелюсь заметить, постоянно навеселе, а между тем за все
время не взял у меня ни бутылки.
Я значительно хмыкнул и сделал хороший глоток.
- Изобретатель, - решительно сказал хозяин. - Изобретатель или
волшебник.
- Вы верите в волшебников, господин Сневар?
- Алек, если вам будет угодно. Просто Алек.
Я поднял стакан и сделал еще один хороший глоток в честь Алека.
- Тогда зовите меня просто Петер, - сказал я.
Хозяин торжественно кивнул и сделал хороший глоток в честь Петера.
- Верю ли я в волшебников? - сказал он. - Я верю во все, что могу
себе представить, Петер. В волшебников, в господа Бога, в дьявола, в
привидения... в летающие тарелки... Раз человеческий мозг может все это
вообразить, значит все это где-то существует, иначе зачем бы мозгу такая
способность?
- Вы философ, Алек.
- Да, Петер, я философ. Я поэт, философ и механик. Вы видели мои
вечные двигатели?
- Нет. Они работают?
- Иногда. Мне приходится часто останавливать их, слишком быстро
изнашиваются детали... Кайса! - заорал он вдруг так, что я вздрогнул. -
Еще стакан горячего портвейна господину инспектору!
Вошел сенбернар, обнюхал нас, с сомнением поглядел на огонь, отошел к
стене и с грохотом обрушился на пол.
- Лель, - сказал хозяин. - Иногда я завидую этому псу. Он многое,
очень многое видит и слышит, когда бродит ночами по коридорам. Он мог бы
многое рассказать, если бы умел. И если бы захотел, конечно.
Появилась Кайса, очень румяная и слегка растрепанная. Она подала мне
стакан портвейна, сделала книксен, хихикнула и удалилась.
- Пышечка, - пробормотал я машинально. Все-таки это был уже третий
стакан. Хозяин добродушно хохотнул.
- Неотразима, - признал он. - Даже господин дю Барнстокр не удержался
и ущипнул ее вчера за зад. А уж что делается с нашим физиком...
- По-моему, наш физик имеет в виду прежде всего госпожу Мозес, -
возразил я.
- Госпожа Мозес... - задумчиво произнес хозяин. - А вы знаете, Петер,
у меня есть довольно веские основания предполагать, что никакая она не
госпожа и вовсе не Мозес.
Я не возражал. Подумаешь...
- Вы, вероятно, уже заметили, - продолжал хозяин, - что она гораздо
глупее Кайсы. И потом... - Он понизил голос. - По-моему, Мозес ее бьет.
Я вздрогнул.
- Как - бьет?
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида