- Ну, а надираться среди бела дня - это не по мне, - закончило чадо,
торжествуя победу. - Пусть этот ваш Хинкус надирается.
- Ладно, - пробормотал я. - Пойду побреюсь.
- Может быть, есть еще вопросы? - спросило чадо нам вслед.
- Да нет, бог с вами, - сказал я.
Хлопнула дверь - чадо удалилось в свой номер.
- Схожу-ка и я перекушу, - сказал Симонэ, останавливаясь возле
лестничной площадки. - Пойдемте, инспектор, до обеда еще час с лишним...
- Знаю я, как вы там будете перекусывать, - сказал я. - Ступайте
сами, я человек семейный, меня Кайса не интересует.
Симонэ хохотнул и сказал:
- Раз уж вы человек семейный, вы можете мне сказать, парень это или
девчонка? Никак не разберу.
- Занимайтесь Кайсой, - сказал я. - Оставьте эту загадку полиции...
Скажите лучше, это вы учинили шуточку с душем?
- И не думал, - возразил Симонэ. - Если хотите знать, по-моему, это
сам хозяин.
Я пожал плечами, и мы разошлись. Симонэ застучал ботинками по
ступенькам, а я направился в свой номер. В тот момент, когда я проходил
мимо номера-музея, там послышался треск, что-то с грохотом повалилось,
разбилось что-то стеклянное и послышалось недовольное ворчание. Не теряя
ни секунды, я рванул дверь, влетел в номер и едва не сшиб с ног самого
господина Мозеса. Господин Мозес, высоко задрав одной рукою край ковра, а
в другой сжимая свою неизменную кружку, с отвращением глядел на
опрокинутую тумбочку и на черепки разбитой вазы.
- Проклятый притон, - прохрипел он при виде меня. - Грязное логово.
- Что вы тут делаете? - спросил я свирепо.
Господин Мозес немедленно взвинтился.
- Что я тут делаю? - взревел он, изо всех сил рванув ковер на себя.
При этом он чуть не потерял равновесие и повалил кресло. - Я ищу мерзавца,
который шатается по отелю, ворует вещи у порядочных людей, топает по ночам
в коридорах и заглядывает в окна к моей жене! Какого дьявола я должен этим
заниматься, когда в доме торчит полицейский?
Он отшвырнул ковер и повернулся ко мне. Я даже попятился.
- Может быть, я должен объявить награду? - продолжал он, взвинчивая
себя все круче. - Проклятая полиция ведь и пальцем не шевельнет, пока ей
не пообещают награду! Извольте, объявляю. Сколько вам нужно, вы,
инспектор? Пятьсот? Тысячу? Извольте: полторы тысячи крон тому, кто найдет
мои пропавшие золотые часы! Две тысячи крон!
- У вас пропали часы? - спросил я, нахмурившись.
- Да!
- Когда вы обнаружили пропажу?
- Только что!
Шутки кончились. Золотые часы - это вам не войлочные туфли и не
занятый привидением душ.
- Когда вы видели их в последний раз?
- Сегодня рано утром.
- Где вы их обычно храните?
- Я не храню часы! Я ими пользуюсь! Они лежали у меня на столе!
Я подумал.
- Советую вам, - сказал я наконец, - написать формальное заявление.
Тогда я вызову полицию.
Мозес уставился на меня, и некоторое время мы молчали. Потом он
отхлебнул из кружки и сказал:
- На кой черт вам заявление и полиция? Я вовсе не хочу, чтобы мое имя
трепали вонючие газетчики. Почему вы не можете заняться этим сами? Я же
объявил награду. Хотите задаток?
- Мне неудобно вмешиваться в это дело, - возразил я, пожав плечами. -
Я не частный сыщик, я государственный служащий. Существует
профессиональная этика, и кроме того...
- Ладно, - сказал он вдруг. - Я подумаю... - Он помолчал. - Может
быть, они сами найдутся. Хотелось бы надеяться, что это очередная глупая
шутка. Но если часы не найдутся до завтра, утром я напишу вам это
заявление.
На том мы и порешили. Мозес пошел к себе, а я - к себе.
Не знаю, что новенького обнаружил Мозес у себя в номере. У меня
новенького было полно. Во-первых, на двери косо висел лозунг: "Когда я
слышу слово "культура", я вызываю мою полицию". Лозунг я, конечно, содрал,
но это было только начало. Стол в моем номере оказался залит уже застывшим
гуммиарабиком - поливали прямо из бутылки, бутылка валялась тут же - в
центре этой засохшей лужи красовался листок бумаги. Записка. Совершенно
дурацкая записка. Корявыми печатными буквами было написано: "Господина
инспектора Глебски извещают, что в отеле находится в настоящее время под
именем Хинкус опасный гангстер, маньяк и садист, известный в преступных
кругах под кличкой Филин. Он вооружен и грозит смертью одному из клиентов
отеля. Господина инспектора убедительно просят принять какие-нибудь меры".
Я был до такой степени взбешен и ошарашен, что прочел записку дважды,
прежде чем понял ее содержание. Потом я закурил и оглядел номер. Следов,
конечно, я никаких не заметил. Я расправил смятый лозунг и сравнил его с
запиской. Буквы лозунга были тоже печатные и тоже корявые, но выписаны они
были карандашом. Впрочем, с лозунгом и так все было ясно - это была,
конечно, чадова работа. Просто шутка. Один из тех дурацких лозунгов,
которые французы писали на своей Сорбонне. С запиской же дело обстояло
значительно хуже. Мистификатор мог подсунуть записку под дверь, мог
воткнуть ее в замочную скважину, просто положить на стол и придавить,
например, пепельницей. Нужно быть полным кретином или дикарем, чтобы ради
дурацкой шутки загадить такой хороший стол. Я еще раз перечитал записку,
изо всех сил затянулся и подошел к окну. Вот тебе и отпуск, подумал я. Вот
тебе и долгожданная свобода...
Солнце было уже совсем низко, тень отеля протянулась на добрую сотню
метров. На крыше по-прежнему торчал опасный гангстер, маньяк и садист
господин Хинкус. Он был один.
5
Я остановился перед номером Хинкуса и осторожно огляделся. Коридор
был как всегда пуст. Из бильярдной доносился треск шаров - там был Симонэ.
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида