подумал Кондратьев, - я бы давно уже прикончил этого гада и принялся бы
искать его родственников". Он не сомневался, что где-то на дне впадины
скрываются дети, внуки и правнуки чудовища - потенциальные, а может быть,
и уже действующие пираты на трассах мирных миграций китов. Субмарина
вернулась в горизонтальное положение.
- Духота, - проворчал Белов.
- Держитесь крепче, - сказал Кондратьев. - Готовы? Вперед!
Он до отказа повернул рукоятку скорости. Полный ход, тридцать узлов.
Пронзительно взвыли турбины. Позади что-то стукнуло, донесся неясный
вопль. "Бедный Белов", - подумал Кондратьев. Он сбросил скорость и
завертел штурвальчик рулевого управления. Субмарина описала полукруг и
вернулась к кальмару.
- Теперь смотрите, - сказал Кондратьев. Кальмар висел в двадцати
метрах перед носом субмарины, бледный, странно плоский, с обвисшими
скрюченными щупальцами и обвисшим туловищем. Он был похож на паука,
которого прижгли спичкой. Глаза его были задумчиво скошены вниз и вбок,
словно он размышлял над чем-то. Кондратьев никогда прежде не видел живого
кальмара так близко и разглядывал его с любопытством и отвращением. Это
был действительно необычайно крупный экземпляр. Может быть, один из самых
крупных в мире. Но в эту минуту ничто в нем не позволяло предположить
могучего и страшного хищника. Кондратьеву почему-то вспомнились кучи
размякших китовых внутренностей в огромных отмочечных чанах на китобойном
комбинате в Петропавловске.
Прошло несколько минут. Белов лежал животом на плечах Кондратьева и
трещал кинокамерой. Акико что-то бормотала в диктофон (кажется,
по-японски), не сводя глаз с кальмара. У Кондратьева заныла шея, к тому
же он боялся, что кальмар очнется и удерет или снова бросится на
субмарину и тогда все нужно будет начинать сначала.
- Вы еще не скоро? - осведомился Кондратьев.
- Очень, - ответил Белов сипло и невпопад.
Кальмар приходил в себя. По его лапам прошла зыбкая судорога.
Громадные, величиной с футбольный мяч, глаза повернулись, словно шарниры
в гнездах, и уставились на свет прожекторов. Потом лапы вытянулись в
струнку, снова сжались, и бледно-лиловая кожа налилась темным светом.
Кальмар был ошпарен, оглушен, но он готовился к новому прыжку. Кальмар не
отступал. Он и не думал отступать.
- Ну? - спросил Кондратьев нетерпеливо.
- Ладно, - недовольно сказал Белов. - Можешь.
- Слезай с меня, - сказал Кондратьев.
Белов слез и положил подбородок на правое плечо Кондратьева.
По-видимому, он забыл о глубинной болезни. Кондратьев взглянул на экран,
затем положил палец на спусковой крючок.
- Близко слишком, - пробормотал он. - Ну ничего. Выстрел!
Субмарина вздрогнула.
- Выстрел!
Субмарина вздрогнула еще раз. Кальмар медленно раскрывал лапы, когда
под его глазами одна за другой взорвались две пироксилиновые торпеды. Две
мутные вспышки и два громовых раската: бомбррр, бомбррр. Кальмара
затянуло черным облаком, а затем субмарину бросило на хвост, она
опрокинулась на левый борт и принялась танцевать на месте.
Когда волнение прекратилось, прожектора осветили буро-серую
колышущуюся массу, из которой в пучину вываливались, крутясь,
бесформенные дымящиеся лохмотья. Некоторые еще извивались и дергались в
лучах света, отбрасывая в желто-зеленую толщу пыльные тени, и исчезали во
мраке. А на экране локатора уже появились один за другим четыре, пять,
семь сигналов, нетерпеливых, выжидающих.
- Акулы, - сказал Кондратьев. - Тут как тут.
- Акулы - мерзость, - хрипло сказал Белов. - Вот кальмара жалко...
Такой экземпляр! Варвар ты, Кондратьев... А вдруг он разумный?
Кондратьев промолчал и включил свет. Акико сидела, прислонившись к
стене, склонив голову на плечо. Глаза ее были закрыты, рот полуоткрыт.
Лоб, щеки, шея, голые руки и ноги лоснились от пота. Диктофон лежал под
ногами. Кондратьев подобрал его. Акико открыла глаза и смущенно
улыбнулась.
- Сейчас будем возвращаться, - сказал Кондратьев. Он подумал: "Завтра
ночью спущусь и перебью остальных".
- Очень душно, товарищ субмарин-мастер, - сказала Акико.
- Еще бы, - сердито сказал Кондратьев. - И коньяк, и духи...
Акико опустила голову.
- Ну ничего, - сказал Кондратьев. - Сейчас будем возвращаться. Белов!
Белов не ответил. Кондратьев обернулся и увидел, что Белов поднял
руку и ощупывает замок люка.
- Что ты делаешь, Белов? - спросил Кондратьев спокойно.
Белов повернул к нему серое лицо и сказал:
- Душно здесь. Надо открыть.
Кондратьев ударил его кулаком в грудь, и он упал навзничь, запрокинув
острый кадык. Кондратьев торопливо отвернул кислородный кран, затем
поднялся и, перегнувшись через Белова, осмотрел замок. Замок был в
порядке. Тогда Кондратьев ткнул Белова пальцами под ребро. Акико следила
за ним блестящими глазами.
- Товарищ Белов? - спросила она.
- Жареная утка, - сердито сказал Кондратьев. - И глубинная болезнь в
придачу.
Белов вздохнул и сел. Глаза у него были сонные, он прищурился на
Кондратьева, на Акико и сказал:
- Что случилось, друзья мои?
- Ты чуть не утопил нас, чревоугодник, - сказал Кондратьев.
Он поднял нос субмарины вертикально и начал подъем. Было четыре часа
утра. Должно быть, "Кунашир" уже подошел к точке рандеву. Дышать в кабине
было нечем. Ничего, скоро все кончится. Когда в кабине свет, стрелка
батиметра кажется розоватой, а цифры - белыми. Шестьсот метров, пятьсот
восемьдесят, пятьсот пятьдесят...
- Товарищ, субмарин-мастер, - сказала Акико. - Можно спросить?
- Можно.
- Ведь эта удача, что мы так скоро нашли ика?
- Это он нас нашел. Он, наверное, километров десять за нами тащился,
присматривался. Кальмары всегда так.
- Кондратьев, - простонал Белов. - Нельзя ли поскорее?
- Нельзя, - сказал Кондратьев. - Терпи.
"Почему ему ничего не делается? - подумал Белов. - Может быть, он
Скачать книгу [0.02 МБ]
Пирамида