километров! И как?
- Отлично, - сказал Поль. - Только вот ванну бы. И переодеться.
Костылин счастливо улыбнулся и поволок Поля с крыльца.
- Пойдем, - сказал он. - Сейчас тебе все будет. И ванна, и молочко...
Он шагал посредине улицы, волоча за собой спотыкающегося Поля, и
приговаривал, размахивая дубинкой с ботинками:
- ...и чистая рубаха... и целые штаны... и массаж... и ионный
душик... и раз-два по шее за то, что не писал... и привет от Атоса... и
два письма от учителя...
- Да ну! Вот здорово! - восклицал Поль. - Это здорово!
- да-да, все будет... И про блуждающие огни... Помнишь блуждающие
огни?.. И как я чуть не женился...
На ферме начинался рабочий день. Улица была полна народу, ребят и
девушек, одетых очень пестро и незамысловато. Перед Костылиным и Полем
народ в веселом изумлении расступался. Слышались возгласы:
- Странника ведут!
- На вивисекцию, болезного!
- Это новый гибрид?
- Саша, он дает мясо с живого тела?
- Саша, погоди, дай посмотреть!
По толпе распространился слух, что ночью близ лаборатории Костылина
сел второй "Таймыр".
- Восемнадцатого века, - уверял кто-то. - А экипаж раздают
сотрудникам на предмет сравнительной анатомии.
Костылин отмахивался дубиной, а Поль весело скалил зубы.
- Люблю гласность, - приговаривал он.
В толпе прекрасными голосами пели: "Не страшны мне, молодцу, ни
стужа, ни мороз..."
Странник Поль сидел на широкой деревянной скамье за широким
деревянным столом в кустах смородины. Утренне солнце приятно обжигало его
стерильно чистую спину. Поль блаженствовал. В руке у него была громадная
кружка с клюквенным морсом. Напротив сидел и умиленно глядел на него
Александр Костылин, тоже голый по пояс и с мокрыми волосами.
- Я всегда утверждал, что Атос - великий человек, - говорил Поль,
делая широкие движения кружкой. - У него была самая ясная голова, и он
лучше всех нас знал, чего он хочет.
- Э, нет, - сказал Костылин ласково. - Лучше всех видел цель Капитан.
И шел самой прямой дорогой.
Поль отхлебнул из кружки и подумал.
- Пожалуй, - сказал он. - Капитан хотел быть звездолетчиком, и он
стал звездолетчиком.
- Ага, - сказал Костылин. - А Атос все-таки больше биолог, чем
звездолетчик.
- Зато какой биолог! - Поль поднял палец. - Честное слово, я все
время хвастаюсь, что дружил с ним в школе.
- Я тоже хвастаюсь, - согласился Костылин. - Но подожди пяток лет, и
мы будем хвастаться дружбой с Капитаном.
- Да, - сказал Поль. - А вот я мотаюсь, как жесть по ветру. Все
хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу. - Он со вздохом
поставил кружку. - Не могу я писать, когда чем-нибудь занят. Неинтересно
мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все
впереди. А когда кончаешь - неинтересно писать, потому что все позади... И
не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как-то по-дурацки
получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы
вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева - помнишь, нам учитель
рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора... В девчонку
эту я несчастным образом влюбился... А потом все кончилось и... все
кончилось.
- То есть вы не поженились? - сочувственно сказал Лин.
- Да не в этом дело. Просто у других людей, когда они работают,
всегда возникают какие-то новые идеи, а у меня нет. Работа кончена, и
больше мне неинтересно. За эти десять лет я переменил четыре
специальности. А сейчас опять без идей. Дай, думаю, разыщу Сашку...
- Правильно! - басом сказал Лин. - Я тебе дам двадцать идей!
- Дай, - вяло сказал Поль. Он помрачнел и погрузил нос в кружку.
Лин с задумчивым интересом смотрел на него.
- Не заняться ли тебе эндокринологией? - предложил он.
- Можно эндокринологией, - сказал Поль. - Только слово уж очень
трудное. И вообще, все эти идеи - сплошное томление духа.
Лин вдруг сказал вне видимой связи с предыдущим:
- Я скоро женюсь.
- Здорово! - сказал Поль печально. - Только не надо мне рассказывать
скучными словами о своей счастливой любви. - Он оживился. - Счастливая
любовь вообще скучна, - заявил он. - Это понимали еще древние. Никакого
настоящего мастера идея счастливой любви не привлекала. Несчастная любовь
всегда была самоцелью великих произведений, а счастливая в лучшем случае -
фоном.
Лин с сомнением поддакнул.
- Настоящая глубина чувств присуща только неразделенной любви, -
продолжал Поль воодушевленно. - Несчастная любовь делает человека
активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.
- Не огорчайся, Полли, - сказал Лин, - это все пройдет. Ведь
несчастная любовь хороша тем, что она обычно коротка... Давай я тебе еще
морса налью.
- Нет, Саша, - сказал Поль, - я думаю, это надолго. Ведь уже два года
прошло. Она меня, наверное, и не помнит, а я... - Он посмотрел на Лина: -
Ты извини, Саша, я понимаю, это очень противно, когда тебе плачут в
жилетку. Только очень уж это все безысходно. Мне, понимаешь, здорово не
везет в любви.
Лин кивнул беспомощно.
- Хочешь, я соединю тебя с учителем? - нерешительно спросил он.
Поль помотал головой и сказал:
- Нет. Я в таком виде с учителем говорить не хочу. Срамиться
только...
- М-да... - сказал Лин и подумал: "Что верно, то верно. Учитель
терпеть не может несчастненьких..." Он подозрительно посмотрел на Поля. А
не играет ли хитроумный Полли в несчастненького? Кушал он хорошо, приятно
было смотреть, как кушал. И гласность любит по-прежнему.
- А помнишь проект "Октябрь"? - спросил Лин.
- Еще бы! - Поль снова оживился. - А ты понял, почему план
Скачать книгу [0.19 МБ]
Пирамида
