– "Королева" покинула атмосферу, корабль уже по ту сторону Земли, – сообщил Манмут. – Запущенные спутники связи работают исправно. Скорость «Мэб» упала до пятидесяти километров в секунду и продолжает снижаться. Судно взлетает обратно к полярному кольцу, тормозя на ионном ходу. Траектория хорошая. Впереди свидание с голосом. По «Королеве» никто не стреляет.
– Лучше того, – хмыкнул гигантский краб. – По нам до сих пор тоже никто не выстрелил.
Сума Четвёртый позволил атмосфере замедлить ход шлюпки до скорости ниже звуковой, когда внизу показалась Африка. Согласно плану, судно должно было миновать Средиземный Бассейн, записать видео и собрать данные о загадочных сооружениях на его территории, однако, судя по текущим показаниям приборов, над пересохшим дном распростёрся подавляющий излучение купол защитного поля высотой в сорок тысяч метров. Угодив туда, шлюпка могла навсегда отказать. Хуже того, если верить Суме Четвёртому, могли отказать и моравеки на её борту. Ганимедянин резко вырулил на восток, по направлению к Сахаре, и полетел на юго-восток от безводного Средиземноморья.
Между тем с «Королевы Мэб» продолжали поступать сигналы, огибая гигантскую планету посредством ретранслирующих спутников размером с крохотные снежинки.
Наконец большое космическое судно достигло координат, которые передавал голос, и очутилось на крохотном свободном участке у края орбитального кольца примерно в двух тысячах километров над астероидным городом, откуда поступали все сообщения. Их автору явно не хотелось, чтобы корабль, движущийся за счёт атомных взрывов, приближался к его – или её – орбитальному дому на расстояние ударной волны.
Шлюпка принимала два с лишним десятка широкополосных каналов информации, включая сигналы с камер и внешних датчиков «Королевы Мэб», линию связи с навигационным мостиком корабля, наземные данные, поступающие с разнообразных спутников и с многочисленных сенсоров Одиссея. Моравеки не только напичкали платье грека нанокамерами, а также молекулярными передатчиками, но и мягко усыпили героя, чтобы установить на лбу и руках Лаэртида устройства для визуализации размером не более клетки. Однако операторы с безграничным изумлением выяснили, что кожа ахейца на этих участках уже начинена бесчисленными нанокамерами. Обнаружились и приёмники-наноциты, установленные – как оказалось, задолго до появления грека на борту «Королевы», – в ушах Одиссея. Тогда моравеки попросту настроили найденные аппараты, так чтобы визуальные и звуковые сигналы попадали на записывающие устройства корабля. В тело героя вживили ещё несколько датчиков, дабы в случае его гибели данные всё равно продолжали поступать на судно.
Сын Лаэрта стоял на мостике в обществе первичного интегратора Астига-Че, Ретрограда Синопессена, штурмана Чо Ли, генерала Бех бин Адее и прочих главных моравеков.
Манмут и Орфу оживились, когда внезапно включилась прямая радиосвязь с «Королевой Мэб» в реальном времени.
– Поступило мазерное послание, – сообщил Чо Ли.
– ПРИШЛИТЕ МНЕ ОДНОГО ОДИССЕЯ, – томно велел женский голос из астероидного города. – НА ЧЕЛНОКЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НИКАКОГО ОРУЖИЯ. ЕСЛИ МОИ ДЕТЕКТОРЫ ОБНАРУЖАТ ХОТЯ БЫ ОДНО ОРУДИЕ УБИЙСТВА ИЛИ ЖЕ ЗАСЕКУТ НА БОРТУ РОБОТА ИЛИ ЛЮБОЕ ПОСТОРОННЕЕ СУЩЕСТВО ОРГАНИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ТО ВАШ КОРАБЛЬ НЕМЕДЛЕННО БУДЕТ УНИЧТОЖЕН.
– Петля затягивается, – заметил иониец по общей линии связи.
Моравеки на шлюпке наблюдали с запозданием в секунду за тем, как Ретроград Синопессен проводил Одиссея вниз, к восьмому пусковому отсеку. Поскольку на всех шершнях имелось оружие, требованиям голоса отвечал только один из трёх строительных челноков, оставшихся на борту ещё с Фобоса.
Судёнышко было крохотное, яйцевидной формы, с дистанционным управлением. Взрослый человек едва-едва разместился бы внутри. Из систем жизнеобеспечения присутствовали только подача воздуха и климат-контроль. Помогая ахейскому герою втиснуться в узкое пространство между запутанными проводами и монтажными платами, амальтеянин спросил:
– Ты уверен, что хочешь это сделать?
Одиссей смерил паукообразного моравека долгим пристальным взглядом и наконец произнёс по-гречески:
– Покой не для меня; я осушу до капли чашу странствий; я всегда страдал и радовался полной мерой: с друзьями – иль один; на берегу – иль там, где сквозь прорывы туч мерцали над пеной волн дождливые Гиады. Бродяга ненасытный, повидал я многое: чужие города, края, обычаи, вождей премудрых, и сам меж ними пировал с почётом, и ведал упоенье в звоне битв на гулких, ветреных равнинах Трои… К чему же медлить, ржаветь и стынуть в ножнах боязливых, как будто жизнь – дыханье, а не подвиг. Мне было б мало целой груды жизней, а предо мною – жалкие остатки одной; но каждый миг, что вырываю у вечного безмолвья, принесёт мне новое. Позор и стыд – беречься, жалеть себя и ждать за годом год, когда душа изныла от желанья умчать след за падучею звездой туда, за грань изведанного мира![66 - Перев. Г. Кружкова.] Закрой же дверь, о существо-паук.
– Это же… – заикнулся Орфу с Ио.
– Он был в судовой библиотеке… – заикнулся Манмут.
– Тихо! – скомандовал Сума Четвёртый. Моравеки в молчании смотрели, как затворился люк челнока. Ретроград Синопессен остался на месте, только вцепился в распорку, словно боясь, что его унесёт в открытый космос. Из отсека откачали кислород, и вот яйцевидный челнок бесшумно выплыл наружу на пероксидной тяге, вздрогнул, покачался, обрёл равновесие, нацелился носом на орбитальный астероидный город – маленькую искру, мерцающую среди тысяч огней полярного кольца, – и уверенно полетел навстречу голосу.
– Приближаемся к Иерусалиму, – сообщил Сума Четвёртый по линии общей связи.
Маленький европеец вновь обратился к видеомониторам и датчикам шлюпки.
– Расскажи мне, что ты видишь, старина, – попросил его товарищ по личному лучу.
– Хорошо. Мы по-прежнему находимся на высоте двадцати километров. Если смотреть в реальном масштабе, в шести-восьми десятках километров к западу располагается осушенный Средиземный Бассейн. Красные скалы, тёмная почва и что-то вроде зелёного поля. А дальше, у берега, – исполинский кратер на месте бывшей Газы, похоже на след от взрыва или метеорита; бухта в форме полумесяца перед высохшим морем, за ней начинаются возвышенности, и на высоком холме – Иерусалим.
– Как он выглядит?
– Погоди, я немного увеличу изображение… Ага… Сума Четвёртый одновременно показывает исторические снимки со спутников; видно, что более поздние кварталы и окраина уничтожены… Зато Старый Город, в пределах стены, цел и невредим. А вот и Дамасские ворота… Западная стена… Храмовая гора с куполом Скалы… И какое-то новое сооружение, на старых фотографиях его не было… Что-то высокое, из гранёного стекла и полированного камня, а вверх уходит синий луч.
– Я как раз изучаю данные по нему, – передал Орфу. – Это нейтринный луч, защищенный оболочкой из тахионов. Не представляю, для чего и кому он мог понадобиться. Бьюсь об заклад, что наши лучшие учёные тоже не в курсе.
– Ой, погоди минутку… – Манмут прервался. – Я тут немного увеличил картинку. Оказывается, в Старом Городе кипит бурная жизнь.
– Это люди?
– Нет…
– Безголовые горбатые полуорганические роботы?
– Да нет же, – отозвался маленький европеец по личному лучу. – Может, позволишь мне самому закончить?
– Извини.
– Там целыми тысячами кишат существа, похожие на амфибий, с когтистыми перепончатыми лапами. Одно такое создание ты уже окрестил Калибаном из шекспировской «Бури».
– Чем они заняты?– полюбопытствовал иониец.
– В основном толкутся без дела, – ответил капитан подлодки. – Нет, подожди, у Яффских ворот на улице Давида я вижу трупы… А вот ещё – на дороге Эль Ваду площади Стены Плача…
– Трупы людей? – перебил его Орфу.
– Нет, безголовых горбатых полуорганических роботов. Здорово их порвали на части. А многих, кажется, ещё и выпотрошили.
– Чудовища-калибаны полакомились?– осведомился гигантский краб.
– Понятия не имею.
– Пролетаем над голубым лучом, – известил по каналу общей связи Сума Четвёртый. – Всем пристегнуться крепче, я попробую опустить туда некоторые из наших выдвижных сенсоров.
– По-твоему, это разумный шаг?– спросил Манмут у своего друга.
– Не более, чем вся наша экспедиция, дружище. Будь на борту хотя бы один маггид…
– Хоть один… что?
– Маггид, – передал Орфу с Ио. – В стародавние времена, задолго до Рубикона и войн Халифата, когда люди ходили в медвежьих мехах и футболках, древние евреи считали, что у каждого мудрого человека есть свой маггид – нечто вроде духовного наставника из иного мира.
– А может, мы и есть маггиды, – предположил европеец. – Раз уж явились из иного мира.
– Верно, – поддакнул собеседник. – Но мы не такие мудрые. Манмут, я ещё не рассказывал тебе, что я гностик?
– Повтори по буквам, – попросил капитан подлодки. Орфу повторил.
– А что это за фигня? – полюбопытствовал европеец.
Совсем недавно он получил несколько откровений о старом друге (включая и то, что иониец является знатоком не только Пруста, но ещё Джеймса Джойса и прочих авторов Потерянной Эпохи) и не был уверен, готов ли выслушать новое.
– Не важно, кто такой гностик, – передал Орфу. – Но за сто лет до того, как венецианская инквизиция спалила Джордано Бруно на костре, в Мантуе был сожжён маг-суфий Соломон Молхо[67 - Соломон Молхо (ок. 1500-1532) – еврейский мистик и мессианский пророк, родился в Португалии. В 1529-м опубликовал собрание своих проповедей (Сефер Ха-Мефоар), произнесенных в Палестине. В них Молхо объявил о наступлении мессианского царства в 1540-м. Молхо был арестован, предан в руки инквизиции и сожжен на костре в Мантуе или Болонье в 1532-м.]. Так вот он учил, что во времена перемен дракон будет уничтожен без помощи оружия, а на земле и в небесах всё преобразится.
Скачать книгу [0.63 МБ]
Пирамида
