Обычно, когда моя мать выходила из дома, который был назван , и следовала
в направлении меня, из своего дома, называвшегося , выходила и шла ко мне моя
жена.
Обе шли, опираясь на трости, и обе были сгорблены.
Я должен признаться, что согбенная фигура первой не трогала меня так
сильно, потому что я считал это и принимал как нормальный удел каждого
человека в почтенном возрасте.
Но с искривленной позой второй я был совершенно не способен примириться;
каждый раз, когда я замечал ее, во мне поднималось чувство протеста и мое
сердце колотилось, как у резко остановленной лошади.
Потому что только каких-то восемнадцать лет назад из-за этой, теперь
сгорбленной и с пожелтевшим лицом женщины и ее случайного присутствия на
происходившем в Санкт-Петербурге конкурсе красоты знаменитая Лена
Кавальери, тогда в расцвете своей юности, лишилась своего первого приза.
Продолжая сидеть на скамейке, а также продолжая не мешать
автоматическому течению мыслей об этих дорогих для меня женщинах в связи с
этим местом, я вспомнил и очень сильно пережил в себе снова в точности то
чувство глубокой растроганности, которое я не раз испытывал, когда они говорили
друг с другом.
Я вспомнил, как часто случалось, что они сидели рядом со мной, одна справа
от меня, другая слева, почти касаясь меня, и сидели так, что, хотя очень тихо,
чтобы не мешать мне, они иногда, когда я наклонялся вперед, сосредоточившись
на своей работе, могли шептаться друг с другом у меня за спиной.
И это их перешептывание и их полное понимание друг друга всегда
производило во мне это чувство глубокой тронутости.
Дело в том, что моя мать не знала ни слова на том языке, на котором говорила
моя жена, а моя жена в свою очередь не понимала ни слова на языке, на котором
говорила моя мать.
Несмотря на это они не только очень свободно обменивались мнениями, но
они сообщили друг другу в очень короткое время весь своеобразный опыт и всю
историю своих жизней.
Из-за общего объекта этой центростремительной любви, очень скоро они
сочинили очень своеобразный самостоятельный диалект, состоявший из многих
разных языков.
Мои мысли, в то время, как все еще продолжалось во мне переживание
упомянутого чувства, незаметно перешли вновь к теме, мучившей меня во все дни
этого моего само-вопрошения.
Начав думать об этом вновь, я поднялся, чтобы идти домой, так как уже
становилось довольно холодно.
Через несколько шагов, в моих мыслях внезапно появилось, и после
небольшого сравнения стало для меня совершенно ясным, следующее:
За все время моей величайшей занятости писанием качество моей
работоспособности и ее продуктивность всегда была результатом и зависела от
долготы и тяжести констатации моим активным мышлением автоматических - то
есть пассивных - переживаний страдания, происходившего во мне, об этих двух,
для меня ближайших женщинах.
Потому что уже с самого начала, когда я был физически совершенно
беспомощен, я занялся своим писанием, уверенный, без тени сомнения, в
безнадежном состоянии их здоровья и в их надвигающихся смертях.
С тех пор начало происходить вот что: как только мое активное мышление
относительно вопросов писания слабело хотя бы немного, немедленно все
духовные части моего существа начинали ассоциироваться во мне вокруг них.
И так как любая ассоциация, связанная с ними, влекла за собой процесс
страдания - то я, чтобы не испытывать этого неприятного процесса, немедленно
зарывался в вопросы писания.
Необходимо признаться здесь, что страдания мои были в основном о моей
жене.
В этом, как я теперь понимаю, играл большую роль мой, так сказать, против
несправедливости случайной и своевольной судьбы.
Горе было в том, что, считаясь многими людьми в то время (и может быть,
даже сейчас, я не знаю) единственным человеком на Земле, который мог бы
полностью излечить ее от этой болезни, тем не менее, в то время из-за моей
собственной болезни я не мог этого сделать.
Самоуверенность, которую я выразил сейчас, может быть, при желании,
оправдана и адекватно понята каждым читателем, если он прочтет только одну
главу из моих писаний на тему .
Итак, с бурными чувствами и дикими мыслями выйдя из сада, качаясь как
вдребезги пьяный, я каким-то образом добрался до своей комнаты.
Здесь, не раздеваясь, я лег на свою постель и, против всех моих привычек,
заснул сразу же и проспал всю ночь.
На следующее утро, как только я проснулся, мне сразу вспомнилось то
открытие, которое я констатировал прошлым вечером.
Я начал еще раз вспоминать эти вещи и сравнивать их.
Пирамида
