Доктор Юнг однажды рассказал мне, что он лечил как-то женщину с довольно ограниченным, рациональным складом мышления. Она была врачом, приехала из-за границы изучать психиатрию и собиралась пройти курс учебно-тренировочного психоанализа. Доктор Юнг сразу определил, что у нее латентный психоз. По его мнению, положение сложилось довольно опасное. Вместо обычного курса учебно-тренировочного психоанализа, он решил передать женщине максимальный объем сведений о символике. Он рассказал ей все, что знал, об истории религии, мифологии и алхимии. Благодаря сильному переносу она принимала слова Юнга на веру, хотя и не вполне понимала, какое отношение имеют все эти сведения к ней.
Когда она вернулась на родину, психоз неожиданно проявился в острой форме. Женщина выпрыгнула из окна больницы, в которой работала. Она отделалась переломом ног, однако, находясь в больнице, пришла в исступление и оказалась полностью во власти психоза. Лечащий врач сообщил доктору Юнгу о развитии заболевания. После трех дней пребывания в состоянии, которое можно назвать полным безумием, сопровождаемым характерным для психотиков бредом, она стала вспоминать сведения о символике, почерпнутые из книг и бесед с Юнгом. Она упорядочила эти сведения и на их основе постепенно сформировала ядро новой эго-личности.
Три недели спустя она возвратилась в нормальное состояние. Все услышанное и прочитанное позволило ей заключить непереносимые эмоциональные переживания в рамки символико-психологического понимания. Она выздоровела, но больше не встречалась с Юнгом, так как жила в далекой стране. Рецидивов болезни не наблюдалось. Упомянутый психотический эпизод был единственным, и поэтому есть все основания полагать, что она полностью исцелилась.
Итак, знание символики выполняет роль невода, позволяющего уловить невыразимую тайну непосредственного переживания бессознательного. Я полагаю, что наш автор испытал аналогичное переживание, попытался описать его с помощью библейских и алхимических символов, хотя это и вышло довольно сумбурно.
Замечание: Каким образом Ваше утверждение о способности выражать эти переживания согласуется с Вашими же словами (прозвучавшими на прошлогодней лекции) о невозможности узнать о них, если психотики ничего об этих переживаниях не сообщают.
Доктор фон Франц: Все очень просто. Я хотела сказать, что психотикам не следует сообщать о своих переживаниях никому, кроме своего аналитика. Если бы наш автор стал возвещать на улицах, что его посетила Божественная Мудрость и теперь ему известно о ней все, он совершил бы ошибку. Но ведь он написал трактат и прочитал лекцию о Мудрости Божьей. Быть может, во время последнего семинара Фома Аквинский погрузился в коматозное состояние и поэтому изъяснялся столь странным образом. Я думаю, что Фома Аквинский не мог больше писать, и трактат, вероятно, был воссоздан на основании различных протоколов. Эта гипотеза позволяет объяснить наличие существенных различий в разных вариантах рукописи, которые встречаются даже в самых древних манускриптах.
Мы располагаем записями других лекций, прочитанных Фомой Аквинским. В то время было принято вести записи лекций, и некоторые трактаты Фомы Аквинского были впоследствии составлены его учениками на основе именно таких записей. Первоисточники сообщают, что Фома Аквинский читал лекцию, находясь в полуэкстатическом состоянии. Изрядно ослабев, он перешел к обсуждению Песни Песней Соломона. Вряд ли кто-нибудь из слушателей мог осмелиться заставить его попридержать язык в таком состоянии, g результате этого последняя часть его жизни и все, что он говорил в этот период, не вошли в житие Фомы Аквинского. Его первые биографы, Вильгельм Токский и Реджинальд Пипернский, описали события последнего периода его жизни, однако в более поздних биографиях мы не находим упоминания о них, поскольку исследователи не могли допустить, что этот великий человек с замечательным, ясным, рациональным складом ума мог говорить подобные вещи на смертном одре, даже при условии, что он находился в полукоматозном состоянии.
Нормальные личности, испытавшие такие переживания, предпочитают не распространяться о них или сообщать только тем немногим людям, которые смогли бы их понять. Если у пациента произошло серьезное нервное расстройство и его поместили в Бург-хольцли или иную психиатрическую лечебницу, то считается, он должен поделиться своими переживаниями со всяким, кто захочет его выслушать. Я думаю, что это в корне неверный подход. Психические заболевания отличаются друг от друга по степени тяжести. Кроме того, подобные речи не адресованы любому человеку. По своему стилю подобная речь представляет собой экстатическое заявление: «Теперь стану я учить вас Мудрости Божьей...» Мы безошибочно распознаем этот стиль. Если человек им пользуется, это отнюдь не означает, что он находится в пограничном состоянии, поскольку таким способом изъясняется бессознательное.
Когда я впервые применила метод активного воображения, передо мной явилась фигура, которая произвела на меня глубокое впечатление, и заявила такое, что я была просто не в силах записать. Ее слова показались мне настолько омерзительными, что я предпочла прервать цепь ассоциаций. Однако доктор Юнг сказал, что таким способом выражает себя бессознательное, и порицание этого способа — свидетельство дурного вкуса. Одному молодому человеку, применившему метод активного воображения, явился Святой Дух и заговорил высокопарным слогом. Когда он попытался записать сообщение Святого Духа, беднягу чуть не стошнило.
В каждом из нас заключено нечто скептическое, приземленное, поэтому мы не способны примириться с напыщенностью и высокопарностью. Но именно таким слогом изъясняется бессознательное. Это позволяет понять, почему люди, оказавшиеся во власти бессознательного, обретают уверенность и начинают изъясняться высокопарным, эмоционально выразительным слогом, характерными для ритуальных и обрядовых речей и напоминающим прекрасные песни северо-американских индейцев. Он содержит множество повторов и троекратных «Аминь». С таким стилем приходится мириться, ибо затрагиваются глубокие слои человеческой личности. Мы можем сохранять бесстрастность, наблюдая за развитием психических событий, но если позволить бессознательному выражаться в присущей ему форме, то, вполне возможно, оно станет изъясняться весьма напыщенно и эмоционально. Вот почему данный текст написан в проповедническом, экстатическом стиле.
Я хотела бы пропустить следующую главу, так как она производит на меня весьма неприятное впечатление. В ней говорится, что мы должны возлюбить свет мудрости, ибо тогда мы станем повелевать миром, и не должны сообщать простолюдинам об этом обетованье Божьем, ибо тогда каждый станет требовать себе поклонения. Глава продолжается в таком духе и приобретает большую доброжелательность только к концу, когда говорится, что раскрывший эту тайну скажет:
«Возрадуйся, Иерусалим, ибо Господь Бог проявил милость к сирым и убогим. Поэтому Сеньор упоминает о существовании камня, способного отвратить все напасти от того, кто найдет его и возложит на глаза свои, ибо камень сей есть эликсир чудодейственный. И, кроме Бога, нет у человека ничего более пенного, чем камень сей».
Что произошло с человеком, упомянутым в этом фрагменте? Быть может, мы найдем ответ на этот вопрос, если обратим внимание на слова о власти над миром и запрете на сообщение этой тайны простолюдинам. Кто изъясняется таким слогом?
Ответ: Тот, кто находится в состоянии инфляции.
Доктор фон Франц: Да. В этой главе повествователь, безусловно, находится в состоянии инфляции. Переживание, вызванное контактом с Мудростью Божьей, полностью поглотило его личность, и теперь, испытав на себе значение Мудрости Божьей, он, безусловно, возвеличился. Здесь явно проявляется высокомерие «избранной» личности, которая считает всех остальных глупцами и завистниками. Эти симптомы характерны для инфляции и неизбежно появляются после указанного переживания. Я не думаю, что кто-нибудь способен пережить подобное, избежав инфляции, поскольку она неотделима от переживания. Вопрос в том, остановится человек на этой стадии или нет.
Рис. 58. Алхимик и его soror mystica (в психологическом смысле — его душа), которая держит в руках ключи к пониманию его искусства, представленного в виде освобождения души от оков тела (separatio). Юнг рассматривал освобождение души от оков тела как «снятие наивных проекций, с помощью которых мы сами создаем окружающую нас действительность и образ нашего характера».
В следующей главе вопрос поставлен более остро. Речь идет о тех, кто не знаком с божественной наукой и отвергает ее.
«Глупцы, несведущие в божественной науке, ни во что не ставят ее, а также учение святых, тайну философов и эликсир врачей. Они отвергают благословение Господа Бога, и будет лучше, если они не получат его, ибо тот, кто ничего не смыслит в божественной науке — ее враг. Поэтому Философ говорит, что осмеяние этой науки есть причина всякого невежества, и не следует кормить свежими овощами ослов, которые довольствуются чертополохом, и не подобает метать бисер перед свиньями. С глупцами следует говорить так, как говорят со спящими. Не следует ставить их вровень с мудрецами. В мире всегда будут существовать нищета и горе, потому что число глупцов неисчислимо».
В этом фрагменте инфляция достигает пика. Однако за ней следует глава, в которой психологическая ситуация меняется. Автор называет четыре причины, по которым он назвал свой трактат «Восходящей Авророй»:
«Во-первых, слово «аврора» (рассвет, утренняя заря) можно истолковать как a urea hora («золотой час», в латинском тексте происходит игра слов), поскольку она — благоприятный момент для достижения поставленной цели. Во-вторых, утренняя заря проявляется между днем и ночью и окрашена в два цвета — желтый и красный. Поэтому наша наука, алхимия, создает желтый и красный цвета, которые помещаются между черным и белым».
В традиционной алхимии рассматриваются четыре цветовых стадии nigredo — albedo — rubedo — citrinitas и поэтому утренняя заря символизирует появление желто-красного цвета, завершение алхимической работы.
«В-третьих, на рассвете больные, которым довелось страдать всю ночь, обычно чувствуют облегчение и засыпают. Так и в нашей науке дурные запахи, досаждавшие алхимику в работе, исчезают, когда занимается утренняя заря. По этому поводу в Псалтири сказано: «Вечером водворяется плач, а на утро радость» (Псалом 29:6). В-четвертых, рассвет завершает ночь, олицетворяя начало дня, мать солнца, поэтому венцом алхимической работы является исчезновение мрака ночного, в котором человек бродит, спотыкаясь. По этому поводу в Святом Писании сказано: «День дню передает речь, и ночь ночи открывает знание» (Псалом 18:3) и «Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь ему у меня».
Рис. 59. Алхимик, изображенный в виде священника. «Теперь вы видите, в чем заключена польза веры (религиозной установки): она подобна лодке, в которой можно укрыться, когда нападут акулы... когда давление бессознательного станет невыносимым»,— фон Франц. Слева помещается Мать Земля, кормящая грудью дитя, Меркурия, что указывает на способность природы самостоятельно заботиться о своих чадах.
Последняя цитата (Псалом 39 в латинском варианте и 41:9 в русском) взята из псалма, который поют в католических церквях в ночь, накануне первого дня пасхи. В псалме говорится, что ночь становится светлой как день. На основании сказанного можно предположить, что даже если автором трактата и не был Фома Аквинский, то все же авторство принадлежит католическому священнику, так как никто, кроме католического священника, не способен столь свободно цитировать Библию. Намекая на мессу, которую читают в пасхальную ночь, он сравнивает начало науки, восходящую зарю, с ночью накануне пасхи, воскресением Христа.
Что касается психологического состояния автора, то здесь обращает на себя внимание изменившийся стиль изложения: исступление исчезает полностью, уступая место несколько педантичному слогу, проявившемуся на примере того, как автор рассматривает четыре причины, побудившие его остановить свой выбор на этом названии. Основываясь на этом можно предположить, что автор вышел из состояния инфляции и обрел относительную рассудительность. Теперь он старается упорядочить полученный опыт.
Характерно, что в данном случае упорядочение имеет четыре аспекта. Автор приводит четыре толкования фразы «утренняя заря». При любой попытке утвердиться сознание навязывает явлениям схему, состоящую из четырех элементов, и поэтому автор старается дать восходящей заре четыре объяснения. В дальнейшем мы увидим, что, согласно автору, утренняя заря есть Мудрость Божья, поэтому он отстраняется от произошедшего и старается его осмыслить. Он встретил утреннюю зарю и теперь может описать ее, приведя четыре толкования.
Его толкование слова «аврора» представляется мне довольно поверхностным. Вначале он жонглирует словами (aurora, a urea hora), а затем сравнивает аврору с утренней зарей, на которой больные, проведя бессонную ночь, засыпают. Что вы думаете об этом?
Ответ По-моему, здесь эмоциональная избыточность компенсируется за счет мышления.
Доктор фон Франц: Да, но компенсация заходит слишком далеко. Такое нередко бывает на шизофренической стадии. Сначала — игра словами, затем грубость, и вдруг — беспечность, компенсирующая чересчур глубокое погружение в сферу эмоций. Этот процесс можно рассматривать как компенсаторный акт или стремление дистанцироваться от эмоций, однако на постороннего наблюдателя он производит отталкивающее впечатление. Человек только что испытал глубочайшее внутреннее потрясение, затронувшее всю его эмоциональную сферу, и вдруг заявляет, что все это чепуха.
Я наблюдала это явление практически каждый раз, когда человек слишком глубоко погружался в сферу бессознательного. Здесь срабатывает механизм защиты слабого сознания от всепоглощающего переживания. Я могла бы охарактеризовать это состояние как шизоидное (легкомысленное отношение к серьезным вещам, высмеивание их и даже цинизм по отношению к ним), хотя в действительности мы имеем дело с компенсацией слишком глубокого погружения в эмоциональную сферу. В данном случае, безусловно, наличествует компенсаторная реакция, растянутая во времени.
В крайних случаях происходит, «регрессивное восстановление личности», в котором заинтересованы врачи и психиатры, и пациенты говорят, что все ими увиденное было вызвано болезнью и они никогда больше не будут думать об этом. Они предают забвению все свои переживания, выписываются из больницы и стараются адаптироваться к жизни в обществе. Они идут работать в офис и не хотят, чтобы им напоминали об их прежних словах и мыслях. Как правило, они переезжают в другой город, чтобы не встречаться с прежними знакомыми, а если когда-нибудь вспоминают свои переживания, го воспринимают их лишь как следствие болезни.
Переживание отвергается, поскольку интенсивность его слишком высока. Вначале пациенты остро ощущают последствия переживания, однако, позднее, когда благодаря шоковой терапии они выходят из этого состояния, у них, как правило, формируется нейтральная позиция. Если же терапевту удастся (не прибегая к терапии) вывести пациента из такого состояния с помощью ларгактила (largactil), аналогичного лекарственного препарата (или электрошока), то, как правило, следует упомянутая реакция. Такие пациенты стыдятся своего прошлого, связанного с невменяемостью. Адаптация к реальности носит у них поверхностный, нейтральный характер, поэтому при встрече с ними мы, несомненно, будем испытывать скуку, и ничего кроме скуки. У нас возникнет такое ощущение, будто они стали нормальными до занудства, утратив суть и энергию личности.
Слава богу, эта стадия носит временный характер. Хотя она нередко встречается, она без труда поддается осмыслению и задает нормальный ритм человеческим отношениям. Например, в классической античной традиции после трех трагедий разыгрывается комедия. Зритель не мог уйти домой, посмотрев лишь «Царя Эдипа» Софокла и две другие трагедии. В конце представления непременно ставили одну из комедий Аристофана, чтобы все посмеялись от души. Нередко срабатывает и другой любопытный механизм: в самый напряженный момент похоронного ритуала кто-нибудь из присутствующих неожиданно видит что-то смешное и у него наступает нервная разрядка, ему хочется рассмеяться. Человек не может слишком долго выдерживать высокое напряжение трагической ситуации и поэтому нередко испытывает непреодолимое желание над ней посмеяться.
Сказанное позволяет понять пародийную мессу, бытовавшую в средние века. В течение 364 дней в году люди относились весьма серьезно к мессе и гостии (Христову Телу), но один день отводился для шутливого отношения к ним. Кроме того, например, у североамериканских индейцев существует обряд, в котором принимает участие шут из клана буревестника (Thunderbird clan). Шут осмеивает священные обряды, делает непристойные замечания и отпускает шутки в их адрес. Этот обычай показывает, что максимальное возбуждение вызывает у нормальных людей потребность в компенсации. Поэтому реакцию шизофреника, испытывающего страх перед бессознательным, следует считать вполне нормальной.
В нашем доме живет горничная, которая видит призраков и может красочно передать свои впечатления. Призраки для нее —-абсолютная реальность. Она способна общаться с ними часами. Если горничная решит посвятить вас в эту великую тайну, она начнет с большим чувством рассказывать о призраках. Прежде чем вернуться к своим обязанностям домохозяйки она неизменно произносит в конце такого разговора следующие слова: «Впрочем, как вы знаете, призраки не существуют, так что все это вздор!» Затем на ее лице появляется широкая ухмылка, и она возвращается к своей работе. Последнее замечание выполняет функцию ритуала прощания (rite de sortie), потому что она не может сразу перейти от своих впечатлений о призраках к приготовлению картофеля. Этот прощальный ритуал позволяет ей освободиться оттого, что глубоко затронуло ее душу. Аналогичным образом поступает большинство людей, обладающих чувством юмора, когда они впадают в патетику.
Следующая глава имеет название «Побуждение несведущих к поиску Мудрости».
«Разве ты не слышишь голос Мудрости, различимый в книгах мудрецов, когда она говорит: «О люди! Я взываю к вам, способным понять меня. Поймите притчу и ее толкование, поймите слово мудрое и его тайный смысл. Мудрые употребили все выражения, сравнивая мудрость со многим на земле, дабы приумножить се. Если мудрый будет слушать мудрых, он станет более отзывчивым и проникнется этим«».
Мудрость — Царица Юга, которая пришла с востока подобно восходящей утренней заре, чтобы внимать мудрости Соломоновой и ее понять. Она держит в руке власть, почести, славу и царство. Голова ее увенчана короной из двенадцати сияющих звезд, как у невесты, украшенной для жениха. Покров ее украшен золотой надписью на греческом (вероятно, на арабском) и латинском языках: «Я буду править как царица и мое царство не прейдет во веки для тех, кто отыщет меня благодаря проницательности, для духа изобретательности и постоянства».
В этом фрагменте автор пытается осмыслить свой опыт с иной точки зрения. Неожиданно для себя он понимает, что все прочитанные им символические тексты, библейские и алхимические, указывают на один и тот же опыт. Быть может, в этот момент он осознает свою способность прочитать алхимические трактаты и понять их смысл, так как теперь он может сообразовывать их со своим собственным опытом. Он полагает, что Библия и все алхимические трактаты глубоко символичны и заключают в себе метафорическое или символическое описание переживаний, которые только что испытал он.
Здесь, как мы убедились, происходит следующее: автор старается зафиксировать, свести воедино и осмыслить свои внутренние переживания, описывает их, опираясь на другие тексты. Он рассматривает Библию и алхимическую литературу как подробное описание подобного опыта. Вновь появляется фигура, играющая ключевую роль в понимании всего произошедшего. Эта фигура — Мудрость, Царица Юга, Восходящая Утренняя Заря, которой он приносит свои хвалы. Он называет ее Полуденной Царицей или Южным Ветром (в латинском языке слово «auster» обозначает как «южный ветер», так и «полдень»). Это соотносится с евангельским текстом: «Царица Южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона» (Евангелие от Матфея, 12:42).
Этот фрагмент полностью совпадает с Евангелием от Луки (11:31) и является аллюзией на Царицу Шеба, которая прибыла с визитом к Царю Соломону и, как известно, вступила с ним в любовную связь, от которой ведут свой род абиссининские цари. Царица Шеба была эфиопкой, языческой царицей, которую Царь Соломон обратил в истинную веру. Она забеременела и, возвратившись в свое царство, родила первого царя Абиссинии. Эта любовная история дряхлеющего Соломона стала одной из ведущих тем европейской лирической литературы.
Рис. 60. Изображение царя с царицей в виде бога-андрогина, который держит в руках змея с солнцем и змею с луной.
Известно, что в восточном, особенно в иранском мистицизме и некоторых мистических традициях ислама (преимущественно в шиитской традиции, сторонником которой был Сеньор), существует целое направление в литературе о конъюнкции, т. е. о союзе выдающейся личности (например, царя с царицей), который отображает союз души с Богом, причем душа мужчины рассматривается как женская: анима сочетается браком с Богом в момент, когда религиозный экстаз достигает высшего напряжения. В этот момент мистик становится невестой, сочетающейся браком с божеством. Полагают, что земные и столь понятные любовные поэмы Хафиза необходимо читать глазами мистика. Хафиз не описывает обычный любовный роман с женщиной, а использует язык лирики, чтобы описать мистический союз души с Богом. То же самое можно сказать и о поэмах Руми.
Любовное послание солнца к луне — типичный сюжет любовной литературы, в которой, как мне кажется, проблема феномена переноса прекрасно сочетается с процессом индивидуации и выражается средствами символики. Переживание анимы для мужчины и ани-муса для женщины не имеют отношения к реальным переживаниям, вызванным возлюбленным (или возлюбленной). В каждом отдельном случае возлюбленный (или возлюбленная), лишь отдаленно отражает мистический союз. И тем не менее это переживание имеет важное значение, поскольку ведет человека к восприятию Самости на уровне переживания.
Из вышесказанного следует, что каждое глубокое переживание любви сопряжено с переживанием Самости, так как последняя служит источником страсти и обусловливает ее непреодолимость. Такие переживания находили понимание и сочувствие преимущественно в областях, лежащих за пределами христианского влияния, здесь было принято более взвешенно относиться к женскому принципу. Иудаизм и официальное христианство неодобрительно относились к любовной литературе такого рода. К числу немногих исключений относятся каббалистическая традиция в иудаизме и некоторые мистики в христианстве. Одним из таких христианских мистиков был Иоанн Креститель, написавший знаменитую поэму на тему «Песни песней Соломона». Вероятно, Иоанн Креститель был хорошо знаком с исламской литературой, поскольку жил в Испании.
Для нашей культуры характерно двойственное отношение к любовной литературе. Церковь не поощряла этот вид религиозно-мистической литературы, оказав тем самым глубокое влияние на средневековые новеллы, преимущественно на поэтические произведения и легенды, связанные с Граалем. В эти произведения проник так называемый любовный мистицизм, причем легенда о Царице Шеба сыграла в этом далеко не последнюю роль. На основе истории о Царице Шеба было создано множество романтических произведений, существовавших в эфиопском, абиссинском и исламском вариантах. В произведении описано переживание мистической любви, послужившей основой для обращения к Богу. Эта тема была подхвачена в средневековых рыцарских романах и оказала огромное влияние на многие прекрасные произведения эпохи Средневековья. Церковь относилась к таким произведениям не то чтобы неодобрительно, а скорее недоверчиво.
Итак, история Царицы Шеба насчитывает долгую историю. В христианской традиции она олицетворяет фигуру анимы, хотя и не столь возвышенную, как Дева Мария. Дева Мария вполне может символизировать возвышенный аспект анимы. Однако как быть с менее возвышенным аспектом анимы? Что могло бы послужить объектом ее проекции? Царица Шеба со своими чернокожими служанками стала объектом, пригодным для проекции анимы.
История Царицы Шеба носит весьма провидческий характер. На пути к Царю ей повстречалась река, через которую был переброшен мостик из дерева, часть которого впоследствии была использована для креста. Обладая медиумическим даром, Царица Шеба отказалась ступить на мост, предпочтя перейти реку вброд и замочить ноги, вместо того чтобы ступить на это дерево, поскольку предвидела, что из этого дерева будет изготовлен крест. В средневековых легендах за ней закрепилась слава пророчицы, провидицы, которая предвидела жизнь Христа и его смерть на кресте. Благодаря этому дару она и вошла в христианскую литературу, несмотря на свою земную любовь к Царю Соломону. Со этим можно было смириться, потому что она предвидела смерть Христа.
Итак, Царица Шеба представляет собой весьма любопытный образ анимы эпохи средневековья. В данном тексте об этом свидетельствует намек на Евангелие от Матфея (12:42). Автор текста воспринимает Мудрость Божью как Царицу Шеба, символом которой служит восходящая заря.
Начало следующей главы («первой притчи») способно вызвать удивление.
«Глядя издали, я увидел огромную тучу, которая поглотила мраком всю землю, покрывавшую мою душу; воды вошли в мою душу, которая развратилась при виде преисподней и тени смерти, ибо поток поглотил меня.
Эфиопы преклонят головы предо мной, и враги мои станут лизать прах ног моих. Здоровья не осталось в теле моем, и кости мои ужаснутся при виде грехов моих. Я проплакал всю ночь, пока не устал, и голос мой охрип. Где человек, который живет, понимая, и спасет душу мою от преисподней?
Тот, кто озарит меня светом знания, обретет жизнь вечную и я позволю ему вкускть от древа жизни, что стоит в раю, и разделить со мной трон царства моего. Я стану отцом тому, кто откопает меня, как откапывают серебро, найдет меня, как находят сокровище, осушит слезы глаз моих и не станет насмехаться над моим одеянием, кто не отравит пищу мою, кто не осквернит ложе мое блудом, кто не причинит вреда моему слабому телу и зла моей душе, чья красота не имеет горечи и пятен, кто не причинит ущерба трону моему. Я стану отцом тому, чьей любви я добиваюсь, в чьем огне я таю, в чьем благоухании я расцвета!», чей вкус делает меня здоровым, чьим молоком я насыщаюсь и в чьих объятиях тает тело мое. Я стану ему отцом, и он станет сыном моим.
Мудро поступает тот, кто приносит радость отцу своему. Я посажу его на самое высокое место среди царей земных. Мое обетование пребудет с ним вовеки. Враг одолеет того, кто отвергает мои законы ,не поступает в согласии с моими правилами и не хранит мои заповеди. И сын порока причинит много вреда ему. Но тот, кто почитает мои правила, не убоится холода снежного, ибо домашние его будут иметь одежды льняные и пурпурные.
И в этот день он будет смеяться, ибо я буду пресыщен, и моя слава станет явной, ибо он не вкусил хлеба праздности. Поэтому небеса откроются для него и подобно грому раздастся глас о том, кто держит семь звезд в своих руках, и духи исходят от него, чтобы свидетельствовать всему миру (Апокалипсис).
Благословен тот, кто верует и был крещен, но проклят тот, кто не верует и крещен не был. Когда царь небесный будет судить их, уверовавших и крещенных можно будет отличить по следующему признаку: они будут белыми как снег горы Залмон (Zalmon) и сверкающие серебром перья голубицы, чьи крылья сверкают подобно золоту. Он станет сыном моим возлюбленным; смотрите на него, ибо видом своим он краше любого из детей человеческих; он тот, кем любуются солнце и луна. Он имеет право любить и поэтому люди верят ему, ибо без него они не могут ничего совершить.
Имеющий уши да слышит — дух мудрости говорит сынам науки о семи звездах, через которые вершится дело святое. По этому поводу Сеньор говорит следующее в главе, посвященной солнцу и луне: «Состояние белизны (albedo) достигается после того, как вы распределите семь (металлов) в соответствии с семью звездами и подвергнете их девятикратному очищению, чтобы они походили видом своим на жемчуг».
Я вкратце прокомментирую этот фрагмент, который производит замечательное впечатление на читателя. В начале главы фигурирует некто, испытывающий чувство отчаяния. Иногда кажется, что этот некто и есть сам автор, хотя порой создается впечатление, что речь идет о Мудрости Божьей, о женском существе. Далее следует описание некоего процесса. Глава заканчивается утверждением, что была достигнута стадия белого цвета.
Итак, после восхваления персонификации бессознательного, которое вторглось в сознательную сферу автора, в тексте идет описание процесса, последовательности событий. В дальнейшем мы сможем убедиться, что такой подход к описанию событий методично применяется и в следующих главах. Каждая глава начинается с описания мрачного, хаотического состояния, а завершается на радостной ноте. Отсюда следует, что автор приступил к упорядочению своих впечатлений, изображая их в форме некоего процесса. Прежде он описывал впечатление, вызванное неким событием, а теперь старается выразить то, что происходит в данный момент. Но единственное, что он может сделать,— это лишь повторять объяснения и педалировать положительные эмоции.
Можно предположить, что автор старается обойти стороной смысл переживания. Такое бывает в тех случаях, когда процесс проходит следующие стадии: победа бессознательного над сознанием, инфляция, стремление отделаться шуткой, восстановление душевного равновесия, утверждение о необходимости рассмотреть переживание, попытка его осмыслить и описать результат. При восстановлении сознательности пациенты способны вначале описать лишь одну особенность своего переживания. Однако впоследствии, когда повысится уровень сознательности, они начинают неоднократно излагать события в хронологической последовательности.
В процессе развития психотического эпизода пациенты описывают события в следующей последовательности: ощущение усталости, беспокойство, раздается голос и внезапно что-то происходит. Таким образом, они возвращаются к событиям и пытаются осмыслить то, что произошло. Переживания Фомы Аквинского были настолько захватывающими, что он посвятил семь глав обсуждению одного и того же процесса, описывая его с разных точек зрения. Такое поведение характерно для лиц, психика которых оказалась во власти бессознательного.
Упомянутый механизм срабатывает и на более низком уровне, когда люди пережили нечто захватывающее, например автомобильную катастрофу. В тот день они непременно расскажут о происшествии не менее трех раз, так как испытывают потребность рассказывать и пересказывать то, что произошло с ними. Повторение позволяет ассимилировать -психологическое потрясение. Поэтому при психологическом потрясении человек неизменно стремится осмыслить происшествие, повторяя свой рассказ о нем до тех пор, пока не интегрирует все аспекты события и не восстановит душевное равновесие. Аналогичный механизм сработал и в случае Святого Никалауса фон дер Флю, испытавшего чувство страха, когда ему явилось божество. Он попытался осмыслить увиденное, описав видение и, повторяя свои объяснения, ассимилировал душевное потрясение. С этого времени и вплоть до своей смерти он, фактически, занимался только одним — ассимиляцией душевного потрясения, вызванного видением.
У меня есть пациентка, которая испытала сильное переживание при контакте с божеством. Однажды она спросила меня, сколько лет понадобится ей, чтобы осмыслить свое переживание. Я ответила, что, по моему мнению, ей понадобится для этого не менее десяти пет. Она удивилась: «Так много?» А затем, немного подумав, сказала, что, вероятно, я права. Человек не в силах сразу осмыслить подобное переживание, и поэтому при встрече с пациенткой мы всегда возвращаемся к ее переживаниям, рассматривая их под новым углом зрения. Такое поведение нельзя считать нормальным, ибо оно свойственно состоянию необычному.
Рис. 61. Изображение первичной материи (prima materia) или massa confusa в виде черной, хаотичной тучи, символизирующей частичное затемнение сознания, что характерно для начала как алхимической работы, так и процесса индивидуации.
Лекция 8
Восходящая Аврора
На последней лекции мы вкратце ознакомились с текстом так называемой первой притчи, начало которой существенно отличается от начала первых пяти глав, в которых рассматривалась женская персонификация Мудрости Божьей, оставившая в душе автора неизгладимое впечатление. Различные способы, с помощью которых автор описал эту персонификацию, позволяют нам заключить, что вначале Фома Аквинский оказался во власти своего переживания, а затем идентифицировал себя с образом Божественной Мудрости, отчасти войдя в состояние инфляции. Об этом, в частности, свидетельствует само его намерение поведать людям о Мудрости Божьей. Затем инфляция приняла форму презрительного отношения к непосвященным (к тем, кто не знает и не понимает), которое является симптомом инфляции. Далее он выходит из состояния инфляции и начинает говорить банальности.
Автор дает своим переживаниям довольно прозаическое описание, характерное для тех, кто освободился от власти бессознательного. Разочарование, которое испытывают подобные люди по поводу всего происшедшего с ними, компенсирует инфляцию. В наиболее резкой форме чувство разочарования проявляется после прерывания психотической стадии при помощи ларгактила, электрошока или иного физиотерапевтического средства.
В упомянутой притче автор сам выходит на сцену событий. Прежде он описывал истину возвышенным, напыщенным слогом, характерным для идентификации с содержаниями бессознательного. Это объясняет употребление напыщенного слога в первобытных религиозных произведениях, в некоторых поэтических ритуалах и в рассматриваемом тексте. Теперь нам понятно, какое впечатление произвела на автора истина.
«Глядя издали, я увидел огромную тучу, которая покрыла мраком всю землю, покрывавшую мою душу; воды вошли в мою душу, которая развратилась при виде преисподней и тени смерти, ибо поток поглотил меня. Эфиопы преклонят головы предо мной, и враги мои станут лизать прах ног моих. Здоровья не осталось в теле моем и кости мои ужаснутся при виде грехов моих. Я плакал всю ночь, пока не устал, и голос мой охрип. Где человек, который живет, понимая, и спасет душу мою от преисподней».
Упоминание об огромной черной туче позволяет нам заключить, что наблюдателем, увидевшим с высоты черную тучу, закрывшую всю землю, был сам автор. Однако далее это лицо вопрошает, где человек, который способен спасти наблюдателя, и таким образом отождествляется с Мудростью Божьей. Одна из любопытных особенностей этого текста в том, что (как видно из контекста) сначала от первого же лица говорит автор, а двумя строками ниже от первого лица говорит Мудрость Божья. Поэтому мы вправе утверждать, что здесь представлено в чистом виде частичное затемнение сознания. Мы видим, как автор идентифицировал себя с Мудростью Божьей и оказался во власти бессознательного.
Вначале, воспарив над землей, автор видит черную тучу, которая закрыла все. Известно, что в алхимии черная туча символизирует состояние так называемого nigredo, помрачения, которое нередко возникает на начальном этапе алхимического процесса. При дистилляции вещество испаряется и в течение некоторого времени ничего нельзя разобрать, кроме какого-то бурления или облака. Алхимики сравнивали это состояние с землей, покрытой черной тучей.
В языке древних авторов слово «туча» имело двойной смысл. Частичное затемнение сознания или бессознательное иногда сравнивалось с тучей. В древности появилось множество алхимических трактатов, в которых говорилось о том, что найти свет божий можно только после выхода из мрачной тучи бессознательного, которая поглощает людей. Негативное значение слова «туча» нередко встречается в религиозной традиции. В христианской традиции тучи вызывает дьявол. Сам он на севере, из ноздрей его вырываются тучи помрачения, которые разносятся по всему миру. Однако слово «туча» можно обнаружить и в древних медицинских трактатах, в которых оно употребляется в положительном смысле и обозначает непознанную сторону божества, способного поставить в тупик любого человека.
Вероятно, некоторые из нас знакомы со средневековым мистическим трактатом под названием «Облако неведения». В этом трактате идет речь о том, как по мере приближения души мистика к божеству он погружается во мрак и приходит в замешательство. В таких текстах говорится, что Бог живет в облаке неведения и, чтобы приблизиться к свету, охваченному мраком полного хаоса, человек должен освободиться от всех идей и интеллектуальных представлений. Здесь слово «облако» имеет двойной смысл: оно характеризует состояние полного замешательства (безысходного горя), которое, однако, служит началом алхимической работы.
Рис. 62. Две картины, написанные пациенткой в начале психоаналитического процесса. На картине, помещенной ниже, изображено состояние депрессии в котором одновременно осуществляется активизация содержаний бессознательного и их вытеснение. На верхней картине изображены сознательный конфликт с сознанием и состояние замешательства, вызванное вторжением содержаний бессознательного.
Вид бездонной преисподней и, как сказано несколькими строками ниже, вид собственных грехов автора привели его в ужас. Далее упоминаются эфиопы. Этот фрагмент соотносится с Псалмом 71:9, в котором говорится о победах над врагами и эфиопах, признавших верховенство израильтян. Разумеется, слово «эфиоп» имеет здесь традиционное значение. Это слово появляется довольно рано в древнегреческих трактатах по алхимии и обозначает nigredo.
Мы уже встречали упоминание о земле эфиопской в одном из греческих трактатов. Эфиопия была страной, жители которой, с одной стороны, являлись носителями коллективной проекции высшей набожности, а с другой — считались бессознательными язычниками. В алхимии «эфиоп» нередко символизирует nigredo. Поэтому ясно, в каком значении употребляется это слово на языке психологии. Эфиопы немногим отличаются своим внешним видом от негров, образы которых и по сей день фигурируют в содержаниях бессознательного белых людей как примитивные, естественные личности, для которых характерна неоднозначная целостность. В нашем восприятии естественный человек — это не только искренний человек, но и человек, который не вписывается в традиционные представления и во многом руководствуется своими инстинктами.
Эфиопы появляются в качестве nigredo. Затем ставится вопрос: «Где человек, который спасет меня от преисподней?» Поглощенный водами человек, которого вначале можно принять за автора, а затем за Божественную Мудрость, продолжает: «Тот, кто озарит меня светом знания, обретет жизнь вечную, и я позволю ему вкусить от древа жизни, что стоит в раю, и разделить со мной трон царства моего». Затем идет фрагмент, который я зачитывала на предыдущей лекции: «Тот, кто не станет насмехаться над моим одеянием, не отравит пищу мою, кто не осквернит ложе мое блудом» и т. д. После этих слов автор заявляет о своей любви.
Сам Христос, Бог, обещает поделиться Царством Своим, и поэтому мы должны заключить, что от первого лица (и об этом свидетельствуют прилагательные женского рода, которые неизменно соотносятся с первым лицом) говорит Мудрость Божья, абсолютно идентичная Богу. Именно Мудрость Божья говорит из мрака нигредо (nigredo), взывая о помощи и вопрошая, где человек, который спасет душу ее из преисподней. Рассказ претерпевает кардинальное изменение, так как неожиданно выясняется, что рассказчиком является Мудрость Божья, которая взывает о помощи из недр земных и нуждается в человеке, способном извлечь ее из мрака. Вначале она явилась сверху в качестве неодолимой божественной силы, а теперь взывает внизу подобно беспомощной женщине, которая нуждается в человеческом понимании.
Рис 63. Изображение нигредо (nigredo) в виде эфиопа, персонифицированной проекции темной, неизвестной стороны личности, «первобытной, естественной личности, для которой характерна неоднозначная целостность» (фон Франц).
Этот замечательный фрагмент иллюстрирует то, что Юнг назвал в «Психологии и алхимии» одной из великих тем алхимии, а именно представление о том, что божественная душа, или Мудрость Божья, или anima mundi — некая женская фигура — расстается с первочеловеком, первородным Адамом, попадает во власть материи и поэтому нуждается в спасении.
Как мы помним, Юнг разъясняет, что происходит при проекции: архетипическая идея божественного человека, или женского божества, проецируется на материю. Фактически это означает, что образ попадает во власть материи. Мифы позволяют понять, что алхимики не осознавали или лишь отчасти сознавали, что в действительности предметом их поисков было бессознательное, или образ женского божества, или переживания божественного человека, оказавшегося во власти материи. Используя греческий трактат по алхимии, я попыталась объяснить, что именно искали алхимики.
Приведенные соображения распространяются и на современных мужчин, которые при знакомстве с женщинами испытывают сильное влечение и воображают, что в их избраннице воплощен образ божества. Если прежде мужчина носил в душе образ божества, то теперь этот образ воплотился в данной женщине. Именно таким путем бессознательное осуществляет проекцию, то есть не мы осуществляем проекцию, она осуществляется сама. Мы даже не сознаем, как это происходит. Мечта о воплощении образа божества в женщине часто свидетельствует о проекции. В нашем случае алхимические образы указывают на то, что проекция произошла, и алхимик бессознательно ищет божественную фигуру.
Известно, что в иудаизме этот процесс уже начался, поскольку — хотя вначале в иудаизме и не существовало женского божества — на иврите словосочетание Tohu wa bohu обозначает первозданный хаос, который соотносится с вавилонской богиней Тиамат. Можно предположить, что, согласно иудаистской традиции, Великая Мать-Богиня не имеет персонификации в Библии, хотя и существует в скрытом виде, о чем свидетельствуют косвенные указания.
Женское начало вновь возникает в представлениях поздних гностиков о Мудрости Божьей. В Библии, однако, упоминается лишь возвышенный, небесный аспект женского божества. Женский аспект божества не нашел адекватного отражения в иудейско-христианской традиции. Можно найти несколько неясных намеков на существование внизу темной, хаотической, материнской массы (mother-mass), идентичной с материей, возвышенной женской фигуры, которая и есть Мудрость Божья. Но христианство не посчиталось даже с этой фигурой, заявив, что Бог идентичен Духу Святому или душе Христа, а материя находится во власти дьявола.
Ощутимое отсутствие женской персонификации бессознательного было компенсировано за счет радикального материализма, который постепенно стал доминировать в христианской традиции. Можно утверждать, что практически ни одна религия не начиналась с крайней односторонней духовности и не приходила — если считать коммунизм окончательной формой христианской теологии — к крайней абсолютизации одностороннего материалистического аспекта. Переход от одной крайности к другой составляет один из самых поразительных феноменов в истории религий. Этот феномен был обусловлен изначальным отсутствием понимания и взвешенного подхода к проблеме женского божества, а следовательно и к проблеме материи, поскольку во всех религиях женское божество проецировалось на концепцию материи и неизменно с ней соотносилось.
В порядке отступления я хотела бы остановиться на книге Ганса Марти, которую только вчера держала в руках. Название книги «Urbild und Verfassung» можно перевести как «Архетип и конституция». Марти показывает, что человек изначально мечтал о конституции демократического государства (он преимущественно рассматривает конституцию швейцарского государства), поэтому произошел незаметный переход от патриархальной концепции государства (правового государства, в основе которого лежит некий отцовский принцип) к концепции так называемого государства благосостояния. В сущности с момента возникновения и до последних пятидесяти лет швейцарская демократия была вотчиной мужчин. Как нам известно, женщины в Швейцарии до сих пор не имеют права голоса (такое право было обретено в восьмидесятые годы — прим. ред.). В основе конституции лежит ряд законов, гарантирующих свободу личности, свободу вероисповедания, свободу частной собственностью и др.
Марти убедительно показывает, как в результате постепенного развития в швейцарской конституции закрепилась идея государства благосостояния (материнский архетип), согласно которой государство призвано заботиться о здоровье народа, обеспечивать материальное благосостояние людей и возрастные пенсии. Марти отмечает, что, отказавшись от выполнения отцовских функций, государство стало выполнять материнские функции. В этом новом качестве оно подобно матери заботится о физическом благосостоянии своих детей. Согласно швейцарскому законодательству государство регулирует вопросы, связанные с землевладением, в частности, в интересах сельского хозяйства.
Несколько лет назад государство стало законодательно регулировать потребление и использование воды (вода символизирует женское начало). Эта мера обусловлена загрязнением воды и стремлением защитить здоровье людей. Затем появились законы, направленные на борьбу с эпидемиями. Теперь, при вспышках чумы или заболеваний бешенством от укусов собак, государство имеет право принимать чрезвычайные меры, которые прежде не практиковались. Раньше государство не интересовалось физическим и материальным благосостоянием граждан. Смерть от чумы или укусов бешенных собак рассматривалась чиновниками как неотъемлемая часть жизни и на это практически не обращали внимания. Государство уделяло демократическим свободам больше внимания, чем материальному благополучию, которое за последние 50—60 лет приобрело приоритетное значение для государства, оказавшегося носителем материнской проекции, в большей мере, чем проекции образа отца. Сами того не замечая, мы плавно создали матриархальное общество. Марти убедительно показывает, как на бессознательном уровне действуют определенные эмоциональные факторы, определяющие восприятие государства гражданами в неясной, архетипической форме. Это побуждает людей голосовать за тот или иной закон. Но, казалось бы, очевидная и непременная забота государства о своих гражданах в действительности является проекцией материнского образа, что уже отрицает данность этой заботы. В заключение Марти достаточно обоснованно отмечает, что мы должны осознать содержание своих проекций на государство, разобраться в них, а не требовать изменения законов, руководствуясь инерцией материнского образа.
В книге Марти рассматривается одна из особенностей возврата к матриархату и материализму, который постепенно и незаметно произошел в рамках христианской культуры. Эта энантиодромия связана непосредственно с тем, что иудаизм и христианство недостаточно осознали материнский архетип, в какой-то степени сняв этот вопрос с повестки дня. Известно также, что Папа Пий XII, возвестивший Успение Богоматери, сознательно стремился нанести удар по коммунистическому материализму. Папа Пий XII «облагородил» символ материи в католической церкви, чтобы поставить коммунистов в щекотливое положение. В этом кроется глубокий смысл, хотя на сознательном уровне Папа считал, что бороться с материализмом можно только повышая роль женского символа божества, а следовательно,— материи. Материальный аспект приобретает особое значение благодаря физическому вознесению на небеса Девы Марии.
Скачать книгу [1.33 МБ]
Пирамида