На предварительных стадиях анализа многие темные и неприглядные вещи, которые подобно теням скрываются на задворках жизни и характера индивида, необходимо вынести в поле сознания и разобраться с ними. Как отмечает Юнг:
«Человек понимает, что, во-первых, никто не может проецировать свою тень на других людей, а во-вторых, упрямое сваливание вины на других не дает никаких преимуществ, поскольку гораздо важнее признать наличие собственной вины, ибо она является частью собственной самости и необходимым фактором, без которого ничто в нашем подлунном мире не может быть осуществлено»20.
Эта часть работы завершается созданием психического контейнера, который должен строиться индивидом в силу всех его возможностей, чтобы он не рассыпался на части, когда возникнут напряжения и стрессы процесса трансформации. Ибо всегда остаются веши, обычно самые неприглядные, которые открываются при исследовании бессознательного; это вещи, по мнению индивида, самые низкие и презренные в нем, они не поддаются ассимиляции или удалению даже с приложением всех его сознательных усилий.
Скорее всего окажется, что эти чернейшие тени, называемые алхимиками состоянием нигредо, связаны с неадаптированньши эмоциями, представляющими безличную часть психики. Крайне болезненно осознавать, что они действительно присутствуют в тебе. Юнг говорит, что эта тьма и чернота связаны с ощущением смятения и потерянности, которое возникает у человека, когда он понимает, что неспособен примирить свою темную теневую сторону с собственной сознательной личностью. По мнению Юнга это состояние сегодня опосредованно обуславливает развитие психоанализа.
Но остается фактом, что наиболее неприемлемые и непригляднейшие внутренние тайны безличны, несмотря на то, что они всегда кажутся самой личной частью всех жизненных переживаний. Они говорят о специфической слабости индивида, которая, как он считает, несравнима по своей порочности с недостатками Других людей. Чувство собственной вины вызывает у него ощущение отчужденности.
Но всякий, кто когда-либо искренне занимался подлинной интроверсией, будь то с помощью аналитика или без оной, чувствовал именно это. Каждый из нас обременен этой сокровенной темной тайной. Она уходит своими корнями в ту первозданную земную грязь, из которой вырос человек и которая до сих пор остается в нем незатронутая цивилизованным духом, как Дыхание, которое вдохнули в Адама при его сотворении. Именно такого рода осознание часто приводит индивида к анализу. И тогда во тьме, подобно искрам света, о которых говорили алхимики, начинают загораться другие элементы бессознательного, и в сознании индивида появляются проблески рассвета. Ибо как пишет Юнг:
«Анализ и толкование сновидений сталкивает осознанную точку зрения с проявлениями бессознательного, расширяя, тем самым, ее узкие границы. Это раскрепощение застывших и узких установок соответствует растворению и разделению элементов с помощью aqua permanens, которая уже находится в "теле" и выманивается оттуда с помощью алхимического искусства.... Теперь в ситуации появляется все больше светлых моментов, подобно тому, как тьму ночи рассеивает свет восходящей луны. В определенной степени свет исходит из бессознательного, поскольку, в основном, это сновидения выводят нас на путь просветления. Этот усиливающийся свет соответствует albedo, лунному свету, который, по мнению некоторых алхимиков, возвещает о восходе солнца. Следующее за этим усиление красного света (rubedo) указывает на усиление исходящих от солнца (сознания) света и тепла. Это соответствует увеличению участия сознания, которое сейчас начинает эмоционально реагировать на содержимое бессознательного.... Постепенно это приводит к образованию "сплава" или к синтезу противоположностей. ''Rubedo" — так назвали алхимики этот процесс, в ходе которого сочетаются браком красный мужчина и белая женщина, Солнце и Луна»21.
Ибо этот темный земной материал, образующий человека, составляет и тень, но в действительности представляет собой нечто большее, чем личная тень индивида, которая является всего лишь его поверхностным аспектом. Его источник залегает намного глубже. Фактически это — архетип, архетип дьявола, всецело отрицательного и порочного. Например, Мефистофель был одновременно и тенью Фауста, и воплощением дьявола. Алхимики говорили об этом элементе как об Эфиопе или Черном Человеке, которого необходимо вызволить из морских глубин, т.е. из бессознательного. На вкладной иллюстрации XIII, взятой из алхимического текста шестнадцатого столетия, представлено спасение этого Черного Человека из моря Белой Королевой", которая предлагает ему новую одежду, точно так же, как ангел на вкладной иллюстрации XII принес одеяние возродившемуся Ионе. Чернота этого теневого элемента уже начала изменяться, ибо одна рука спасенного побелела, указывая на то, что когда темная тень освобождается из бессознательного, ее чернота ослабевает. И действительно, когда перестает отрицаться и вытесняться обременяющая всех нас темная тайна, в ней начинает проявляться присущая ей ценность.
Ибо именно из этого первичного материала должно формироваться новое творение. Совершенное золото алхимиков нельзя получить очисткой земного золота; аналогичным образом и высшую ценность, называемую нами Самостью, нельзя создать совершенствованием или дальнейшим окультуриванием высокомерных аспектов эго. Алхимики утверждали, что совершенное золото можно добыть только созидательной трансформацией встречающихся в природе первичных элементов, посредством процесса, аналогичного лишь тому, с помощью которого природа миллиарды лет тому назад создала металлическое золото в земных недрах — т.е. сплавлением элементов под воздействием тепла и давления. Так и Самость должна быть обретена сознательным объединением элементов психики под воздействием психологического тепла и давления. Если эго сформировалось естественным образом в ходе тысячелетней эволюции, то Самость, подобно золоту философов, должна быть получена сознательным человеческим искусством, значительно сокращающим требующееся время. Согласно алхимикам, «то, на что Природе требуется тысяча лет, может свершиться с помощью нашего ремесла в течение одного часа».
Когда алхимики отыскали первичную материю, которая, как они постоянно твердят нам, разбросана в жизни повсюду: на рынке, на полях, в домах и даже в навозной куче, — они размельчили ее и извлекли черную субстанцию. В психологическом смысле первичная материя встречается абсолютно в каждой ситуации, в которую индивид оказывается эмоционально вовлеченным. Из таких ситуаций можно отделить черную субстанцию, этого внутреннего, не обновленного духовно Адама, и поместить в сосуд, где она нагревается огнем — эмоцией, — генерируемым процессом отделения.
Эта эмоция связана с инстинктами, присущими плотскому человеку, земному или животному остатку, сохраняющемуся в природной сердцевине человеческого существа. Они выполняют исключительно важные функции в биологическом отношении и в повседневной деятельности человека во внешнем мире. Без них не могла бы существовать на земле сама жизнь, живые существа.
Говорится, что при сотворении мира Бог вдохнул свой дух в земное тело созданного им человека, и этот дух был в человеке. Но будучи искушённым змеем, представляющим чуждый, хтонический дух, человек совершил первородный грех и тем самым отдалился от Господа. Земная сущность цеплялась за него и угрожала полностью поглотить и умертвить божественный дух. Поэтому для трансформации земной сущности требовалось дополнительное вливание божественного духа. Много лет спустя Бог снова послал свой дух на землю для воплощения в человека; и когда родился Христос, во тьме возгорелся свет, и тьма не понимала его — это должно быть указывает на тот факт, что никто не ожидает обнаружить свет во тьме. Тем не менее, именно так гласит учение. Философы-алхимики также утверждали, что самый драгоценный камень сокрыт, правда в незаконченной форме, но все же присутствует, в обычных камнях земли, которые игнорируются и отбрасываются, подобно другому камню, о котором сказано: «Камень, отвергнутый строителями, стал главою угла... и чуден он нашему взору».
Индивидам, претерпевающими трансформацию, нередко снится обнаружение света, сокрытого во тьме. Это может быть видение горящего огня, краснеющего в центре куска черного угля; или же в сновидении является солнце, упрятанное в центре земли; или в обычном глиняном или каменном кувшине неожиданно оказывается зажженная свеча. Форм выражения множество, но их значение, очевидно, одно и то же, а именно: свет, горящий во тьме. Юнг в «Mysterium Coniunctionis» цитирует Кунрата: «Они являются... огненными искрами Мировой Души, то есть света природы, по велению Бога рассеянными и разбросанными по всей ткани большого мира и присутствующими во всех элементах»23. Эти искры часто называют глазами рыб, виднеющимися в глубине моря. Иногда они встречаются в сновидениях современных людей. Юнг говорит о них: «Рыбьи глаза являются маленькими душами-искрами, из которых складывается сияющая фигура filius [сына философов]. Они соответствуют частицам света, заключенным в черной физис, воссоздание которой было одной из основных задач гностиков и манихейцев»24. И далее продолжает: «Дорн использует концепцию scintillae [искр] в нравственном аспекте... [Он пишет] "Что за безумие ввело вас в заблуждение? Ибо в вас, а не вне вас, он хочет чтобы отыскали вы все то, что ищете вне себя, а не в самих себе. Порок обычного человека в том, что он ни во что не ставит все, что имеет, и вечно жаждет чужого.... Жизнь, свет людей, горит в нас, хоть и неярко и как будто впотьмах"»25.
Впечатления алхимиков, очевидно, были аналогичными, ибо они часто упоминают огни в недрах земли и заявляют, что их золото образуется в центре земли вращением солнца, которое медленно прядет там свое собственное подобие.
Юнг представил огромную массу свидетельств, демонстрирующих, что алхимики христианских времен отождествляли свой камень с Христом26, выступавшим краеугольным камнем, в котором нашел свою обитель свет духа. Но даже в дохристианский период камень служил символом того, что вмещает дух. Как отмечает Юнг, Останес27, который, возможно, был лекарем Александра Македонского и, несомненно, относится к дохристианской эре, советует начинающему алхимику поискать камень у Нила, т.е. в Египте. Для греческих философов синкретического периода Египет служил источником тайной мудрости и, по общему мнению, истоком алхимии, само название которой, согласно очень древнему преданию, происходит от названия Египта — al-Khem или Kemia,означающего «Черная Земля». Но для христианской церкви Египет имел иное значение, уходящее своими корнями во времена еврейского рабства в этой стране, поэтому он символизирует место рабской зависимости, т.е. несвободное состояние. Кроме того, для израильтян, во время их блужданий по пустыне, Египет представлял страну изобилия. Они страстно жаждали египетского благополучия. Таким образом, Египет представляет собой комплексный символ: место мудрости, рабства и плотского удовлетворения. А начинающему алхимику советуют искать там камень, в котором заточен дух. Отыскав этот камень, он должен расколоть его и, добравшись до сердцевины, вынуть ее; ибо эта сердцевина содержит материал, необходимый для его работы.
Это наставление согласуется со сказанным в отношении спорного вопроса. Человек занимается своими повседневными делами в обыденной жизни до тех пор, пока случайно не спотыкается о какой-то камень («Это будет камень преткновения и раздора») Затем он обнаруживает, что этот камень не мертв и инертен а жив и приходит в сознание по собственной воле, невзирая на чьи-либо желания. Когда это происходит, камень следует расколоть и вынуть из него дух — т.е. бессознательный психический фактор, одушевляющий его в результате проекции. Этот дух служит материалом для великого дела.
Но это высказывание Останеса можно интерпретировать и немного иначе. Он говорит, что мы должны извлечь дух из материи. Но дух материи холоден, инертен и тяжел; как гласит алхимическое изречение — дух пробуждается в животном, грезит в растении и спит в камне. Именно этот спящий дух необходимо разбудить и согреть, дабы он обрел легкость и ожил. В твердом состоянии материя плотна и тяжела; для того чтобы она стала жидкой, ее необходимо нагреть, наделить энергией; еще больше энергии требуется для того, чтобы сделать ее газообразной или подобной духу. Точно так же обстоят дела и в психологической сфере.
Камень, скрывающий в себе дух, встречается в реальной жизни в различных формах. Когда человек сталкивается с чем-то, захватывающим его, даже если другим оно кажется пустым и неинтересным, простым камнем, он должен предположить, что для него этот камень вмещает дух. И если этот дух взовет к нему, ему следует освободить его из каменной темницы и найти для него более достойную обитель, драгоценный камень, или же высвободить дух из того камня преткновения — спорного вопроса, — который тоже вмещает дух, не дающий ему покоя до тех пор, пока он не вызволит его из унизительного положения. На вкладной иллюстрации XIII мы видим черного человека, Эфиопа, которого спасает из воды Белая Королева. Эта картина аналогична освобождению духа из грубой материи или, выражаясь психологическим языком, высвобождению духа или энергии из бессознательного.
Дух, появляющийся из камня преткновения, это — дух тяжести, гнева, эготизма, стремления к власти. Если его изъять из спорного вопроса и направить внутрь, он пронзит круг психики и может достичь змеи Кундалини, которая спит в инстинктах, свернувшись кольцом вокруг центра. А если эта змея пробудится и ее удастся заточить в герметический сосуд и слегка подогреть до температуры высиживающей цыплят наседки, как при алхимической инкубации, — посредством тапас медитации йоги, или креативной интроверсии, как сказали бы психологи — она начнет изменяться, пока в конце концов не трансформируется в символ центральной ценности и мудрости. Это — заключительное таинство великой работы. Иллюстрации в алхимических текстах часто изображают его в виде крылатого змея или огненного дракона в герметическом сосуде. На вкладной иллюстрации XIX — одном из рисунков, изображающих Великую Работу — содержимое алхимического сосуда представлено трехглавым драконом28. Центральную часть картины обрамляют различные сцены коллективной человеческой деятельности. На переднем плане король принимает почетных гостей, с левой стороны — фехтуют юноши, а справа можно видеть проведение какого-то рода спортивного состязания. Все это говорит о том, что при заточении дракона вожделения и воинственного гнева в алхимический сосуд, деструктивные в своем грубом состоянии человеческие инстинкты трансформируются в социальные формы, ведущие к объединению усилий и дружбе.
Связь между материей и духом или телом и духом была для алхимиков вопросом повышенного интереса. Они считали, что она как и все остальные психологические проблемы, обусловлена свойствами и реакциями материи — химической загадкой, которую можно разгадать только в их ретортах. Но для них наблюдавшиеся перемены представляли собой нечто большее, чем просто реакции веществ; согласно их собственным описаниям, им казалось, что реакция протекает одновременно в реторте и в самом экспериментаторе.
Нам очень сложно понять их точку зрения. Но, вероятно, некоторое представление о том, как эксперименты алхимиков влияли на них самих мы можем получить, если вспомним свое необычное отношение к вещам в детском возрасте. Например, дети часто, играя, избегают наступать на трещины в тротуаре, опасаясь, что в противном случае их постигнет какое-нибудь абсолютно неопределенное несчастье. Некоторые из них совершенно ясно представляют, что это будет за несчастье. Я помню одну девочку, которая, играя в эту игру, верила, что если она наступит на трещину, то из нее вырвется вверх пламя; другие считали, что после этого весь остаток дня пойдет наперекосяк — они не смогут правильно ответить выученный урок, или «Мама будет сердиться», либо целый день их будет преследовать неудача. Как правило, по-настоящему в эти веши дети не верят и не всегда обращают на них внимание. Трещины лишь временами приобретают этот многозначительный или мистический характер, который как хорошо известно нам, взрослым, а отчасти и самим детям обусловлен проекцией. В том, что касается отношения к своей работе с материей, психологическое состояние алхимиков во многом аналогично таковому этих детей; и кроме того мы не должны забывать их заповедь: Tarn ethice quam physice.
Но вернемся к проблеме взаимоотношения тела и духа: алхимики знали, что дух, газообразная субстанция, находится в материи, но они не хотели просто лишь извлечь его оттуда нагреванием или какой-нибудь химической реакцией, ибо это оставило бы материю инертной и безжизненной.
«Нагревайте сильно... Ибо такой режим делает дух материальным и превращает тело в дух. Тщательно следите за сосудом, дабы избежать утечки содержимого в виде паров»29.
Они стремились освободить дух из материи, а затем, очистив его и «тело», объединить их снова в священном союзе или coniun-ctio, «позволяющем духу обрести тело и сделать его духовным»30. В Средние века не существовало методов сбора газов в емкости. Роберт Бойль, первый алхимик, изучавший свойства газов, жил именно в тот переходный период, когда химия, как современная наука, отделялась от алхимии, как средневекового ремесла, оставляя ее философский или спекулятивный элемент натурфилософам, таким как Якоб Беме. Алхимики знали, что если газы или духи попадают в воздух, они просто рассеиваются, исчезают. Поэтому они пытались создать новый вид емкости или тела, в котором можно было бы зафиксировать дух и не дать ему улетучиться. Иногда для изображения фиксации летучего элемента использовали символ змеи, пригвожденной к кресту". Алхимическая проблема газа или духа в материи соответствует проблеме духа и тела в человеческом существе: «этот дух, что ты ищешь... сокрыт в теле и упрятан от взора, так же, как душа в человеческом теле»52. Для средневекового человека дух был божественной и бессмертной частью человека, материала, тленной части. Казалось, что эти две части пребывают в вечном противоположении. Отделить дух от человека, оставив материальную часть без духа, было подобно выделению летучих элементов из вещества в реторте. Даже если впоследствии высвобожденный для самостоятельной жизни дух можно было бы очистить, это не давало бы удовлетворительного решения проблемы. Общепринятая теологическая концепция заключалась в том, что на протяжении жизни душа являлась лишь латентной потенциальной возможностью, скрытой в материи, но после смерти, когда тело возвращалось в землю, из которой оно было создано, дух освобождался и поднимался в иной, эфирный мир. Поэтому, согласно данному представлению, душа являлась дематериализованной сущностью человека, которая в действительности не функционировала до завершения земной жизни.
Когда алхимики нагревали окись или землю, как они ее называли, выделяющийся газ улетучивался в воздух. Они считали, что в соответствии с вышеизложенной теологической доктриной, таким же образом ускользнет и душа, и невозможно будет узнать, что с ней стало. Будучи реалистами, они не удовлетворялись этой формулировкой и стремились решить намного более трудную проблему создания совершенного существа в этом мире — как они говорили, «получить из некачественного материала благородный», — существа, которое будет состоять из тела и духа, объединенных в гармонии, а не пребывающих в вечном противостоянии, как в обычном человеке.
Едва ли есть необходимость отмечать, что эта задача очень близка к проблеме достижения целостности или индивидуации, разрешение которой столь единообразно раскрывается символами бессознательного в качестве цели стремлений человека к психологическому здоровью. Это предприятие, естественно, представляет собой намного более трудную проблему, чем очищение души для ее проявления только лишь на небе, ибо испытание его эффективности: будет проходить на земле. Те, кто пытался создать человека существом, которому после смерти предстоит жить в потустороннем мире духовной жизнью, опирались в качестве доказательства своего успеха лишь на внутреннее ощущение трансформации или спасения, либо на утверждения церкви; они не должны были выдерживать проверки реальностью, а только лишь испытание верой. Однако для алхимиков место испытания было здесь и сейчас. Они верили, что благодаря своему ремеслу могут заставить дух обрести собственное «тонкое» тело. Таким образом преображение человека станет живой реальностью в этом мире.
Филалет в «Кратком Путеводителе к Небесному Рубину» говорит:
«Слушайте же, что я вам поведаю о Великом Чудесном Эликсире этого чудотворного Камня, который одновременно не является камнем, существует в каждом человеке и может быть найден на своем месте в любое время.... Он называется камнем не потому, что подобен камню, а в силу своей неизменной сущности; Он так же не поддается действию огня, как и всякий другой камень.... Если мы скажем, что его сущность духовна, то это будет не более чем истина; если мы назовем его материальным, то это утверждение в равной мере будет справедливым: ибо он представляет собой утонченное, всепроникающее, прославленное духовное золото. Он — самое благородное творение из всего сущего.... он — дух или квинтэссенция»33.
Таким образом, lapis philosophorum — это таинственный rebis, «двойная вещь», образованная соединением или объединением противоположностей. Его называют «андрогином» или «гермафродитом» и часто представляют в виде «бессмертного ребенка». Неизменный характер того, что образуется в результате этого объединения противоположностей (духа и материи), подчеркивается также и в буддистских текстах, где Бриллиантовое Тело часто выступает символом высшего достижения. Алхимики также пытались получить из этих двух противостоящих элементов или принципов дитя, или маленького человечка, гомункулюса — живое существо, которое одновременно было бы и lapis philosophorum. Иногда его называют rotundum, «круглой вещью» (что соответствует центральному кругу ламаистской мандалы). Это — камень, самоцвет и вместе с тем не камень, ибо он состоит из тела и души, образующих дух при своем объединении.
Творение алхимиков является живым существом, продуктом действия оплодотворения — на что ясно указывал Альфонс, король Португалии, когда говорил: «Семя Солнца [имеет соозначение философского камня] следует поместить в среду Меркурия»34. В «Tabula smaragdina»35, приписываемой самому Гермесу, об этом говорится следующее: «Его отец — солнце, а мать — луна; ветер носит его в своем чреве, а вскармливает — земля». Стольций говорит, что Мельхиор называет камень «нежным дитя», которое следует кормить чистым молоком»36. Таким образом ребенок одновременно выступает и камнем, «драгоценной жемчужиной», margarita preliosa. Его прочность и устойчивость подчеркивались множеством символов; ибо подобно «бесценной жемчужине», представлявшей в притче царствие Господне, драгоценный камень алхимиков символизировал центральную ценность — не поддающуюся оценке цель, которой с такой настойчивостью и самоотдачей добивались столетиями.
Таким образом, для получения камня существенно необходимым было отыскать способ объединения противостоящих «сущностей» или духов. Их можно представить себе как пары противоположностей — тело и дух, материя и форма, грубое и тонкое, нелетучее и летучее, мужское и женское. Или же фундаментальное противоположение может символизироваться антитезисом солнца и луны (Sol et Luna), красного короля и белой королевы, брата и сестры, льва и змеи, жабы и орла, крылатого и бескрылого льва или дракона. Объединение обычно изображалось бракосочетанием — coniunctio, — совершающимся в алхимическом сосуде, а иногда — как поглощение одного элемента другим. В истории о Бейе и ее брате-близнеце Габриции (Гилбране), приведенной в «Visio Arislei», представлены оба эти действия, ибо во время сожительства этих царственных близнецов, которое явилось результатом вмешательства философа-алхимика, брат вошел во влагалище сестры и исчез37. Юнг интерпретирует гибель Габриция следующим образом:
«[Его] смерть является полным вхождением Духа в материю. Алхимики часто заявляли о порочности этого явления, но никогда не понимали его и поэтому рационализировали или преуменьшали инцест, столь отталкивающий сам по себе.... Погружаясь в бессознательное, сознательная личность оказывается в опасной ситуации, ибо кажется, что она уничтожает себя. Это — положение примитивного героя, которого пожирает дракон. Так как это — вопрос сужения или исчезновения сознательной личности.... намеренный или беспричинный вызов такого состояния представляет собой святотатство или нарушение табу, наказуемое строжайшим образом»38.
Другими примерами темы пожирания как формы coniunctio служат: [1] две змеи, пожирающие друг друга, в результате чего появляется дракон, символизирующий философский камень39; [2] лев, проглатывающий солнце; [3] король, пожирающий сына и впоследствии необычным возрождением являющий его на свет вновь41. Союз может быть представлен и иным образом. Например, в «Viridarium chymicum» изображаются два льва, пожимающих друг другу лапы. Стольций, комментируя это в 1624 г., писал:
«Смотрите, сошлись два льва, сомкнувши лапы, и заключили прочный договор о дружбе.... Соедините две серы.... Пусть одна будет твердой, а другая — воздушной, но объединившись, пусть так в согласии и остаются»43.
Два льва представляют связанную и летучую серу, или мужской и женский элементы; более часто сочетаются ртуть и сера. Араб Авиценна, пишущий около середины седьмого столетия говорит: «Соедините земляную жабу с летающим орлом и вы увидите.... Магистерий»43. Это означает, что ищущий философский камень должен соединить «софистическую серу» и «Софистическую ртуть», или, на языке психологии, что высшую ценность можно обрести, объединив земной и духовный элементы, или, если еще проще, тело и дух.
Наиболее часто этот союз изображался бракосочетанием44, где весь этот текст описывается и интерпретируется с психологической точки зрения.) Два элемента, сведенные вместе в мистический союз, часто изображаются как «рыжий муж и его блондинка жена» (Рипли), «белокурая женщина замужем за рыжеватым мужчиной» (Нортон) или трижды очищенный красный или золотой король и очищенная, безукоризненная белая или серебряная королева. Об этом Фламель в 1399 г. писал следующее:
«В этой второй операции вы... соединили и бракосочетали две сущности. Мужскую и Женскую... т.е. они образовали одно тело — Андрогина или Гермафродита Древних... Нарисованный здесь мужчина [он говорит об одной из фигур в своей книге «Иероглифические фигуры»45] выразительно напоминает меня самого, а женщина — яркую фигуру Перренели.... Здесь должны были быть нарисованы просто мужчина и женщина.... но Художник пожелал изобразить нас»46.
На вкладной иллюстрации XX (воспроизводится из «Mutus liber»47), изображен алхимик и его sowr mystica, работающие со своим материалом. Иллюстрация рассказывает о шагах, ведущих к завершению «великой работы» — coniunctio. На первых двух рисунках алхимик и его жена, играющая здесь роль sowr mystica, взвешивают два элемента, представленные звездой и цветком: эти символы указывают на то, что начальные стадии трансформации уже пройдены. Затем их переносят в алудель или герметический сосуд. На третьем рисунке колбу «герметически» запечатывают, а на четвертом ее помещают в атанор или печь, построенную в форме башни. Подогрев здесь осуществляется снизу. Но в колоде карт Таро на одной из карт старшего аркана, которая называется «Башня» и, по-видимому, подразумевает эту стадию алхимического процесса, в башне изображены мужчина и женщина. Точно так же и Бейя со своим братом-близнецом были помещены в дом из тройного стекла, который должен был нагреваться во время их объединения. На картинке карты Таро в башню ударяет молния, и она разрушается, а мужчина и женщина убегают или их выбрасывает силой. Однако на рисунке из «Mutus liber» подогрев регулируется, так что последний эпизод иллюстрации представляет завершение работы. Здесь алхимик и его жена, уже больше не облаченные в собственную одежду, занимают место Солнца и Луны — возможно, Аполлона и Дианы, другой пары, представленной братом и сестрой, союз которых трактовался алхимиками как символизирующий coniunctio. Луна держит лук, а рядом с печью находится мишень. Это указывает на то, что они «попали в цель». Числа с правой стороны означают способность философского золота умножаться до бесконечности.
Нам говорят, что король, т.е. золото или дух, должен быть трижды очищен; этот факт часто символизируют три цветка в руках у королевы; сама она тоже должна подвергнуться очищению, обычно представляемому омовением или купанием, в результате которого она превращается из черной земли, нигредо, в белую землю yum иеребро. Так, другой текст в отношении бракосочетания или оплодотворения гласит: «Посей свое Золото в Белую Землю»48. В психологическом смысле это, несомненно, означает то, что безопасная попытка объединить тело и дух или сознательное и бессознательное возможна только после очищения одного и другого на предшествующих стадиях анализа, когда пересматриваются и приводятся в порядок сознательный характер и личное бессознательное.
В алхимической литературе приводятся доказательства осуществления таинственного coniunctio в три стадии49. Первая из них — объединение противоположностей, двойное соединение, которое, главным образом, и интересует нас. На второй стадии происходит тройное объединение — тела, души и духа или, как еще говорится, «Троица превращается в Единицу».
В «Книге Ламбспринка», опубликованной в 1625 г.50, это тройное объединение представлено сперва двумя рыбами, плавающими в море — «Море — это Тело, а две рыбы — Душа и Дух» (См. фронтиспис), — а позднее символизируется оленем и единорогом в лесу и сопровождается следующим текстом:
«В Теле [лесу] есть Душа [олень] и Дух [единорог]... Тот, кто знает, как с помощью ремесла приручить их, подчинить себе и объединить, может по праву называться мастером, ибо мы справедливо заключаем, что он обрел златую плоть».
В литературе представлено намного меньше материала об этой более продвинутой стадии работы, чем о простом coniunctio, и еще меньше о третьей стадии, объединении четырех элементов, в результате чего получается пятый, «квинтэссенция». Однако последние работы Юнга главным образом касаются проблем именно этого четырехкратного coniunctio. Его итогом является не только объединение личностных частей психики — эго и анимы или эго и анимуса. На следующей стадии развития они, в свою очередь, объединяются со своими надличностными коррелятами — мудрецом и прорицательницей или великой матерью и магом (под какими бы названиями эти вышестоящие элементы ни выступали). Юнг обсуждает данную проблему на нескольких уровнях: (1) в ее примитивном прообразе — обычае «бракосочетания двоюродных братьев и сестер»; (2) в гностическом символизме наассенов; (3) в алхимической литературе51. Эта тема достаточно сложна, но ее тщательное изучение щедро вознаграждается. К сожалению, у меня не было доступа к данному материалу, когда писалась настоящая книга. Но по сути дела нас интересует здесь лишь первая стадия: объединение сознательной и бессознательной частей психики, представленных эго, сознательной личностью в мужчине и женщине, и его бессознательной противной стороной в них — анимой или анимусом.
В сновидениях и фантазиях данное объединение может изображаться так же разнообразно, как и в алхимических текстах. Часто используются очень сходные символы, в особенности картина бракосочетания. Иногда темой драмы сновидения выступает церемония бракосочетания, иногда — половое сношение. Цель бракосочетания (кроме удовлетворения любви и желания, которое часто, но ни коим образом не всегда, представляет собой заметную часть переживания сновидения) может ясно и не показываться. Но в других случаях четко указывается на то, что будущее изменение затрагивает не действующих лиц, а таинственную субстанцию, которая образуется или создается при успешном завершении сексуального переживания.
В одном из таких случаев женщине приснилось, что она попала в подземную пещеру, разделенную на залы с перегонными кубами и другими загадочного вида химическими аппаратами. Двое ученых заканчивали продолжительную серию экспериментов, которую они надеялись успешно завершить с ее помощью. Конечным продуктом должны были быть золотистые кристаллы. Их необходимо было выделить из маточного раствора, полученного в результате множества предшествующих растворений и возгонок. В то время как химики работали с сосудом, сновидица и ее любовник лежали в соседней комнате, а их страстные объятия обеспечивали энергию, необходимую для кристаллизации бесценной золотистой субстанции. Таким образом, сновидение ясно показывает, что работа должна быть проделана над субстанцией, materia, а не над личностью человека, взявшегося за нее.
Это в точности соответствует цели алхимиков, стремившихся высвободить сокрытый в материи (грубой субстанции) дух и трансформировать его в «наше» благородное бесценное золото. Выражаясь языком психологии, работа касалась не-эго в психике и изменения или трансформации, которые необходимо было осуществить в нем. В настоящее время широко предполагается, что эго известна вся психика — даже, что именно эго представляет всю психику — и поэтому мы склонны отождествлять сознательное «Я» с явлениями в бессознательном. В своем обсуждении этого аспекта проблемы Юнг очень четко разграничивает позицию алхимиков, считавших свою работу задачей, которую они должны выполнить сами — правда,, с божьей помощью, но все же с материалами в реторте, — и ортодоксальное учение церкви. Согласно последнему, человек только лишь пользуется благами спасения, осуществленного и постоянно осуществляемого Христом и священником, отправляющим мессу в качестве представителя Христа.
В ходе алхимической «работы», составляющей тему второй части «Фауста», когда Парис и Елена собираются изобразить со-niunctio Солнца и Луны, Фауст в пылу идентифицирует себя с Парисом и посягает на его роль в представшей в видении драме. В связи с этим трагический исход становится неизбежным. Фауст представляет здесь современного человека, который, вместо того чтобы поклоняться богам, идентифицирует себя с фигурами в бессознательном. Когда Фламелъ писал о великой работе, которую он и его жена Перренель успешно выполнили и завершили coniunctio, он, очевидно, осознавал подобное искушение и едва избежал его. Ибо художник, рисовавший последнюю сцену бракосочетания Солнца и Луны, представил двух главных героев в облике Фламеля и Перренель. (См. вкладную иллюстрацию XX.) Но Фламель говорит, что это была лишь прихоть художника; подошли бы любые мужчина и женщина, ибо «здесь должны были быть нарисованы просто мужчина и женщина». Юнг пишет:
«Грех Фауста состоял в том, что он идентифицировал себя с тем, что должно было быть и было трансформировано... В некотором смысле древние алхимики стояли ближе к центральной истине психе, чем Фауст, когда они стремились высвободить огненный дух из химических элементов и считая, что загадка скрывается в темной и безмолвной колыбели природы. Эта загадка оставалась для них недоступной. Но нарастающая сила развивающегося сознания рано или поздно должна была положить конец проекции и вернуть в психику то, что изначально было психическим52.
Таким образом, мы подходим к другому аспекту проблемы взаимоотношения тела и духа в представлении философов-алхимиков. Из цитируемых ниже отрывков можно заключить, что их полемика касалась как процесса получения конечного результата, так и самого этого результата. Например в «Turba philosopho-rum» сказано: «Я советую потомкам превращать материальное в нематериальное, а бестелесное в телесное»". А затем в византийском фрагменте под заглавием «Философское Яйцо» мы читаем: «Если тела не потеряют свою телесность, а затем не обретут ее вновь, желаемое не будет достигнуто»54. По-видимому, это означает, что иногда работа должна проделываться над внешними реалиями ситуации, а иногда над ее духом или основной сутью даже в отсутствие какой-либо конкретной реалии. Это довольно туманное утверждение, но его можно пояснить примером.
Иногда в середине жизни человека осеняет, что причиной недомоганий, досаждающих ему в последнее время, может быть рак. Что делать? Какой должна быть его внутренняя позиция? На первый вопрос ответить легче, чем на второй. Этот человек, несомненно, должен немедленно обратиться к врачу и пройти необходимое обследование. Но что можно сказать о его психологической позиции в промежуточный период? Ведь на такую ситуацию можно реагировать по-разному. Кто-то решит забыть о своей естественной тревоге и не беспокоиться до появления дополнительных доказательств своей болезни. В дневное время ему, возможно, и удастся это, но ночью, скорее всего, его будут мучить кошмары, предостерегающие о том, что игнорировать внутренние намеки — глупо. Человек другого склада даст волю своему воображению и будет настолько расстроен всеми возможными последствиями ситуации, что тысячу раз успеет умереть и оказаться похороненным до того, как обратится к врачу.
Такое препятствие нормальному течению жизни со всеми его возможными последствиями представляет собой «камень преткновения», сильнейшую фрустрацию, которая может быть использована для выполнения великого дела, но ни одна из описанных выше позиций для этого не подходит. Индивид первого типа должен беспокоиться о последствиях больше. Необходимо вычленить суть, дух, из конкретного факта, субстанции, тела, которое в силу его характера является почти единственной его заботой. Вероятные последствия следует использовать как пробный камень для проверки самого себя и собственной фундаментальной позиции по отношению к жизни и смерти. Второй должен «сдержать своих лошадей», т.е. последовать совету алхимиков и не выпускать пар из перегонного куба; ему не следует отвлекать внимание на все вероятные последствия, а взглянуть в лицо реальным фактам.
Если индивид, когда неясное очертание болезни и возможной смерти грозить расстроить все его планы, сумеет избавиться от своих исключительно личных реакций, го нависшая над ним опасность может помочь ему проникнуть в тайны жизни и смерти. Ибо теперь эти тайны уже больше не являются для него чисто интеллектуальной проблемой, а становятся предметом его непосредственного эмоционального интереса. Такая опасность затрагивает один из самых фундаментальных инстинктов — самосохранения. Она пробуждает страх смерти — эмоцию почти сверхъестественной силы, мощь которой из реально не сталкивавшихся с ней мало кто осознает. Это одна из тех безличных эмоций, что способны достичь центра психики. Но поскольку реальная ситуация требует так много внимания, а личные перспективы выглядят такими плачевными, то при сохранении насущности положения почти невозможно достичь достаточно беспристрастной позиции, способствующей выполнению «великой работы», т.е. расширению сознания в обычно недоступной скрытой сфере.
Для реализации ценности переживания фрустрации и потери необходимо вычленить их дух или сущность, вызванную ими эмоцию, и направить ее внутрь или, как сказали бы алхимики, запечатать в герметическом сосуде и подвергнуть нагреву, измельчению, разжижению и т.п.; ибо именно этот дух необходим для трансформации. Другими словами, золото получается в результате трансформации инстинктивной реакции, в данном случае страха. Отрывок из «Turba philosophorum» гласит:
«Искомый вами дух сокрыт в теле и невидим взору, точно душа в человеческом теле. И если вы, желающие овладеть Ремеслом, не расщепите это тело, осторожно и усердно не будете обрабатывать и размельчать его до устранения плотности и не превратите в разреженный и неосязаемый дух, ваш труд будет напрасен. Поэтому Философы говорили: "Если вы не умеете превращать материальное в нематериальное, а телесное в бестелесное, значит вы еще не открыли основной закон"»55.
Другой алхимический текст гласит: «Лишите тень ее субстанции и работайте с тенью»56. Это наставление иллюстрируется изображением обнаженной женщины с нарисованным на груди сердцем, объятым пламенем, в которое нацелил свой лук Купидон. Ее тень лежит на земле. Над тенью работает алхимик, используя свои инструменты. Для алхимика женщина с пламенеющим сердцем представляет Луну; в психологической интерпретации она символизирует аниму. То, что ее фигура отбрасывает такую темную тень, может подразумевать несчастный любовный роман. Эротическое переживание, находящее свое удовлетворение, зовет к жизни, свету и не отбрасывает много тени. Но если мужчина влюбился настолько глубоко, что образ женщины представляется ему охваченным пламенем — как на описанном выше рисунке, где присутствие самого бога любви, Купидона, означает подлинную божественную страсть, — а его эмоции вместо внешнего удовлетворения находят лишь фрустрацию, данное переживание окутывает его жизнь тенью, которая может растянуться на многие годы. Именно такую ситуацию отображает рисунок в «Scrutinium chymicum», а сам текст гласит, что, работая с этой тенью, можно добиться внутреннего изменения.
Существует два классических примера аналогичной ситуации, а именно: страстные чувства Данте к Беатриче и история о потерянной любви Франческо Колонны, рассказанная им в форме аллегории преданности Полифила госпоже Полии. Пылкая юношеская любовь каждого из этих мужчин потерпела крах. В случае Данте57 — в результате смерти Ипполиты, молодой девушки, память о которой пробудила в нем мечтательный образ госпожи Полии.
В «Vita nuova» Данте повествует нам о собственных ощущениях, возникших в результате осознания безнадежности своей любви. Интересно отметить, что им использован тот же образ охваченного пламенем сердца, который обсуждался выше. Он описывает свое сновидение следующими словами:
«Внезапно предо мною вспыхнула любовь,
Память о которой меня страшит.
Казалась мне она прекрасной.
В своих ладонях держал он мое сердце,
А на его руке покоилася спящей и укрытой госпожа моя.
Пробудив ее, он пламенным сердцем этим
Осторожно накормил ее, опасаясь хоть как-то навредить.
После чего я видел, как в слезах он удалился»59.
В то время Данте казалось, что это переживание несет в себе лишь страдание и разочарование. Однако оно оказалось стимулом к другому внутреннему переживанию, описанному в «Божественной комедии», и к исканиям, которые завершились видением небесной розы, соответствующим высшей мандале буддистских инициации и видению Индивидуальности, уже обсуждавшемуся нами. В сновидении Полифила Колонна изображает кульминацию внутреннего переживания бракосочетания с госпожой Полней, соответствующим алхимическому coniunctio60. Однако этому союзу должно было предшествовать признание Полии в измене Полифилу. Данный эпизод соответствует омовению или отбеливанию королевы, которая должна быть очищена перед объединением с трижды очищенным королем. Подготовку короля символизирует долгое раскаяние и страдание Полифила. В реальной жизни это страдание испытал сам Колонна.
Неразделенная любовь и смерть любимой окутали глубокой тенью жизнь обоих поэтов. Тем не менее, ни один из них не мог позволить своей печали остаться лишь тяжкой ношей человеческого горя, которую он вынужден нести в меру своих сил. Не могли они и избавиться от нее, проявляя интерес к чему-либо иному. Данте, как мы знаем, пытался прибегнуть к этому средству, но совершенно безуспешно. На каждого из поэтов любовь оказала такое глубокое впечатление, что они были вынуждены «переварить» ее; таким образом фрустрация послужила отправной точкой внутреннего переживания, пришедшего к своему завершению только благодаря интенсивности и устойчивости эмоциональных сил, приведенных в действие любовью. Поэтому каждый из них проделал работу, результатом которой стала трансформация или освобождение, эквивалентные цели алхимиков-философов и не многим отличающиеся от трансформации психического не-эго вследствие изучения бессознательного современными методами.
Сказанное существенно проясняет значение фрустрации и крушения надежд. Обычно, когда либидо свободно направляется во внешний мир и находит там достаточное удовлетворение, индивид довольствуется этим; но когда он сталкивается с фрустрацией, его либидо поворачивает обратно, и конечный результат во многом зависит от позиции, которую он займет в этот момент. Если либидо регрессирует до ауто-эротического уровня, оно растратится на детскую жалость к самому себе. Но оно может уйти и более глубоко, результатом чего явится развитие невротических и даже психотических симптомов, которые принесут с собой отчаяние и парализующую инертность. Однако, если вместо одного только страдания от последствий фрустрации — приемля тень — человек предпримет отважную попытку разобраться с внутренним аспектом затруднения, обратный поток либидо активирует креативный процесс в психике, результатом которого будет трансформация.
Именно по этой причине мандала должна быть окружена стеной или огнем, а алхимический сосуд — герметичным; любое выходное отверстие в последнем должно вести только обратно в его полость. Змея, кусающая свой хвост, брат и сестра, объединяющиеся в инцестуалъном союзе (в результате чего связанное с семьей либидо направляется обратно в семью): все это — символы либидо, которое поворачивает обратно не просто в регрессии, а с серьезной целью создать нечто новое внутри.
Такого рода поворот назад ни в коей мере не означает то же самое, что и неразрывный ауто-эротический круг непробудившейся и бессознательной инфантильности, в котором либидо замыкается на самом себе и удовлетворении собственных удовольствий, избегая приключений в жизни. Из картины, где осуществляется работа над тенью эротического переживания, ясно, что либидо нарисовавшего ее человека (если предположить, что художник отобразил собственные ощущения) отважилось выйти в жизнь и вовлеклось в реальную ситуацию. Мы, конечно же, не можем знать какого рода фрустрация была пережита многие годы тому назад, но философ, написавший эту картину, несомненно, не был ренегатом в жизни. Не найдя внешнего удовлетворения, он заглянул внутрь себя, чтобы попытаться понять собственные переживания и сорвать тайный плод философского дерева — дерева, которое часто изображается срубленным под корень в самом своем расцвете. Именно на таком дереве растет золотой плод.
В периоды спокойствия и порядка проблему безличных сил инстинкта и неадаптированного демонического либидо, зародившегося в бессознательном, более или менее адекватно решают культурные нормы общества и в особенности символические ритуалы и устои религии. В обычное время для большинства людей эти средства неплохо выполняют свою роль. С необходимостью искать собственный путь адаптации к жизненным силам, которые скорее демоничны или божественны, чем личностны, сталкиваются лишь те, чья жизнь затронута какой-нибудь личной фрустрацией, или те, кто испытал какое-либо иное переживание, в котором им довелось вынести всю силу безличной энергии.
Фрустрации такого рода — угроза заболевания и преждевременной смерти, утрата любимого человека, неразделенная любовь и т.п. — постоянно наблюдаются во всех обществах, то там, то здесь затрагивая различных людей. Но это — обособленные переживания, волнующие лишь индивидов, они никогда не задевают одновременно большие группы людей. Поэтому проблема безличных сил, высвобождаемых таким переживанием, должна разрешаться каждым человеком в отдельности в меру его возможностей.
Но существуют и другие времена, подобные нашему, когда силы бессознательного вырываются в мир, и тысячам людей приходится смотреть в лицо мучениям и смерти, тогда как катастрофическое бедствие грозит еще большему их числу. В еще более ужасающей реальности невидимые силы зла, обычно дремлющие в бесознательном, проснулись в психике тысяч других людей, побуждая их замышлять и осуществлять эти подлые преступления против общества. В нынешнем, двадцатом столетии религии большей части человечества утратили свою древнюю способность контролировать и сдерживать бессознательные силы, поэтому они уже больше не являются эффективным посредником между человечеством и безличными силами. В такое время проблема отыскания какого-либо адекватного отношения к этим ужасным энергиям приобретает всеобщее значение.
Там, где буря уже грянула, все внимание человека вполне может быть приковано к борьбе с самим катаклизмом. Однако я уверена, что даже в таких условиях многие люди в промежутках между разрешением безотлагательных проблем внешней реальности больше озабочены психологической опасностью, чем физической. Но там, где шторм еще не разразился или где его неистовство уже пошло на убыль, его темная тень все еще окутывает мир, и, как отмечают алхимики, над этой тенью необходимо работать. Страх, вожделение, алчность и жажда возмездия, вместе со страстным желанием защитить себя не только от возможности быть затянутым в водоворот событий, но и от осознания того, что происходит, — все это последствия действия бессознательных сил. И если последние не будут собраны в сосуд, т.е. в человеческую психику, и трансформированы, то само слово цивилизация может оказаться стертым с лица земли.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что в герметическом сосуде трансформации должно подвергаться не личностное эго, а безличная часть психики. Лучшее, что может предложить воспитание, заключается в методике подавления тех инстинктивных реакций, которые неподконтрольны индивиду и поэтому в значительной мере не входят в сферу его ответственности, тогда как само воспитание нацелено на формирование характера личности, соответствующего культурному идеалу. Цель нашего религиозного учения также заключается в том, чтобы сделать людей лучше и даже совершеннее. Индивидам настоятельно рекомендуют подражать определенному образцу, так чтобы они могли отвечать общепринятым нормам. Они молятся о милости Господней, дабы стать «хорошими» или обрести те добродетели, которые их сознательное эго или религиозные наставники считают желательными.
Выраженным контрастом этому идеалу выступает тайное учение о трансформации. Его новообращенные последователи, прежде чем приступить к великой работе, должны доказать свою нравственность, чистоту и бескорыстие своего образа жизни, а также прилежность и порядочность характера. В некоторых системах дополнительным требованием являлся зрелый возраст и немалый жизненный опыт. Однако все это — лишь необходимые условия для осуществления работы, а не ее результаты. Обратимся ли мы к одной из древних мистериальных религий, где трансформация, как говорят, происходила в результате прохождения обряда инициации, или к одной из восточных религий, сторонники которой добиваются трансформации упражнениями системы йоги, либо к мистическим или эзотерическим учениям христианства, или же заглянем в алхимические тексты, описывающие осуществление трансформации в химической реторте, — мы везде обнаружим, что нравственное воспитание индивида, требующееся для посвящения в более глубокие тайны учения, направлено не на навязывание ему приемлемой манеры поведения, а лишь на то, чтобы правильно настроить его по отношению к невидимым и неизведанным силам духовного или психического мира.
В психологическом анализе, когда разрешение жизненного конфликта ищут в собственной психике индивида, мы обязаны придерживаться тех же требований, и не согласно какому-либо произвольному стандарту аналитика, а из-за характера естественного раскрытия глубинных слоев бессознательного, конструктивное изучение которых невозможно без разрешения, в основном, проблем личной жизни и личностного бессознательного на предшествующих стадиях работы. Эта фаза соответствует процессу, названному алхимиками «простой магистерий» или «малая работа». Он заканчивается получением «белого камня» или «белой королевы». Это означает, что «черная субстанция» или «черная земля» очищена или промыта и стала белой — что соответствует присовокуплению к сознанию личного бессознательного и тени. Ибо только придя к согласию с эготизмом и стремлением к власти, алчностью и вожделением, леностью и внутренними регрессивными тенденциями, индивид будет готов взяться за самое трудоемкое и серьезное предприятие «великий магистерий», за великую работу алхимиков; у современного человека эта стадия дает о себе знать в сновидениях и других продуктах деятельности бессознательного в виде символа целостности. В какой бы форме он ни появился, этот символ представляет целью работы не формирование более достойной или совершенной личности, а развитие целостного индивида61.
Если человек сможет достичь целостности, то он, предположительно, станет тем, кем ему предназначалось быть. В этом смысле он будет «идеальным» и совершенным, но не в силу своего соответствия предвзятому мнению или общепринятому образцу, а потому, что полностью реализует все потенциальные возможности собственного развития. Такой человек будет поистине целостным индивидом. Каждый шаг, пройденный им к целостности, будет убеждать в том, что он именно такой, каким и должен быть, не только его самого, но и окружающих. Ибо ему присущи манера поведения и достоинство интегрированной личности. Такой способ поведения можно постоянно наблюдать у животных, которые одним своим видом убеждают нас в том, что всецело являются самими собой. Иногда эта черта проявляется у людей, унаследовавших ее, так сказать, естественным образом. Она присуща поистине выдающимся представителям человечества, а иногда и совершенно простым людям — рыбаку или крестьянке, например, — которые не претендуют ни на исключительную добродетель, ни на особую значимость, но тем не менее настолько являются самими собой, что одно лишь чувство собственного достоинства в занимаемом ими положении говорит о психологической зрелости и впечатляет больше, чем какие-либо свершения.
Для того чтобы индивид стал целостным, безличная часть его психики должна быть объединена под символом самости. Это требует трансформации демонической энергии, связанной с архетипами и инстинктивными влечениями бессознательного. Ибо если эта энергия не будет трансформирована, ее активация либо полностью подавит индивида так, что в сокрушительном потоке из бессознательного исчезнут все его цивилизованные черты, либо же он идентифицируется с архетипом и отдаст свою личность во власть нечеловеческому и коллективному. Самость может сформироваться лишь в результате трансформации безличного духа или энергии, выделенных из prima materia, черной субстанции, признание существования которой в себе так болезненно и тревожно для добропорядочного человека. Алхимики справедливо называли эту часть работы magnum opus, ибо это поистине великий труд.
Данное переживание, естественно, изменяет характер индивида, так же, как и простой магистерий, работа над сознательным характером и личным бессознательным. Изменение, происходящее в индивиде в результате «большой работы», описать словами сложнее, чем перемену, наблюдающуюся в нем по завершении «малой работы». Это объясняется тем, что первое представляет собой трансформацию самой природы мотивирующих индивида инстинктивных импульсов, тогда как малая работа затрагивает лишь реакции, которые он сознательно приемлет, и позиции, которые он занимает намеренно.
Если либидо находится на стадии развития, которую символизирует свернувшаяся кольцом спящая змея, то импульсы, спонтанно возникающие в индивиде в ответ на брошенный вызов одной из его основных ценностей или какому-либо из его фундаментальных интересов, будут характеризоваться эгоистичностью и эгоцентричностью, одним только бесчувственным желанием и полным пренебрежением к другим людям и их нуждам. Благовоспитанный и приличный человек, в такой мере управляемый инстинктом, должен постоянно находиться настороже, чтобы не оказаться захваченным врасплох и не совершить какой-нибудь антиобщественный или жестокий поступок, идущий вразрез с его сознательной позицией и характером, о чем он будет горько сожалеть и тщетно раскаиваться в содеянном. Ибо нет никакой гарантии, что в следующий раз он снова не совершит подобный faux pas? или грех. Он вынужден непрестанно уравновешивать собственные инстинктивные импульсы сознательно выбранным способом и тщательно планировать свою манеру поведения, результатом чего, естественно, является сдержанная, скованная и нередко притворная позиция. Такой человек абсолютно не создает впечатления целостного. Он внутренне разобщен, и именно таким его видят окружающие, ибо он не может позволить себе действовать согласно собственному импульсу, и то, что он фактически говорит или делает, отражает лишь одну его сторону.
И тем не менее это единственный путь, по которому обычно подходят к проблеме не трансформированного либидо те, кто руководствуется существующими позициями Западной цивилизации и христианскими идеалами. Я, конечно же, имею в виду лишь общественную этику и мораль, действенность которых основывается на дисциплинированности сознательного индивида. Христианство Павла и Евангелие в своем более глубоком аспекте опирается на трансформацию либидо в результате внутреннего нуминозного переживания, которое по своему характеру и влиянию совершенно отличается от сознательного воспитания.
Но когда эти культурные сдерживающие и не вполне адекватные по причине своей ненадежной основы рамки отбрасываются или устаревают и перестают препятствовать инстинктивным импульсам, все необузданные желания и страсти, ранее дремавшие в бессознательном, выплескиваются прямо на арену жизни. Когда это случается с индивидом, он забывается и впадает в исступление. Данное явление может быть временным, вызывающим приступ гнева или какой-нибудь иной неуправляемой эмоции; но результатом большей его продолжительности может явиться склонность к преступности или безумие. Когда оно затрагивает большое число людей, группа добропорядочных граждан превращается в неудержимую и ни на что не обращающую внимания толпу. Когда такие инстинктивные силы овладевают целой нацией, многие с готовностью покоряются несущему их урагану. Но в объятиях стихии оказываются и те, кто в сознании противится происходящему. Однако несогласие последних очень часто выступает всего лишь протестом беспомощного личного эго, ибо в их бессознательном также неистовствует ураган, и поэтому они совершенно неспособны сдержать безумие своих собратьев или противиться безрассудному движению масс, которое может завершиться лишь всеобщей катастрофой.
Сегодня мир, несомненно, остро нуждается в трансформации этих динамических инстинктивных сил. Восстановить спокойствие недостаточно. Если внутренний бессознательный дух человека не будет наставлен на путь истинный, вполне может случиться так, что человечество полностью уничтожит себя. Мой опыт врача-психиатра охватывает лишь процесс трансформации в индивидах, который я попыталась здесь описать. Этот процесс — обособленное индивидуальное предприятие, наподобие великого труда алхимика или нуминозного переживания истинно верующего человека. Оно требует немало времени и усилий и оказывается еще более сложным в виду полного отсутствия понимания его значения и ценности со стороны совокупной социальной группы.
Вероятно, наиболее важное требование для участия в «Великом Делании» состоит в позиции полной отдачи и в серьезности намерений в поисках понимания полного значения жизни, в исключительном стремлении высвободить из мрака бессознательного высшую ценность, называемую Самостью, — как драгоценное золото философов, сокрытое в черноте нигредо, которая в «Aurora consurgens» сравнивается с «ужасной тьмой нашего ума»"2 — чтобы она взяла в свои руки бразды правления всей жизнью. Наши праотцы назвали бы это поиском Бога; психологи употребляют более скромный термин, ибо им ничего не известно о том, что собой представляет Бог на самом деле. Но в то же самое время установку, необходимую для выполнения этой работы, можно описать только как позицию религиозного рвения.
Когда человек соберет в своем сосуде, т.е. в собственной психике, бесчувственные коварные силы бессознательного, разогреет их волевой интроверсией или, как говорят буддисты, посредством тапас или медитации, и они трансформируются в ходе точно направленных процессов великой работы, изменится сама сущность его инстинктивных реакций. Он перестанет говорить и действовать эгоистично, не будет жаждать возмездия за личные страдания, не будет урывать все ценное для себя и безжалостно сметать со своего пути всех, чьи интересы противоречат его собственным. Интересы и точка зрения других людей будут им осознаваться так же, как и его собственные, и казаться в равной мере значимыми, поэтому ему не придется делать сознательных усилий, чтобы быть тактичным или внимательным; в действительности он может даже не осознавать, что ведет себя подобным образом. Ему необходимо только следовать своим импульсам, и его действия будут адекватно соответствовать вовлеченной в ситуацию ценности, его собственной или другого человека.
Когда такое изменение, даже незначительное, происходит в индивиде, который, возможно, годами сознательно старался жить согласно общепринятым стандартам, которым ему довольно часто не удавалось соответствовать, он испытывает огромное облегчение и ощущение свободы; жизнь лишается многих своих сложностей, ибо теперь, для того чтобы все шло хорошо, ему необходимо лишь действовать естественно. Перестает существовать потребность постоянно следить за недопущением эгоистичного или бездумного пренебрежения другими. Индивид, в котором произошла такая трансформация, становится поистине культурной личностью: тело и дух уже больше не противостоят в нем.
Подобная перемена у большинства искателей целостности происходит лишь маленькими порциями, тем не менее время от времени процессу трансформации становится доступной новая часть либидо. В виду нынешнего состояния всего мира работа над внутренними безличными силами индивида приобретает новое значение. Усилие, которое отдельный человек может предпринять для решения мировых проблем, поистине очень мало; однако, когда в одном человеке происходит действительное изменение сущности функционирующих в нем инстинктивных сил, то это является подлинным вкладом в развитие цивилизации и мира.
Планы остановить силы зла, которые вырвались на мировой простор, попытки компенсировать злодеяния добрыми делами или сочувствием к пострадавшим, усилия сохранить мир или найти идеальные решения всех запутанных материальных проблем могут изменить характер ситуации лишь незначительно. Реальная проблема, а именно: что можно сделать для цивилизации перед лицом нечеловеческих сил, восстающих из бессознательного тысяч или, скорее, миллионов отдельных личностей — остается незатронутой. Однако если хотя бы один человек возьмется за эту проблему и разрешит ее в себе, он послужит живой демонстрацией решения. Такой индивид несет в себе зачаток возрождения духовных ценностей человечества.
1. Это элементы, которые Юнг позднее назвал психоидными, т.е. явлениями, протекающими на границе сознания и представляющими области, где психические процессы соприкасаются со своим физическим субстратом. См. Юнг К.Г. О природе психе, М.: Рефл-бук, К: Ваклер, 2002.
2. В годы войны, 1939—1945, у меня не было никакой возможности следить за работой доктора Юнга, хотя личный контакт с ним я поддерживала. Однако часть из это материала он обсуждал со мной еще до 1939 года, а мой друг перевел для меня некоторые из его статей на немецком языке, затрагивающих эту тему. В то время, когда была написана эта глава, единственной статьей Юнга на эту тему, опубликованной на английском языке, была «The Idea of Redemption in Alchemy», в The Inegration of the Personality, (1939). С того времени большинство его основных работ по этому вопросу было издано в Собрании Сочинений: Psychology' and Alchemy, vol.12, (1953); «Psychology of the Transference» vol. 16, (1954); Aion, vol. 9, i, (1959): Mysterium Coniunctionis, vol. 14, (1963).
3. M.Berthelot, Collection des anciens alchemistes Grecs, Vol.2, Traductions, p. 21 (перевод мой).
4. Tanac, обозначающее в индусской йоге генерацию тепла посредством творческой медитации для осуществления психологической трансформации, в буквальном переводе означает «высиживать как курица».
5. Splendor so/is, p. 19.
6. Из Geber, «Summa perfectionis», ed. Holmyard, p. 43.
7. Splendor soils, p. 17.
8. J. Read, Prelude to Chemistry, pp. 82 f. См. вкладную иллюстрацию XVI-II, на которой дракон оберегает центральное сокровище.
9. Цитируемые здесь отрывки взяты из этой книги. В А.Е. Waite, The Hermetic Museum, vol. II, art. 1, pp. 12—24.
Трансформация психической энергии
459
Скачать книгу [0.50 МБ]
Пирамида