должна быть оплачена полностью, как если бы она была новой. Хозяин
магазина еще больше рассердился и начал выдергивать свой шнур-удлинитель.
Он, казалось, был склонен к тому, чтобы отключить проигрыватель и отменить
вечеринку. Он дал понять своим клиентам, собравшимся перед магазином, что
сделал все, что мог, чтобы договориться с Хулио. На секунду казалось, что
вечеринка провалится, еще не начавшись.
Блас, старый индеец яки, в чьем доме я остановился, сделал несколько
мрачных замечаний мрачным голосом о печальном состоянии дел яки, что они
не могут даже отпраздновать свой самый почитаемый религиозный праздник,
день Святой девы Гваделупской.
Я хотел вмешаться и предложить свою помощь, но Блас остановил меня.
Он сказал, что если я буду платить аванс, то хозяин магазина разобьет все
пластинки.
- Он хуже, чем кто-либо, - сказал он. - пусть сам он платит аванс. Он
сосет из нас кровь, почему бы ему не заплатить.
После долгого спора, в котором, как ни странно, каждый присутствующий
был на стороне Хулио, хозяин магазина добился условий, которые оказались
приемлемыми. Он не платил ни аванса, ни залога, но брал на себя
ответственность за пластинки и за проигрыватель. Мотоцикл Хулио оставил
след пыли, когда он уехал к отдаленным домам селения. Блас сказал, что
Хулио старается добраться до своих клиентов прежде, чем они пришли в
магазин и растратили все свои деньги на напитки. Когда он это кончил,
группа индейцев вышла из-за магазина. Блас взглянул на них и стал смеяться
так же, как все кругом. Блас сказал мне, что эти индейцы были клиентами
Хулио и прятались позади магазина, ожидая, пока он уедет.
Вечеринка началась рано. Дочь хозяина магазина положила пластинку на
диск и опустила адаптер. Раздался ужасающе громкий визг, а затем звуки
трубы и гитар.
Вечеринка состояла из проигрывания пластинок на полную громкость. Тут
были четыре молодых мексиканца, которые танцевали с двумя дочерьми хозяина
магазина, и тремя другими молодыми мексиканками. Яки не танцевали. Они с
явным удовольствием следили за каждым движением танцующих. Они, казалось,
наслаждались просто наблюдением и глотанием дешевой текильи /крепкий
напиток/. Я заказал выпивку для каждого, кого я знал. Я хотел избежать
любых чувств недоброжелательства. Я курсировал между многочисленными
индейцами, говорил с ними, а затем предлагал им выпить. Мой стиль
поведения действовал до тех пор, пока они не сообразили, что я не пью
совсем. Это, казалось, вызвало раздражение у всех сразу. Как будто бы
коллективно они раскрыли, что я к этому обществу не принадлежу. Индейцы
стали очень мрачными и стали бросать на меня косые взгляды.
Мексиканцы, которые были такими же пьяными, как индейцы, в то же
самое время поняли, что я не танцую. И это, казалось, обидело их еще
больше. Они, казалось, стали очень агрессивными. Один из них силой потащил
меня за руку поближе к проигрывателю, другой налил полную чашку текильи и
хотел, чтобы я ее полностью выпил одним глотком и доказал, что я "мачо".
Я пытался отбиться от них и идиотски смеялся, как будто мне
действительно нравилась ситуация. Я сказал, что хочу сначала танцевать, а
потом пить. Один из молодых людей назвал название песни. Девушка,
отвечающая за проигрыватель, начала рыться в груде пластинок. Она,
казалось, была немного пьяна, хотя никто из женщин открыто не пил, и ей
трудно было поставить пластинку на диск. Молодой человек сказал, что
пластинка, которую она выбрала, - не твист. Она стала возиться с грудой,
пытаясь найти подходящую, и все сомкнулись вокруг нее, оставив меня. Это
дало мне время убежать с освещенного участка и с глаз долой.
Я стоял примерно в шестидесяти метрах в темноте каких-то кустов,
стараясь решить, что делать. Я был утомлен. Я чувствовал, что время
забраться в машину и ехать домой. Я пошел к дому Бласа, где стояла моя
машина. Я рассчитывал, что если я поеду медленно, то никто не заметит, что
я уезжаю.
Люди, занятые проигрывателем, казалось, все еще ищут пластинку. Все,
что я мог слышать, это гудение громкоговорителя. Затем раздались звуки
твиста. Я громко засмеялся, думая, что они, вероятно, повернулись туда,
где я был, и обнаружили, что я исчез.
Я увидел темные силуэты людей, идущих в противоположном направлении -
к магазину. Мы прошли друг мимо друга, и они пробормотали "буэнос ночес".
Я узнал их и заговорил с ними. Я сказал им, что вечеринка была
великолепна. Прежде, чем я подошел к изгибу дороги, я встретил еще двоих
людей, которых я не знал, но все равно приветствовал. Ревущие звуки
проигрывателя были здесь на дороге почти такими же громкими, как и перед
магазином. Ночь была темной и беззвездной, но отсвет огней магазина
позволял мне довольно хорошо видеть окружающее. Дом Бласа был очень
близко, и я ускорил шаг. Затем я заметил темную фигуру человека, сидящего
на корточках слева от меня на повороте дороги. Я подумал на секунду, что
это, может быть, кто-нибудь из тех, кого я видел на вечеринке, прежде чем
ушел оттуда. Человек, казалось, оправлялся на краю дороги. Это казалось
странным, люди селения ходили в густой кустарник, чтобы справлять свои
телесные функции. Я подумал, что кто бы он ни был, но он, должно быть,
пьян.
Я подошел к повороту и сказал "буэнос ночес". Человек ответил мне
грубым, дух захватывающим, нечеловеческим завыванием. Все волосы на моем
теле встали буквально вертикально. На секунду я был парализован. Затем я
быстро пошел. Я бросил короткий взгляд. Я увидел, что темный силуэт стоял
на полпути ко мне. Это была женщина. Она была полусогнута, наклоняясь
вперед. В таком положении она прошла несколько метров, а затем прыгнула. Я
бросился бежать, в то время, как женщина прыгала подобно птице сбоку от
меня, не отставая. К тому времени, когда я прибыл к дому Бласа, она
заступила мне дорогу, и мы почти столкнулись.
Я перепрыгнул через небольшую сухую канаву перед домом и вломился в
двери.
Блас был уже дома, и его, казалось, не озаботила моя история.
- Хорошую шутку они с тобой сыграли, - сказал он. - индейцы находят
большое удовольствие в том, чтобы дразнить иностранцев.
Пережитое так расстроило мои нервы, что на следующий день я поехал к
дому дона Хуана вместо того, чтобы ехать домой, как я раньше собирался.
Дон Хуан вернулся после обеда. Я не дал ему времени ничего сказать, а
тут же изложил ему всю мою историю, включая комментарий Бласа. Лицо дона
Хуана стало хмурым. Может, это было только моим воображением, но мне
показалось, что он огорчен.
- Поменьше верь тому, что Блас сказал тебе, - сказал он серьезным
тоном. - он ничего не знает о битвах между врагами.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида