Я пробовал сказать бывшему скептику, что при его полном невежестве в этой области
он может только повредить этой женщине, может вызвать или самоубийство, или какие-нибудь
другие эксцессы. В конце концов мы совершенно поменялись ролями. Я пытался отговорить
приятеля от дальнейшего посещения дома китайца, он же, как пьяница, почуявший вино,
изворотливо изобретал все возможности как бы продолжить этот эпизод. Странно было
видеть, как почтенный бывший судья старался найти все приличные случаи оправдания,
чтобы доказать целесообразность своих дальнейших посещений дома китайца. Конечно,
бедная наука не была забыта. Ведь он должен был продолжить свои экскурсии во имя науки, и
человечество во имя науки должно быть предупреждено. Но за всеми этими важными
соображениями ясно сквозил внезапно пробудившийся инстинкт, знающий о невидимом мире.
Жена скептика, бывшая тут же и ранее принимавшая мою сторону,
теперь всячески настаивала, чтобы я отговорил ее мужа от его таинственных
экскурсий: "Ведь эти все дни он только и говорит об этой бурятке
да о немцах". Наконец, бывший скептик дал нам обещание бросить
этот случай, после того, как я уверил его, что если только он начнет
честно наблюдать, то он увидит около себя и многое другое.
Уходя, он неожиданно предложил мне: "А не пройдем мы как-нибудь с вами к монгольской
колдунье? Ведь это та самая, которая предсказала Унгерну точный день его смерти и все его
ближайшее будущее, которое так точно исполнилось. Ведь она живет здесь".
Идти к колдунье я отказался, но не пойдет ли к ней бывший скептик?..
Как всегда бывает, особенная беседа не сразу кончается. Не успел бывший скептик уйти,
как пришли еще двое. Один - местный монгол, из образованных, уже побывавший за границей. А
другой - бывший офицер, проделавший всю войну. Разговор как будто начался о совершенно
посторонних предметах. Монгол рассказывал о естественных богатствах Монголии, где и
горное масло течет по пустыне, и реки приносят неистощимое золото. А затем, описывая
золотоносный район, тем же повествующим, спокойным голосом прибавил: "И всю-то ночь,
когда мы стояли у прииска, нам не дали спать эти убитые китайцы".
- То есть как убитые не дали спать?
- Это те, которые всюду были убиты в смутное время после войны и революций.
- То есть как же эти давно убитые могли не дать спать вам?
- А так, ходят, разговаривают, трубки выколачивают, гремят посудой.
- Вы шутите?
- Вовсе нет, - последовал серьезный ответ, - самих их не видно, но почти всю ночь
слышите их - там было их много уничтожено, и, как говорили, были они уничтожены врасплох,
еще с вечера как ложились они спать, не ожидали они нападения. Это всегда так бывает, что
неожиданно убитые не могут отстать от своих обычных привычек. И с китайцами это бывает
особенно часто. Они землю любят и свой дом любят. А если кто привязан к своим земным
вещам, тому и уйти трудно, - серьезно заметил монгол.
Молчавший офицер добавил:
- Да, с китайцами это особенно часто бывает. В Мукдене есть один старенький дом, в
котором никто жить не может. Там был убит китаец, который до сих пор никому покоя не дает.
Каждую ночь крики, вероятно, те же самые, как те, когда его убивали. Мы хотели проверить
это. Остались на ночь в этом доме, но около часу ночи увидели, как по лестнице с верхнего
этажа по перилам спускается яркий синий шар. Ну, признаться, тут мы не выдержали и
убрались. Впрочем, еще один случай из войны мне вспоминается. Это было на прусской
границе. Мы целым штабом ночевали в одном домике. Посреди ночи все мы проснулись,
одновременно вскрикивая что-то о лошадях. Кто кричал, зачем сюда привели лошадей; кто
кричал: "Лошади, лошади скачут". Сам я тоже проснулся, в темноте около меня с топотом и
ржанием неслись какие-то лошади. Часовые, бывшие снаружи, ничего не слышали. Наутро мы
узнали, что наш табун был уничтожен взорвавшимся снарядом.
Монгол оживился и подхватил:
- Я тоже слышал этих невидимых животных, но это было в юрте шамана. Шаман вызывал
подвластные ему силы, и вот в темноте мы слышали громкий скок и ржание целых табунов коней.
Слышали полет стаи орлов и шипенье бесчисленных змей в самой юрте. Вам бы поговорить с
нашим военным министром. Он ведь прорицатель, и мог бы рассказать вам много неожиданного
для вас.
- А отчего вы думаете, что то, что вы говорите, для нас неожиданно?
- А так уж привык, что все приезжие самое наше обыкновенное
называют чем то особенным...
Проф. Николай Рерих
Гималаи
Пирамида