или черепахи. В случае положительного ответа знахарь восклицает: «Так вот что
убивает тебя! Душа оленя (или черепахи) вошла в твое тело, чтобы отомстить за
причиненное ей зло». Эмбрион лося индейцы Канады соглашаются есть лишь в
конце промыслового сезона: в противном случае лосихи станут недоверчивыми и
на них будет невозможно охотиться.
На островах группы Тимор-Лаут Малайского архипелага черепа всех черепах,
пойманных местными рыбаками, раскладывают под домом. Отправляясь на охоту
на черепах, островитянин обращается к черепу последней из убитых им черепах и,
вложив в ее челюсть кусок бетеля, молит дух убитого животного побудить своих
оставшихся в живых сородичей выйти ему навстречу и стать его добычей.
Охотники в области Посо в центральной части Целебеса хранят челюсти убитых
ими оленей и кабанов и подвешивают их в домах рядом с очагами. «Кликните
своих товарищей,— просят их охотники,— чтобы ваши деды, племянники и дети
не убегали от нас». Им представляется, что души убитых оленей и кабанов витают
рядом с челюстями и привлекают к себе души живых оленей и кабанов, приводя их
в расставленные охотником западни. Итак, хитроумные дикари используют убитых
животных в качестве приманки, позарившись на которую их живые собратья идут
навстречу своей гибели.
Индейцы-ленгуа с Гран-Чако любят охотиться на страусов; убив страуса и принеся
его в селение, они стремятся перехитрить обиженный дух своей жертвы. Им
кажется, что, преодолев посмертный шок, дух страуса собирается с силами и
отправляется на поиски своего тела. И ленгуа пытаются «перехитрить» дух:
вырывают с груди страуса перья и разбрасывают их по следу. Перед каждым
пучком перьев душа страуса, по их убеждению, останавливается в раздумье и
спрашивает себя: «Это все мое тело или только часть его?» Это сомнение приводит
дух в замешательство, а пока он, потратив немало времени, переходит от одного
пучка к другому, охотники уже находятся далеко, в безопасном месте. Обманутый
дух может блуждать вокруг да около сколько ему угодно — все равно он никогда
не осмелится войти в селение.
Эскимосы района Берингова пролива верят, что души мертвых морских животных
(тюленей, моржей, китов) после смерти хранятся в их мочевых пузырях и что,
возвращая мочевые пузыри в морскую стихию, они побуждают души воплотиться
в новых телах и тем самым способствуют размножению промыслового зверя.
Охотники-эскимосы, поступая в соответствии с этим верованием, извлекают и
заботливо хранят мочевые пузыри всех убитых ими морских животных. В честь
душ животных, убитых на протяжении года, на ежегодном зимнем празднике
устраивают танцы в помещении для общественных собраний и приносят
подношения, после чего пузыри вытаскивают на лед и опускают в проруби или
полыньи. По простоте душевной эскимосы воображают, что, возродившись в
качестве тюленей, моржей-и китов, души животных, в восторге от оказанного им
приема, с радостью устремятся под копья, гарпуны и другие смертоносные орудия
эскимосов.
По тем же причинам племя, которое живет в основном (или частично) продуктами
рыболовства, стремится оказывать рыбам всякого рода почести и знаки внимания.
Так, перуанские индейцы «обожают рыбу и ловят ее в огромных количествах. По
их представлениям, все виды рыб произошли от одной-единственной рыбы,
сделанной в «верхнем мире» (так они именуют небо); эта рыба-де проявила заботу
об индейцах, отдав на прокорм племени свое многочисленное потомство. Поэтому
в области, где вылавливали больше всего сардин, поклонялись сардинам; в других
областях — скатам, в третьих — налимам, в четвертых — золотым рыбкам (по
причине их красоты), в пятых г— речным ракам. В местах, где рыба не водилась
или где не знали, как ее вылавливать, за неимением более крупных богов
поклонялись крабам. Короче, они обожествляли виды рыб, составлявшие их
основную пищу». Индейцы-квакиютль в Британской Колумбии верят, что души
лоеосей после смерти возвращаются в страну лососей. Поэтому они следят за тем,
чтобы кости и потроха лососей были выброшены в море, где при воскресении в
них мог бы вселиться дух лосося. При сожжении же костей лосося вместе с ними
сгорела бы и душа, что сделало бы воскресение из мертвых невозможным.
Индейцы племени оттава из Канады также никогда не сжигали рыбьи кости из
боязни вызвать недовольство духов рыб и их нежелание идти в расставленные для
них сети; они исходили при этом из того, что душа убитой рыбы переходит в тела
других рыб. Гуроны также не бросали в огонь кости рыб, чтобы души их не
отправились предупредить других рыб не попадаться в сети сжигающих рыбьи
кости гуронов. У гуронов были даже люди, специализировавшиеся на чтении
рыбам проповедей, в которых они уговаривали рыб прийти в сети. На хороших
проповедников был большой спрос. В рыболовецком поселке гуронов, в котором
жил французский миссионер Сагар, один такой проповедник особенно славился
своим цветистым красноречием. Каждый вечер после ужина он, предварительно
убедившись, что все в сборе и царит строгое молчание, обращался к рыбам с
проповедями. В своей речи он убеждал рыб, что гу-роны не сжигают рыбьих
костей. «На эту тему он распространялся с особой елейностью. Он упрашивал,
заклинал, приглашал, умолял рыбу прийти в сети, быть мужественной, ничего не
бояться: ведь она оказывает услугу своим друзьям, которые относятся к ней с
уважением и не сжигают рыбьих костей». Туземцы острова Герцога Йоркского
каждый год украшают каноэ цветами и папоротниками, нагружают — или делают
вид, что нагружают,— его деньгами в виде раковин и в возмещение ущерба, нан-
есенного рыбе прошлогодним ловом, пускают каноэ на волю волн. Чтобы снискать
доверие остальных рыб, считается особенно важным хорошо обойтись с первой
пойманной рыбой, так как поведение остальных рыб якобы находится в прямой
зависимости от приема, оказанного их первой представительнице. Поэтому и
маори неизменно отпускают первую рыбу обратно в море с просьбой побудить
других рыб ловиться.
Еще более суровые меры предосторожности принимаются, когда речь идет о
первой рыбе в промысловом сезоне. Когда весной лососи начинают подниматься
вверх по течению рек, племена индейцев, которые, подобно племенам
тихоокеанского побережья Северной Америки, питаются преимущественно рыбой,
устраивают им почетный прием. В прошлом обитатели Британской Колумбии
выходили навстречу первым лососям, поднявшимся по течению. «Они были с ними
очень почтительны и обращали к ним такую речь: «О, рыбы, рыбы, вы все сплошь
вожди. Да, все вы вожди». Индейцы-тлинкиты на Аляске также обращаются с
первым палтусом с надлежащей вежливостью, величают его вождем и устраивают
в его честь праздник, знаменующий начало промыслового сезона. Весной, как
только подуют теплые южные ветры и лососи начинают подниматься вверх по
течению реки Кламат, кароки из Калифорнии исполняют «лососевый танец», чтобы
обеспечить хороший улов. Индеец по прозвищу Карейа (то есть богочеловек)
уходит в горы, где он в течение десяти дней ничего не ест. Когда этот человек
приходит обратно, все жители селения разбегаются, а сам он направляется к реке,
берет в руку пойманного первым лосося, съедает кусок рыбы, а остальную часть
сжигает в коптильне на священном огне». «Ни один индеец не имеет права ловить
лососей до исполнения танца и в течение десяти дней после его исполнения, хотя
Пирамида