бытия, освоенного им в момент, когда конкретные потребности
пересилили его.
В первый раз с того момента, как он был ранен много
лет назад, дон Хуан понял до конца, что нагваль Хулиан
действительно был нагвалем, лидером, его бенефактором. Он
понял, что хотел сказать его бенефактор, говоря, что нет
свободы без вмешательства нагваля. Теперь у дон Хуана не
оставалось сомнений, что его бенефактор и все члены дома
его благодетеля были магами. С пронзающей душу болью дон
Хуан понял, что упустил свой шанс быть с ними.
Когда же давление его физической беспомощности показалось
невыносимым, его паралич прошел так же таинственно,
как и возник. Однажды он просто встал с постели и пошел на
работу. Но его судьба не стала лучше. Он с трудом сводил
концы с концами.
Прошел еще один год. Ему по-прежнему не везло, единственное,
в чем он преуспел сверх своих ожиданий, оказалось
полным пересмотром своей жизни. И тогда он понял, почему он
любит и не может оставить этих детей, он понял, почему не
должен оставаться с ними, он понял, почему не может предпочесть
один выбор другому.
Дон Хуан знал, что он зашел в тупик и что единственным
действием, которое бы соответствовало тому, чему он научился
в доме нагваля, было одно - умереть, как воин. Однажды
ночью, после тяжелого дня передряг и бессмысленного труда,
он стал терпеливо ожидать прихода своей смерти.
Он был так уверен в своей кончине, что его жена и дети
присоединились к нему в знак солидарности - они тоже хотели
умереть. Все четверо садились в полнейшей неподвижности,
ожидая смерть, и ночь за ночью пересматривали свои жизни.
Дон Хуан убедил их теми же словами, которые использовал
его бенефактор.
- Не желай ее, - говорил его бенефактор. - просто жди,
пока она не придет. Не пытайся воображать, на что похожа
смерть. Просто будь здесь, пока она не затащит тебя в свой
поток.
Тихо шло время, усиливая их ментально, на физическом
же плане их истощенные тела говорили о своей безнадежной
борьбе.
Но однажды дон Хуан подумал, что его судьба начала
изменяться. Он нашел временную работу, с группой сельскохозяйственных
рабочих был нанят на уборочный сезон. Но дух
имел другие планы на него. Через пару дней после того, как
он начал работу, кто-то украл его шляпу. И так как ему не
на что было купить себе новую, он работал без нее под палящим
солнцем.
Защищаясь от солнца, он накрыл голову тряпкой и пучком
соломы. Рабочие, бывшие рядом с ним, начали смеяться и издеваться
над ним. Он их игнорировал. В сравнении с тем, что
жизнь троих людей зависела от его труда, то, как он выглядел,
мало заботило его. Но люди на этом не остановились.
Они кричали и смеялись до тех пор, пока бригадир, испугавшись,
что рабочие взбунтуются, на всякий случай не решил
уволить дон Хуана.
Дикая ярость одолела чувство трезвости дон Хуана и его
осторожность. Он знал, что с ним поступают подло. Моральное
право было на его стороне. Он издал холодный, пронзительный
крик, схватил одного из мужчин и поднял к себе на плечи,
намереваясь сломать ему спину. Но он подумал о голодных детях.
Он подумал об их дисциплинированных маленьких телах,
когда они сидят с ним ночь за ночью, ожидая смерть. Он опустил
человека вниз и зашагал прочь.
Дон Хуан сказал, что он сел тогда на краю поля, где
работали люди, и все отчаяние, которое скопилось в нем, в
конце концов прорвалось. Это была молчаливая ярость - но не
на людей вокруг него. Он неистовствовал на самого себя, неистовствовал
до тех пор, пока весь его гнев не прошел.
- Я сел на виду всех этих людей и заплакал, - продолжал
дон Хуан. - они смотрели на меня как на сумасшедшего,
которым я в конце концов и был, но это не волновало меня. Я
был выше всех волнений.
- Бригадир почувствовал жалость ко мне и подошел, что-
бы успокоить меня. Он думал, что я плачу о самом себе. Он
не мог знать, что я плачу о духе.
Дон Хуан сказал, что, когда его ярость прошла, к нему
пришел молчаливый защитник. Он появился в форме непостижимой
волны энергии, которая покидала его с ясным чувством,
что смерть вот-вот набросится на него. Он знал, что больше
никогда не сможет увидеть свою приемную семью. Он извинился
перед ними громким голосом за то, что его стойкости и мудрости
не хватило для того, чтобы вырвать их из этого ада на
земле.
Рабочие продолжали смеяться и передразнивать его. Он
смутно слышал их голоса. Слезы набухли в его груди, когда
он обратился к духу и поблагодарил его за то, что он поставил
его на пути нагваля, дав тем самым незаслуженный шанс
быть свободным. Он слышал вопли непонимающих людей. Он слышал
их оскорбления и крики, он слышал их как бы внутри себя.
Они имели право насмехаться над ним. Он был у входа в
вечность и не осознал этого.
- Я понял, как был прав мой бенефактор, - сказал дон
Хуан. - моя глупость была монстром, и она все-таки пожрала
меня. В тот миг, когда возникла эта мысль, я понял, что
все, что я мог сказать или сделать, было бесполезно. Я потерял
свой шанс. Теперь я был только посмешищем для этих
людей. Духа наверняка не волновало мое отчаяние. Здесь нас
было слишком много - людей со своим мелким, личным адом,
порожденным нашей глупостью, чтобы дух мог обращать на каждого
внимание.
- Я встал на колени и повернулся лицом на юго-восток.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида