несколько часов, и то, что называлось неопределенным словом
“пустыня” постепенно превратилось в постоянно меняющийся,
развертывающийся перед глазами ландшафт. Когда вы попадаете
в пустыню, вы попадаете не просто в некое безликое место на
географической карте, нет, пустыня проникает в вашу душу и
сердце, овладевает всеми вашими чувствами. И вот мир
превращается постепенно в нечто очень далекое, где-то там,
вдали, терпеливо ожидающее, когда мы, наконец, рискнем
приблизиться к нему.
Постепенно мы понимаем, что-то, что мы называем
“пустыней”, то есть местом, где ничего нет, на самом деле
представляет собой целый мир, битком набитый различными
вещами: звуками, жизнью, энергией, красотой. Пустыня, ее
растительность, необъятные горизонты, молчание, спокойствие,
закаты и чистый воздух — все это помогает нам оказаться ближе к
Духу, не только Духу, одушевляющему и скрепляющему этот мир,
но и Духу внутри нас.
Уже далеко за полдень я решил сделать привал и выбрал место
для лагеря. Горы были уже довольно близко. Мы двинулись к
назначенному месту, и, добравшись до него, ощутили какую-то
особую свежесть атмосферы. Вокруг все дышало спокойствием и
миром. Эта свежесть, серовато-голубые тона начинавшихся
сумерек, и вообще все вокруг говорило о том, что место было
выбрано правильно. Метров за шестьдесят от нас виднелось что-
то вроде... берега реки? Да, только без воды — это было похоже
на русло высохшей реки. Может быть, оно не всегда бывает
сухим, может быть, раз в году оно превращается в реку в пустыне?
Во всяком случае, песок на берегу как нельзя лучше подходил для
ночлега. Мы подошли поближе и каково было наше изумление —
тут оказалось полно пейота! Под зарослями кустарника было
множество ростков священного кактуса, они располагались
поодиночке и группами до пятнадцати штук. У некоторых на
макушках виднелись распустившиеся цветы.
Сомнений не было, выбранное нами место было домом
Хикури, Великого Духа, обитавшего в пейоте, по поверьям
виррарика — одного из воплощений Голубого Оленя, Тамаца
Кахуллумари! На миг мне показалось, что ночевать здесь будет
слишком опасно, но потом передумал — все-таки место
достаточно спокойное и тихое. Присутствие Духа места
ощущалось каждой клеточкой тела. Мы уже здесь, сказал я себе,
мы пришли к Духу, и Дух с нами. Я лишний раз убедился, что
действовать безрассудно или легкомысленно в месте обитания
Духа просто опасно.
Предупредив членов группы, чтобы они не прикасались к
Хикури, я направился вместе с ними к руслу высохшей реки,
осторожно обходя кактусы. Русло было сухим, но я понял, что оно
живое — ясно чувствовалось присутствие Духа Воды. Да, место
вполне подходило для ночлега, и если бы приключилось что-
нибудь неприятное, мы всегда могли вернуться сюда и оказаться
под защитой Духа этого места.
Мы занялись сбором хвороста и прочего горючего всего, что
годилось для создания дома Татевари. Собирая хворост, мы
стремились избежать встреч с опасными или ядовитыми
животными, а также не пораниться о колючки, и в то же время
продолжали тренировать внимание, чтобы достичь состояния
повышенного осознания. Как только хвороста оказалось
достаточно, мы поставили палатки, и впервые за день поели (хотя
кое-кто решил даже сейчас не нарушать поста).
Все мы находились в каком-то особом состоянии духа. Мне
даже не нужно было ничего говорить — все и так вели себя как
можно тише, стремясь не нарушать спокойствия и
умиротворенности пустыни. Каждый занимался своим делом,
избегая лишних разговоров, стремясь не рассеять внимание.
Надвигалась ночь. Да, наконец-то, подумал я, мне удалось
привести в это святое место тесно сплоченную и хорошо
подготовленную группу единомышленников. Интересно, что еще
ждет нас за этой открывшейся дверью?
Мы вышли на небольшую полянку и стали ждать наступления
полной темноты. Некоторые остались стоять, другие легли на
землю. Мы молчали, неотрывно всматриваясь в сгущавшуюся
темноту, стремясь слиться со скалами и кустарником,
отбрасывавшими все более длинные тени. Мы стремились впитать
в себя пульсацию пустыни, настроиться на ее волну, слиться с
ней. Только это и ничего больше. Мы понимали, что если мы не
шелохнемся, если мы не нарушим тишины, просто “будем здесь”,
то станем частью пустыни, частью заката. Наше шумное
повседневное “я” постепенно растворялось в тишине и
спокойствии пустыни.
Стемнело, наш взгляд обострился, и мы поняли, что эта тьма
иллюзорна — на самом деле, мы могли видеть в ней! Благодаря
какому-то голубоватому свету, разлитому в воздухе, мы могли
различать формы и тени — не нужно было даже включать
фонарики. В конце концов; мы сами ничем уже не отличались от
теней. Воздух был теплым, именно теплым, не горячим и не
холодным. Взглянув на часы, я понял, что прошло уже несколько
часов, но для нас время остановилось. Я осознал, что настало
время для действия — мы уже слились в единое целое, которое у
нас было принято называть муэгано . И как это произошло, никто
так и не понял, просто, ничего не говоря, без чьей-либо команды
или знака, люди начали сползаться друг к другу, образуя муэгано.
Я взглянул на небо, и подумал о том, что каждый раз, когда мне
кажется, что я уже видел самое прекрасное, что только может
быть в мире, он преподносит мне что-то новое, еще более
прекрасное — и так, видимо, будет всегда, до самой смерти.
Чистое, звездное небо пересекала полоска Млечного Пути. От
всего сердца, возблагодарив Источник жизни за явленное нам
чудо и возможность наслаждаться его красотой в этом пустынном
месте, мы начали готовиться к новому действу.
Прежде всего, нужно было разжечь огонь. Это сделал я,
действуя осторожно, как учили меня мои индейские братья,
Пирамида