Вселенной.
Чтобы лучше понять Таро, необходимо углубиться в историю и вспомнить Век
Матриархата (и экзогамии), те времена, когда престолонаследие шло не по линии старших
сыновей царя, а по линии дочерей. Царь, таким образом, становился царем не по праву
наследства, но по праву победителя в состязании. В самых устойчивых династиях новый
царь всегда был чужаком, иноземцем; более того, он должен был убить старого царя,
чтобы жениться на его дочери. Эта система обеспечивала мужественность и
дееспособность каждого царя. Пришелец должен был выиграть свою невесту в открытом
состязании. Этот мотив часто встречается в самых старых сказках. Часто честолюбивый
странник - трубадур; почти всегда он скрывается под маской, порой довольно
отталкивающей. Типичная сказка такого рода - "Красавица и Чудовище". Иногда
соответствующий камуфляж присущ и царской дочери, как в случае Золушки и
Очарованной Принцессы. В сказке об Аладдине этот сюжет разрабатывается очень
подробно, с многочисленными магическими деталями. Вот вам основа легенды о
Странствующем Принце - и заметьте, он всегда "в семье дурак". Эта связь между
дураковатостью и святостью традиционна. И не зря говорят, что убогому место в церкви.
На Востоке сумасшедших считают "одержимыми", святыми и пророками. Это
отождествление так глубоко укоренилось, что отражается даже в языке. Английское sille -
глупый означает "пустой": Вакуум Воздуха-Нуля. Вспомните "the sille butckets on the
deck".66 А само слово происходит от германского selig - "священный",
"благословенный". Лучше всего Дурака характеризует его невинность. Позже станет ясно,
как важна эта часть истории.
Итак, для обеспечения престолонаследия было решено: во-первых, что царская кровь
действительно должна быть царской, и во-вторых, что она должна получать укрепляющие
вливания со стороны, а не разжижаться в постоянных близкородственных браках.
В некоторых случаях это правило подвергалось нажиму; возможно, замаскированный
царевич не обходился без трюкачества. Вполне могло быть так, что царь-отец снабжал его
очень секретными рекомендательными письмами; короче, могло быть так, что эта старая
политическая игра была старой уже в те незапамятные времена.
Такой обычай со временем превратился в положение, великолепно исследованное
Фрэзером в "Золотой ветви". (Эта Ветвь, без сомнения, является символом самой Царской
Дочери.) "Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом."67
Как же это превращение осуществилось?
Возможно, это была реакция на политические игры вроде той реакции на викторианство,
которую мы наблюдаем в наше время. Начали прославлять "джентльмена-взломщика", а
закончили боссом-гангстером. Верительные грамоты "странствующего царевича"
тщательно проверяли; если только он не был беглым преступником, его не допускали к
состязанию. Не достаточно для него было и выиграть царскую дочь в открытом поединке,
жить в роскоши, пока старый царь не умрет, и мирно унаследовать его трон; он был
обязан убить царя своей собственой рукой.
На первый взгляд может показаться, что эта формула предполагает союз предельной
мужественности, большого белокурого зверя, и предельной женственности - принцессы,
которая не может заснуть, если под ее семью перинами лежит горошина. Но всякий
символизм такого рода разбивает сам себя; мягкое становится жестким, шершавое -
гладким. Чем глубже погружаешься в формулу, тем ближе отождествление
Противоположностей. Голубка - птица Венеры, но также и символ Святого Духа, то есть
Фаллоса в его самой утонченной форме. Поэтому не стоит удивляться и отождествлению
отца с матерью.
Естественно, когда идеи вульгаризуются, они уже не могут демонстрировать символ с
прежней ясностью. Когда великий иерофант сталкивается с совершенно двусмысленным
символом, он вынужден, именно потому, что он иерофант - то есть тот, кто открывает
таинства, - "умалять послание для собаки"68. Это он должен делать, демонстрируя
символ второго порядка, подходящий для разума Посвященных второго ранга. Этот
символ уже не универсален, уже не за пределами обычного выражения; он должен быть
приспособлен к умственным способностям определенной категории людей, посвящение
которых - работа иерофанта. Профану такая истина может показаться басней, притчей,
легендой и даже вероучением.
С таким многозначным символом, как Дурак, связано, насколько нам известно, несколько
отдельных традиций - очень отчетливых и исторически очень важных. Их надлежит
рассмотреть поочередно, чтобы понять единую доктрину, из которой они все вышли.
"Зеленый Человек" праздника Весны. "Апрельский дурак". Святой Дух
Эта традиция представляет изначальную идею в форме, доступной пониманию среднего
крестьянина. Зеленый Человек - персонификация той таинственной силы, которая
вызывает все весенние явления природы. Трудно сказать, почему, но этот образ связан с
идеями безответственности, безнравственности, буйства, идеализации, романтики,
звездного сна.
Когда приходит Весна, Дурак пробуждается в каждом из нас. Все люди становятся
немного дикими, немного растерянными. Считается, что поэтому и сложился
целительный весенний обычай: подсознательным импульсам надо давать выплеснуться
вовне в ходе ритуалов. Это был один из способов облегчения исповеди. Обо всех этих
праздниках можно сказать, что они в простейшем виде, без всякого самоанализа,
изображают совершенно естественное явление. Особенно следует отметить Пасхальное
Яйцо и "poisson d avril"69. (Рыба Спасителя подробно обсуждается в других местах
нашего эссе. Из-за прецессии равноденствий весна теперь начинается с вхождения Солнца
в знак Овна, а не Рыб, как это было в древние времена.)
"Великий Дурак" кельтов (Далуа)
По сравнению с сугубо натуралистическими явлениями, описанными выше, Великий
Дурак - значительный шаг вперед; в нем уже просматривается четкая доктрина. Мир
всегда нуждается в спасителе, и доктрина, о которой идет
53
речь, с философской точки зрения уже больше, чем доктрина: это факт. Спасение, что бы
оно ни означало, не достигается ни на каких разумных условиях. Разум - это тупик, разум
- это проклятие; только безумие, божественное безумие, предлагает нам выход. Закон
Лорда-канцлера не поможет; законодатель может быть страдающим эпилепсией
погонщиком верблюдов вроде Мухаммеда, провинциальным выскочкой-мегаломаном
вроде Наполеона, или даже изгнанником, обитателем чердаков Сохо70, на три четверти
ученым и на четверть сумасшедшим, вроде Карла Маркса. У таких персон общее лишь
одно: все они безумны, все они "вдохновлены". Почти у всех первобытных народов есть
эта традиция, хотя бы и слабо выраженная. Они уважают бродячего психа, ибо он может
быть посланником Всевышнего. "Этот юродивый? Давайте обращаться с ним ласково. А
вдруг мы, не зная, оказываем гостеприимство ангелу71?"
С этой идеей тесно связан вопрос отцовства. Спаситель нужен. Что можно сказать с
уверенностью о его качествах? То, что он не должен быть обычным человеком. (В
Евангелиях люди не верили в то, что Иисус -Мессия, поскольку он был родом из
Назарета, всем известного города, и все знали его мать и семью; поэтому и утверждали,
что он не годится в Спасители.) Спаситель должен быть особенно священной персоной;
он вряд ли вообще может быть человеческим существом. В самом крайнем случае его
мать должна быть девственницей, а для такого чуда отец не может быть обычным
человеком; следовательно, отец должен быть богом. Но, поскольку бог - газообразное
позвоночное, должна быть некоторая материализация бога. Очень хорошо! Пусть он будет
Пирамида