корне переиначиваются наиболее основные, элементарнейшие
представления обыденной жизни, с которыми
мы свыклись с малолетства, которые казались неподлежащими никакой
критике, никакому сомнению.
Разрушаются даже такие истины, которые никогда и никем не
высказывались, не подчеркивались, потому
что они казались самоочевидными, и потому, что ими бессознательно
пользовались все и клали их в основу
всевозможных рассуждений».
Заслуж. орд. проф. СПб. Универ. О. Д. Хволъсон.
Наступающая эпоха бесконечно отлична от только что минувшей; она
есть время перелома, подведения
итогов, искания новых путей, выявления новых целей. Все виды
мышления, все отрасли науки испытали
полный внутренний переворот, они изменились настолько, что подчас
с прошлым их связывает одно лишь
название. Для человека, стоящего вовне этих новых идей, этот
великий перелом всемирной истории
проходит бесследно, но он не может не чувствовать его, ибо
перевороту в сущности соответствует и
переворот в форме. Развитие средств сообщения, падение влияния
быта, общность форм жизни в различных
государствах, уменьшение значения границ, попытки создания
международного языка, интернациональность
целого ряда организаций, обезличение властей, как центральных,
так и местных, чрез видоизменение их в
анонимные общества — все это является низшим, внешним отражением
духовного стремления человечества
к синтезу, к разрушению единичных форм. Великая война, заливающая
мир океаном крови, сметающая
народы и изменяющая всю жизнь на земле, есть лишь слабый отзвук
той великой борьбы, которая
происходит в сознании вселенского человечества при столкновении
двух великих эпох, бесконечно
разнствующих друг с другом.
«По закону разделения исторического труда, один и тот же
культурный тип, одни и те же народы не могут
осуществить двух мировых идей, сделать два исторические дела, и
если западная цивилизация имела своей
задачей, своим мировым назначением осуществить отрицательный
переход от религиозного прошлого к
религиозному будущему, то положить начало самому этому
религиозному будущему суждено другой
исторической силе».
Владимир Соловьев.
Наше время — это сближение того, что еще так недавно казалось
совершенно противоположным, навеки
разделенным непримиримостью противоречий. Наука и религия, столь
долго имевшие лишь потенциальную
связь через философию, теперь все больше сходятся между собой и с
удивлением констатируют единство
мировоззрений. Так в области позитивных исканий разум стал
уходить вглубь, в искание синтеза, так и в
религиозной сфере люди стали уходить в мистицизм, в сокровенную
сущность религиозных учений
Конечный синтез не может не быть единым, а потому конечный
мистицизм и конечный научный синтез
оказываются неразрывно связанными друг с другом; оба они
выливаются в абсолютное учение, единое, но
различно преломляющееся в научный разум и разум религиозный.
«Тайны природы», говорит иерофант Фракии, «те же, что и тайны
религии, и может существовать лишь
единая доктрина, ибо существует лишь один принцип существ. Мы
чувствуем импульсом нашего гения, что
человек рожден для познания, но мы также должны читать природу и
качества существ по их оболочкам.
Уметь читать эти знаки есть первая степень науки. Но эта природа
и эти качества имеют сходство между
собой, что надо также уметь понимать, и эти знаки более трудны
для чтения, что составляет вторую степень
науки; но обнажить существа от их оболочек, видеть их такими,
каковы они есть, — это последняя степень
науки и мало, кто этого достигает. Тогда только человек делается
могущественным и в словах, и в трудах»
...
Раскол между религией и наукой, основание которому было положено
гуманистами, достиг высшего
расцвета своего в конце XIX века; именно в это время позитивизм и
мистицизм стали противоположными
полюсами человеческого мышления, не только объявившими войну друг
другу, но и начавшими вовсе друг
друга игнорировать, что и является, конечно, высочайшей степенью
непримиримости.
Единство конечной истины не может не выливаться в общую
однообразность путей к ней приближения; при
всей многоразличности отдельных форм, вся их совокупность не
может не быть проникнута внутренним
единством, сказывающимся в стройности и гармоничности совокупной
системы всех отдельных путей.
Позитивизм и мистицизм в своих конечных степенях развития
приводят нас к познанию двух сторон
человеческого духа, двух методов его самоутверждения. Как тот,
так и другой в своей истинной природе
представляют собой осуществление основного стремления духа
человеческого познать себя как в сущности,
так и в закономерности своей дифференцированной природы. Будучи в
этом аспекте сознания
тождественными, они являются в другом аспекте противоположными
друг другу.
Позитивизм есть стремление человеческого духа сознать себя в
Пирамида