Водитель употребил слово «изучаете», как если бы речь шла о некоем эзотерическом ритуале. Я признался, что да; по правде сказать, я слегка преувеличил и сказал, что подумываю написать о Мейчене книгу. Это водителя заинтересовало: как бы он ни относился к мертвым писателям, к живым он питал глубокое уважение. Я поведал ему, что местом действия в нескольких рассказах Мейчена стали те самые пустынные холмы впереди, и небрежно добавил:
— Мне очень бы хотелось выяснить происхождение легенд, что Мейчен использовал в своих сочинениях. Я практически уверен, что он не сам их придумал. Вы, часом, никого тут не знаете, кто был бы в этом сведущ, — может, местный священник?
— Нет-нет, только не священник — ему-то откуда легенды знать? — Прозвучало это так, словно легенды — порождение самого что ни на есть махрового язычества.
— А никто другой вам на ум не приходит?
— Дайте подумать. Ну есть, конечно, полковник — если только найти к нему подход. Полковник — человек со странностями, что правда, то правда. Если вы ему не придетесь по душе, так только время попусту потратите.
Я попытался разузнать об этом полковнике больше — уж не собиратель ли он древностей? — но Ивенс отвечал по-кельтски уклончиво. Я сменил тему, заговорил о пейзажах, и на меня обрушился поток информации, не иссякавший до самого возвращения в Мелинкурт. По подсказке мистера Ивенса мы доехали на север до самого Раглана, затем свернули на запад и покатили назад, так, что справа остались Черные горы: вблизи они смотрелись еще более мрачно и грозно, нежели из зеленых низин в окрестностях Мелинкурта. В Понтипуле я попросил остановиться и купил книгу о римских развалинах в Мелинкурте и подержанное издание Гиральда Камбрийского, валлийского историка и географа, современника Роджера Бэкона.
Тарифы мистера Ивенса на заказ такси оказались на диво умеренными, и я согласился нанять его на весь день, как только погода наладится. По возвращении в отель, потягивая напиток под названием грог (смесь темного рома, горячей воды, лимонного сока и сахара), я полистал лондонские газеты и осторожно навел справки о полковнике. Подход мой себя не оправдал — валлийцы чужаков не жалуют, — так что я воспользовался телефонным справочником. Полковник Лайонел Эрхарт, особняк «Пастбища», Мелинкурт. Взбодренный грогом, я вышел на холод в телефонную будку и набрал его номер. Женский голос с едва уловимым валлийским акцентом сообщил, что полковник вышел, и тут же предположил, что, может, он и дома — она пойдет посмотрит. Прождал я долго, и вот наконец в трубку рявкнул резкий голос с характерными интонациями британца-аристократа:
— Здравствуйте, с кем имею честь?
Я назвался, но не успел я докончить фразу, как мой собеседник отрезал:
— Прошу прощения, но интервью я не даю.
Я поспешно объяснил, что я профессор литературы, а вовсе не журналист.
— А, литературы! Какой такой литературы?
— В настоящий момент меня интересуют местные легенды. Я слышал, вы в них весьма сведущи.
— Ах, вот как? Ну что ж, пожалуй, так оно и есть. Как, вы сказали, вас зовут-то?
Я еще раз представился, упомянул Виргинский университет и мои основные публикации. На другом конце провода послышалось невнятное бормотание, как если бы мой собеседник жевал усы — а вот проглотить их никак не удавалось. Наконец он смилостивился:
— Послушайте… как насчет заглянуть сюда нынче же вечером, часов этак в девять? Выпьем по глотку, потолкуем…
Я поблагодарил полковника, вернулся в гостиную, где в камине пылал огонь, и заказал еще один ром. В конце концов, после всех предостережений мистера Ивенса насчет полковника, меня можно было поздравить! Одно лишь не давало мне покоя. Я по-прежнему понятия не имел, кто этот человек и что за легенды его интересуют. Надо думать, местный любитель древностей.
В половине девятого, после обильного, но обыденного ужина (бараньи отбивные, вареный картофель и какой-то неопознанный зеленый овощ), я отправился в особняк полковника, предварительно справившись о дороге у регистратора гостиницы, явно заинтригованного. Дождь так и не стих, дул холодный ветер, но грог надежно защищал меня от простуды.
Особняк полковника находился за пределами города, на полпути по крутому склону холма. Я прошел сквозь проржавевшие железные ворота и по подъездной аллее, тут и там испещренной грязными лужицами. Позвонил в звонок; залаяли десять псов; один кинулся к двери с другой стороны и угрожающе заворчал. Дверь открыла дебелая валлийка, шлепнула доберман-пинчера, что взрыкивал и пускал слюни, и провела меня мимо целой стаи тявкающих собаченций — несколько, как я заметил, были все в шрамах и с драными ушами — в полутемную библиотеку, пропахшую угольным дымом. Не скажу, как именно я представлял себе полковника — наверное, высоким, типичным британцем с загорелым лицом и щетинистыми усами, но меня ждал изрядный сюрприз. Передо мной стоял коротышка и калека — он сломал правое бедро, неудачно упав с лошади, — темный цвет кожи наводил на мысль о смешанной крови, в то время как срезанный подбородок придавал ему сходство с какой-то рептилией. Словом, по первому впечатлению — персонаж крайне отталкивающий. Блестящие глаза светились умом — и подозрительностью. Он показался мне человеком, способным вызвать резкую неприязнь. Он пожал мне руку, пригласил садиться. Я устроился у огня. Из очага тотчас же клубами повалил дым, я поперхнулся и закашлялся.
— Прочистить бы надо, — промолвил хозяин. — Пересядьте вон в то кресло.
Спустя несколько минут в дымоход что-то обрушилось, следом посыпалась сажа, и, прежде чем мусор поглотило пламя, мне показалось, я опознал скелетик летучей мыши. Я предположил — и не ошибся, как выяснилось впоследствии, — что полковник Эрхарт гостей принимал редко, засим библиотекой почти не пользовался.
— Какие из моих книг вам попадались? — полюбопытствовал он.
— Я… хм… если честно, я их только понаслышке знаю.
Я с облегчением перевел дух, когда собеседник мой сухо заметил:
— Как и большинство людей. Но по крайней мере, обнадеживает то, что вам это все небезынтересно.
В этот момент, поглядев мимо его плеча, я рассмотрел имя полковника на корешке какой-то книги. На кричаще оформленной суперобложке ярко алели буквы названия: «Тайны континента Му».
— К сожалению, про Му я мало что знаю. Помню, читал одну книгу Спенса…
— Жалкий шарлатан! — фыркнул Эрхарт. И мне померещилось, будто в свете огня глаза его вспыхнули красноватым отблеском.
— Кроме того, у Роберта Грейвза[122 - Роберт Грейвз (1895–1985) — британский поэт, романист, критик и ученый. Основой для его книги «Белая Богиня» (1948), своеобразного размышления о судьбах древних религий и мифологий и о глубинных основах поэзии, послужил анализ двух валлийских средневековых поэм (в них Грейвз пытался подобрать ключ к тайнам магического языка преданий Средиземноморья и Северной Европы, связанного с архаическими ритуалами служителей богини-луны).] есть прелюбопытные теории касательно Уэльса и валлийцев… — добавил я.
— Исчезнувшие колена Израилевы, ну разумеется! В жизни не слыхал настолько инфантильной, притянутой за уши идеи! Да вам любой скажет, это чушь собачья. Кроме того, я убедительно доказал, что валлийцы — это уцелевшие потомки жителей погибшего континента Му. У меня есть неопровержимые свидетельства! Вне всякого сомнения, какие-то из них и вам встречались.
— Не так много, как бы мне хотелось, — признался я, размышляя, во что такое я ввязываюсь.
Тут полковник прервался, предложил мне виски — и мне пришлось по-быстрому решать: сослаться ли на срочные дела и бежать без оглядки или стоять до конца. Дождь по-прежнему хлестал в окна — и это решило дело. Останусь, а там — будь что будет.
— Сдается мне, я угадываю ход ваших мыслей, — заметил полковник, разливая виски. — С какой стати Му, а не Атлантида?
— Действительно, с какой бы стати? — озадаченно повторил я. На тот момент я пока еще понятия не имел, что континент Му предположительно находился в Тихом океане.
— Вот именно. Я задавался тем же самым вопросом двадцать лет назад, когда сделал первые свои открытия. С какой стати Му, если основные реликты древней цивилизации сохранились в Южном Уэльсе и в Провиденсе?
— В Провиденсе? В каком таком Провиденсе?
— Который в штате Род-Айленд. У меня есть доказательства, что именно там находился центр религии уцелевших жителей Му. Кстати, реликты. Вот, пожалуйста.
Полковник протянул мне осколок зеленого камня, такой тяжелый, что в одной руке едва удержишь. Ничего подобного я в жизни не видел, хотя в геологии худо-бедно разбираюсь. А изображение и надпись, на нем вырезанные, встречались мне только раз: в некоем храме в джунглях Бразилии. Плавная вязь письмен чем-то смахивала на скоропись Питмана: лицо в обрамлении букв вполне могло быть дьявольской маской, либо змееподобным божеством, либо морским чудовищем. Я смотрел на рисунок, испытывая то же самое отвращение — чувство гадливости, — накатившее на меня при первом же взгляде на рукопись Войнича. Я жадно глотнул виски. Эрхарт указал на «морское чудовище».
— Это символ народа Му, так называемых йамби. Цвет камня — это их цвет. Одно из средств определять, где именно они жили, — вода такого оттенка.
— Как именно? — недоумевающе вскинул глаза я.
— Когда они уничтожают какое-то место, они любят оставлять там заводи — небольшие озерца по возможности. Их нетрудно опознать: они всегда самую малость отличаются от обычного водоема. Характерное сочетание затхлой зелени с синевато-сероватым отливом — как вот здесь.
Полковник снял с полки роскошный художественный альбом с названием вроде «Прелести руин». Открыл, ткнул пальцем в цветную фотографию.
— Вот, посмотрите: Сидон в Ливане. Та же самая водянистая зелень. А теперь взгляните вот сюда: Анурадхапура на Цейлоне: те же сине-зеленые тона. Цвета распада и смерти. Оба места они в какой-то момент уничтожили. Мне известны еще шесть.
Вопреки себе я был не на шутку заинтригован. Должно быть, это камень произвел на меня впечатление столь сильное.
— Но как им это удалось?
— Вы совершаете распространенную ошибку, предполагая, что они походили на нас. Ничего подобного. В наших терминах, они были бесформенны и невидимы.
— Невидимы?
— Да, как ветер или электричество. Вы должны понять, что они — скорее силы, чем живые существа. Более того — даже не четко раздельные организмы вроде нас. Об этом недвусмысленно говорится в табличках наакалов у Черчварда.[123 - Джеймс Черчвард (1851–1936) — английский писатель-оккультист, известен многочисленными книгами, посвященными гипотетическому древнему континенту Му. Согласно Черчварду, на континенте Му правила жреческая каста, так называемые наакалы.]
Полковник продолжал рассказывать; всего, что он наговорил, я записать не возьмусь. Многое из его речей показалось мне полным вздором. Но была в них некая безумная логика. Эрхарт то и дело хватал с полок книги и цитировал мне отдельные отрывки — по большей части, насколько я мог судить, за авторством всевозможных эксцентриков. А затем брал в руки учебник по антропологии или палеонтологии и зачитывал выдержки, что словно бы подтверждали все вышеизложенное.
Вкратце, поведал он мне вот что. Континент Му существовал в южной части Тихого океана между двадцатью тысячами и двенадцатью тысячами лет назад. На нем жили две расы, одна из которых походила на современного человека. А вторую составляли пресловутые «невидимые пришельцы со звезд». Эти последние, рассказывал Эрхарт, на нашей земле были явно чужими; главные среди них звались гхатанотхоа, «темные». Иногда они принимали зримые обличья — таково, например, чудовище на табличке, изображение гхатанотхоа, — но в естественном своем состоянии существовали как силовые вихри. Добрыми в нашем понимании этого слова они не были, ибо их инстинкты и желания совершенно отличались от наших. Согласно преданию, записанному на табличках наакалов, именно эти сущности и создали человека, но это, по словам Эрхарта, истине, скорее всего, не соответствует, поскольку археологические свидетельства доказывают: человек появился на Земле миллионы лет назад. Однако ж люди Му со всей очевидностью были порабощены этими пришельцами, и хозяева проявляли по отношению к своим невольникам неописуемую (с нашей точки зрения) жестокость. Ллойгор, или звездные сущности, умели ампутировать конечности, не убивая при этом своих жертв, что и проделывали при первых же признаках непослушания. А еще они могли сделать так, чтобы на телах их рабов в наказание отрастали щупальца, под стать раковой опухоли. На одной из наакалских табличек изображен человек, у которого щупальца растут из обеих глазниц.
Скачать книгу [0.50 МБ]
Пирамида