Лэрд говорил вполне искренне. Поначалу я ушам своим не верил. Но ощущалась в собеседнике некая пугающая серьезность, не допускающая с моей стороны никакого неуместного легкомыслия. Если бы я воспринял его рассказ как шутку, поддавшись сиюминутному порыву, он бы тут же «закрылся», захлопнул створки, как устрица, и ушел бы от меня размышлять над всем этим в одиночестве — одному богу ведомо, с какими разрушительными последствиями для себя. Так что поначалу я не проронил ни слова.
— Ты мне не веришь.
— Я этого не говорил.
— Я сам чувствую.
— Не верю. Такое просто в голове не укладывается. Но скажем так: я верю в твою искренность.
— Хорошо же, — мрачно кивнул Лэрд. — А веришь ли ты мне достаточно, чтобы поехать со мной в охотничий домик и посмотреть, что будет?
— Да.
— Но, думается, лучше тебе сперва прочесть вот эти выдержки из писем Гарднера.
И Лэрд выложил их передо мной на стол — словно бросая вызов. Нужные выдержки он скопировал на отдельный лист. Я взялся за него, а Лэрд между тем продолжил — заговорил, захлебываясь словами и объясняя, что эти письма Гарднер писал из домика. Лэрд договорил, и я принялся за чтение.
«Не буду отрицать, что над охотничьим домиком, и озером, и даже лесом нависает зловещая, недобрая атмосфера — ощущение надвигающейся опасности, и даже более. Лэрд, если бы я только мог объяснить, что чувствую! Но мой конек — археология, не беллетристика. Ибо только беллетристика, сдается мне, сумела бы воздать должное этим моим ощущениям… Да-да, порою мне отчетливо мерещится, будто кто-то или что-то наблюдает за мною из леса или с озера — особой разницы нет, насколько я понимаю, и не то чтобы меня это пугает, но заставляет призадуматься. На днях я пообщался с метисом по прозвищу Старый Питер. На тот момент он был не в лучшей форме — «огненной воды» перебрал, но стоило мне упомянуть про охотничий домик и лес, и он тут же замкнулся в себе, как устрица. Однако ж он нашел-таки нужные слова, а именно — вендиго;[44 - Вендиго — в мифах алгонкинских племен злой дух-людоед; может завладевать людьми, люди же, в свой черед, могут в него превращаться.] тебе, я надеюсь, известна эта легенда, локализованная на франко-канадской территории».
Это было первое письмо, написанное спустя неделю после того, как Гарднер вселился в охотничий домик на Риковом озере. Второе, крайне лаконичное, было отправлено с нарочным.
«Будь добр, телеграфируй в Мискатоникский университет в Аркхем, штат Массачусетс, и узнай, можно ли получить доступ к фотокопии книги, известной как «Некрономикон» за авторством некоего арабского автора, который подписывался как Абдул Альхазред? Запроси также «Пнакотикские рукописи» и «Книгу Эйбона» и выясни, нельзя ли достать в одном из местных книжных магазинов сборник Г. Ф. Лавкрафта ««Изгой» и другие рассказы», опубликованный издательством «Аркхем-хаус» в прошлом году. Полагаю, все эти книги, вместе взятые и каждая по отдельности, помогут мне понять, что за существо обитает в здешних краях. Ибо что-то здесь есть, это точно, я в этом убежден, а если я скажу тебе, что, как мне кажется, оно прожило здесь не годы, но века — чего доброго, хозяйничало здесь задолго до появления человека, — ты поймешь, что я, возможно, на пороге великих открытий».
Поразительное письмо, не так ли? Но третье оказалось еще более пугающим. Между вторым и третьим посланиями минуло две недели, и, по всей видимости, за это время случилось нечто такое, что поставило под угрозу самообладание профессора Гарднера. Ибо третье письмо, даже в этой избранной подборке, выделялось среди прочих, свидетельствуя о крайнем смятении.
«Здесь все — зло… Не знаю, Черный ли это Козел с Легионом Младых, или Безликий, и/ или нечто большее на крыльях ветра. Ради всего святого!.. Эти треклятые фрагменты!.. И в озере что-то есть, а еще — эти звуки ночью! Безмолвие и тишь — и вдруг эти жуткие флейты, эти булькающие завывания! Ни птицы, ни зверя — только призрачные звуки. И голоса!.. Или это все только сон? Может, я слышу в темноте свой собственный голос?..»
Чем дальше я читал, тем больше потрясало меня прочитанное. Между строк угадывались намеки и подтексты, наводящие на мысль о страшном вневременном зле. Я чувствовал, что мы с Лэрдом Дорганом — на пороге приключения настолько фантастического, настолько неправдоподобного и невероятно опасного, что мы, возможно, и не вернемся о нем поведать. И между тем в душу мою уже закрадывалось сомнение: а захотим ли мы вообще рассказывать о том, что обнаружим на Риковом озере?
— Что скажешь? — нетерпеливо спросил Лэрд.
— Я еду с тобой.
— Отлично! Все уже готово. Я даже диктофоном разжился, вместе с запасом батареек. И договорился с шерифом графства в Пашепахо, чтобы тот вернул на место записи Гарднера и все оставил так, как было.
— А диктофон-то зачем? — не понял я.
— Ну, хотя бы насчет звуков, про которые писал профессор, разберемся раз и навсегда. Если звуки и впрямь слышатся, диктофон их запишет; если они — лишь игра воображения, то нет. — Лэрд помолчал, взгляд его посерьезнел. — Знаешь, Джек, а ведь мы можем и не вернуться.
— Знаю.
Я этого не сказал, потому что знал, что и Лэрд чувствует то же, что и я: мы, точно два карлика-Давида, задумали бросить вызов противнику грознее любого Голиафа, противнику незримому и неведомому, у которого нет имени, который драпируется в мифы и страх, который живет не просто в лесной тьме, но во тьме неизмеримо более великой, той самой тьме, которую разум человеческий пытается изучить со времен рассвета цивилизации.
II
По прибытии в охотничий домик мы застали там шерифа Кауэна. С ним был и Старый Питер. Шериф оказался высокой, мрачной личностью, на вид — вылитый янки. При том что его семья жила здесь вот уже четвертое поколение, говорил он слегка в нос — этот характерный выговор, несомненно, передавался от отца к сыну. Метис был темнокож, неопрятен и неряшлив, он по большей части помалкивал и время от времени ухмылялся и хихикал про себя над какой-то одному ему понятной шуткой.
— Я тут экспресс-почту принес — два письма пришли какое-то время назад, на имя профессора, — сообщил шериф. — Одно — откуда-то из Массачусетса, второе — из-под Мэдисона. Я подумал, назад отсылать не стоит. Ну и захватил с собой, заодно с ключами. Уж и не знаю, чего вы, парни, тут найдете. Мы с ребятами весь лес прочесали — никаких следов.
— Не все вы им сказываете, — ухмыльнулся метис.
— Так больше и рассказывать нечего.
— А как насчет той резной штуковины?
Шериф раздраженно пожал плечами.
— Черт тебя дери, Питер, с исчезновением профессора она никак не связана.
— А проф меж тем ее зарисовал, нет?
Будучи приперт к стене, шериф неохотно признался, что двое людей из его отряда в самой чаще леса наткнулись на огромную плиту или каменную глыбу, всю заросшую, покрытую мхом. На камне обнаружилось странное изображение, по всей видимости, столь же древнее, как и лес, — вероятно, работы какого-нибудь первобытного индейского племени, что некогда населяли северный Висконсин — еще до индейцев дакота, сиу и виннебаго…
— Никакие это не индейцы рисовали, — презрительно фыркнул Старый Питер.
Пропустив его реплику мимо ушей, шериф продолжал. На рисунке изображалось некое существо, но никто не мог определить, какое именно: явно не человек, но, с другой стороны, и не лохматый зверь. Более того, неизвестный художник позабыл пририсовать лицо или морду.
— И еще там были две такие тварюки, — не отступался метис.
— Не обращайте на него внимания, — отмахнулся шериф.
— Что-что там было? — насторожился Лэрд.
— Просто тварюки такие, — захихикал метис. — Хе-хе-хе! Иначе и не скажешь — не человек, не зверь, тварюка, она тварюка и есть.
Кауэн был явно раздосадован. Он внезапно сделался резок и едва ли не груб, велел метису придержать язык, а нам объявил, что буде он нам понадобится, так он завсегда у себя в офисе в Пашепахо. Как именно с ним связаться, он не объяснил, а телефона в домике не было. Поверья того края, куда мы так решительно вторглись, он, по всей видимости, и в грош не ставил. Метис взирал на нас с флегматичным бесстрастием, время от времени хитровато усмехался, а его темные глаза оценивающе, с живым интересом разглядывали наш багаж. Лэрд то и дело ловил на себе его взгляд, но всякий раз Старый Питер неторопливо отворачивался. Шериф продолжал рассказывать: записи и рисунки пропавшего без вести лежат на его рабочем столе в большой комнате (она занимала почти весь первый этаж домика), там, где он их и нашел; они — собственность штата Висконсин и должны быть возвращены в офис шерифа, как только мы закончим с ними работать. На пороге Кауэн обернулся и на прощанье выразил надежду, что мы тут надолго не задержимся, потому как, «не то чтоб я верил в разные там завиральные идеи — просто нездоровое это место для тех, которые сюда приезжают».
— Полукровка что-то знает или подозревает, — тут же объявил Лэрд. — Надо как-то с ним пообщаться, когда шерифа рядом не окажется.
— Но ведь Гарднер писал, что ежели нужна какая-то определенная информация, то из метиса и словечка не вытянешь?
— Да, но он же и указал способ развязать ему язык. «Огненная вода».
Мы взялись за работу: обустроились, разобрали запасы продовольствия, установили диктофон, словом — приготовились провести тут по меньшей мере две недели. На этот срок запасов оказалось больше чем достаточно, а ежели мы задержимся дольше, то всегда сможем съездить в Пашепахо и докупить провианта. Более того, Лэрд привез целых две дюжины цилиндров для диктофона, так что их должно было хватить на неопределенный период времени, тем паче что мы рассчитывали их использовать, только пока спим, то есть очень нечасто: мы условились, что пока один из нас отдыхает, второй будет нести вахту. Понятное дело, такого рода договоренность не всегда удается соблюсти — так что и диктофон тоже пригодится. За материалы, принесенные шерифом, мы взялись не раньше чем устроились на новом месте, а до тех пор имели все возможности ощутить характерную атмосферу места.
Скачать книгу [0.50 МБ]