– Я допустил одну ужасную ошибку, – медленно проговорил Роланд, но я не считаю любовь к Сюзан другой ошибкой, тут я ничего не могу изменить. Как и она. Вы в это верите?
– Да, – без запинки ответил Ален.
– Да, Роланд. – пусть и с неохотой, но вымолвил Катберт.
– Я показал себя самонадеянным глупцом. Если бы эта записка попала к ее тетке, Сюзан отправили бы в ссылку.
– А нас – к дьяволу, на концах веревки, – сухо добавил Катберт. – Хотя я знаю, что в сравнении с Сюзан мы для тебя ничто.
– Так как насчет ведьмы? – спросил Ален. – Что нам с ней делать?
Роланд улыбнулся одними губами, посмотрел на северо-запад:
– Риа. Не знаю, какая она ведьма, но хлопот от нее не оберешься, не так ли? Пожалуй, надо с ней разобраться.
И, наклонив голову, двинулся к бункеру. Катберт посмотрел на Алена, увидел, что и у Эла подозрительно блестят глаза. Протянул руку. Ален взглянул на нее, потом кивнул, скорее себе, чем Катберту, и пожал.
– Ты поступил как должно, – вырвалось у Алена. – Поначалу я в этом сомневался, но не теперь.
Катберт шумно выдохнул:
– Как должно, говоришь. Если б я не застал его врасплох…
– …он бы раскрасил тебя в синий и черный цвета.
– Не только, – возразил Катберт. – Я бы стал похож на радугу.
– Даже Колдовскую радугу – уточнил Ален. – В обычной цветов не хватило бы.
Катберт рассмеялся. Вдвоем они зашагали к бункеру где Роланд расседлывал лошадь Берта. Катберт хотел ему помочь, но Ален остановил его.
– Пусть побудет один. Это наилучший вариант.
Они вошли в бункер, а когда Роланд появился там десять минут спустя, он увидел, что Катберт играет его картами. И выигрывает.
– Берт.
Катберт поднял голову.
– Завтра нам с тобой предстоит деловая поездка. На Коос.
– Мы собираемся убить ее?
Роланд глубоко задумался, прикусил губу:
– Следовало бы.
– Да. Следовало бы. Но мы ее не убьем?
– Нет, если только она нас к этому не вынудит. – Потом он раскаивался в этом решении… если это было решение, горько раскаивался, но все же полностью отдавал себе отчет, почему принял его. В дни падения Меджиса он был мальчишкой, чуть старше Джейка Чеймберса, а мальчишкам убийство всегда дается с трудом. – Если только она нас к этому не вынудит.
– Может, будет лучше, если вынудит. – Катберт ответил, как и положено стрелку, но в голосе его слышалась тревога.
– Да. Возможно. Но это маловероятно, она слишком хитра. Встать придется пораньше.
– Хорошо. Карты тебе отдать?
– Когда ты вот-вот разделаешься с ним? Нет уж.
Роланд прошел к своей койке. Сел, уставившись на лежащие на коленях руки. Возможно, он молился. Возможно, о чем-то глубоко задумался. Катберт пристально посмотрел нанего, а потом уткнулся в карты.
16
Солнце только поднялось над горизонтом, когда Роланд и Катберт двинулись в путь. Спуск, еще влажный от утренней росы, полыхал оранжевым огнем первых солнечных лучей. Дыхание всадников и лошадей парком вилось в воздухе. Утро это осталось у них в памяти навсегда. Впервые в жизни они выехали с револьверами в кобурах. Впервые предстали перед миром стрелками.
Катберт не произнес ни слова, он знал, что, начав, уже не сможет остановиться, будет нести привычную околесицу… а Роланд всегда отличался молчаливостью. И за всю дорогу лишь раз они обменялись несколькими фразами.
– Я сказал, что допустил очень серьезную ошибку. – Разговор затеял Роланд. – Ту, что открылась мне благодаря этому письму. – Он похлопал по нагрудному карману. – Ты знаешь, в чем заключалась эта ошибка?
– Не в том, что ты полюбил ее… не в том, – ответил Катберт. – Это ка, тут никуда не денешься. – Катберт испытывал огромное облегчение: он мог не только произнести эти слова, он в них верил. Такой он мог принять Сюзан: не возлюбленной лучшего друга, девушкой, которую он сам возжелал при первой же встрече, но посланцем судьбы.
– Полюбить – это не ошибка, неверно думать, что любовь можно как-то изолировать от всего остального. Пребывать в уверенности, что я смогу жить двумя жизнями, одной – с тобой и Элом, нашей работой, а второй – с ней. Я думал, эта любовь поднимет меня над ка точно так же, как крылья поднимают птицу над теми, кто может убить и съесть ее. Ты понимаешь?
– Любовь ослепила тебя, – с необычайной мягкостью ответил Катберт. Куда только подевалась злость, снедавшая его последние два месяца.
– Да, – с грустью признал Роланд. – Она ослепила меня… но теперь я прозрел. Прибавим ходу. Я хочу покончить с этим как можно быстрее.
17
Они поднимались по проселочной дороге, где не так уж давно Сюзан (Сюзан, которая знала гораздо меньше как о происходящем в окружающем мире. так и о его устройстве) распевала «Беззаботную любовь» под светом Целующейся Луны. Там, где дорога уперлась во двор Риа, они остановились.
– Прекрасный вид, – пробормотал Роланд. – Отсюда видна вся пустыня.
– А вот то, что ближе, мне определенно не нравится, – возразил Катберт, сказав чистую правду. Они видели неубранный огород с овощами-мутантами и торчащее над ним двухголовое пугало. Во дворе росло одно дерево, листья которого уже пожелтели и свернулись в трубочки. За деревом стояла хижина, сложенная из неотесанных камней, над крышей торчала закопченная труба с нарисованным на ней ярко-желтым шестигранником. У одной стены под хлипким навесом лежали дрова.
Роланд видел много таких хижин, по крайней мере три они миновали по дороге из Гилеада, но только эта прямо-таки излучала зло. Он никого не видел, но чувствовал, что на них смотрят, за ними наблюдают. Почувствовал это и Катберт.
– Надо ли нам приближаться к хижине? – Он шумно сглотнул слюну. – Въезжать во двор? Потому что… Роланд, дверь открыта. Ты видишь?
Он видел. Она словно ждала их. Словно приглашала войти, хотела, чтобы они сели с ней за стол и позавтракали в ее компании.
– Оставайся здесь. – Он двинул Быстрого вперед.
– Нет. Я с тобой!
– Нет, прикрой мне спину. Если придется входить в хижину, я тебя позову… но если мне придется войти, старуха, что живет здесь, испустит дух. Как ты и говорил, может, оно и к лучшему.
При каждом шаге Быстрого исходящее от хижины зло все сильнее давило на сердце и рассудок Роланда. Да и запах стоял отвратительный – тухлого мяса и гниющих помидоров. И шел этот запах как от хижины, так и от земли, на которой она стояла. С каждым шагом усиливался вой червоточины, словно воздух вокруг хижины играл роль усилителя.
Сюзан приходила сюда одна, в темноте, думал Роланд. Я не уверен, что решился бы подняться сюда ночью, даже с друзьями.
Он остановился под деревом, всмотрелся в открытую дверь, от которой его отделяли двадцать шагов. Вроде бы разглядел часть кухни: ножки стола, спинку стула, закопченный очаг. Хозяйки он не увидел. Но она была в доме. Роланд чувствовал, как ее взгляд ползает по нему, словно вошь.
Я не могу ее видеть, потому что она прикрывается колдовскими чарами, но она здесь.
А может, он видел ее. Воздух как-то странно мерцал справа от двери, словно подогретый. Роланду говорили, как бороться с этим трюком: повернуть голову и посмотреть уголком глаза, боковым зрением. Что он и сделал.
– Роланд? – позвал его Катберт. – Пока все нормально, Берт. – Что он говорил, значения сейчас не имело, потому что… да! Мерцание исчезло, он увидел силуэт женщины. Может, это игра воображения, но…
В тот самый момент, словно поняв, что тайное становится явным, мерцание сдвинулось дальше, в тень. Взгляд Роланда ухватил подол старого черного платья, потом исчез и он.
Не важно. Он пришел не для того, чтобы смотреть на нее. Он пришел, чтобы дать ей единственное и последнее предупреждение… без которого, несомненно, обошелся бы любой из их отцов.
– Риа! – Суровый, командный тон. Два желтых листка, словно сбитые сотрясениями воздуха, упали на его черные волосы. Хижина молчала, если не считать ответом протяжное кошачье мяуканье. – Риа, ничья дочь! Я принес то, что принадлежит тебе, женщина! То, что ты, должно быть, потеряла! – Он достал из кармана сложенное письмо и швырнул на каменистую землю. – Сегодня я тебе еще друг, Риа… если бы письмо дошло до адресата, ты бы заплатила за это жизнью.
Роланд замолчал. Еще один лист упал с дерева. Спланировал на гриву Быстрого.
– Слушай меня внимательно, Риа, ничья дочь, и запоминай каждое слово. Я пришел сюда под именем Уилла Диаборна, но настоящее мое имя – не Диаборн, и служу я Альянсу. Больше того, сила, которая стоит за Альянсом, – Белая сила. Ты пересекла тропу ка, и я предупреждаю тебя один и единственный раз – никогда больше не пересекай этой тропы. Ты меня поняла?
В ответ – все то же молчание.
– Если тронешь хоть волосок на голове юноши, которому ты дала это гнусное письмо, ты умрешь. Скажи еще хоть слово о том, что ты знаешь или думаешь, что знаешь… кому угодно, не только Корделии Дельгадо или Джонасу, или Раймеру, или Торину, – и ты умрешь. Живи с нами в мире, и мы ответим тем же. Выступи против нас, и мы тебя уничтожим.Ты поняла?
Молчание в ответ. Грязные окна пялились на него, как глаза. Порыв ветра осыпал его листьями, заставил пугало жалобно скрипнуть на своем столбе. Почему-то Роланду вспомнился повар Хакс, извивающийся на веревке.
– Ты поняла?
Нет ответа. Пропало и мерцание, которое он видел за дверью.
– Очень хорошо. Молчание означает согласие. – Движение ноги, Быстрый начал разворачиваться. При этом Роланд приподнял голову и увидел меж желтых листьев зеленую ленту. Услышал тихое шипение.
– Роланд, берегись! Змея! – закричал Катберт, но прежде чем второе слово слетело с его губ. Роланд уже выхватил револьвер.
Изогнулся вбок и трижды выстрелил, грохот выстрелов разорвал тишину и покатился к соседним холмам. Каждой пулей змею подбрасывало все выше, красные капли крови летели к синему небу, пятнали желтые листья. Последняя пуля оторвала змее голову, так что на землю она упала двумя частями. А из хижины донесся столь горестный вопль, что у Роланда заледенело сердце.
– Мерзавец! – вопила женщина, прячущаяся в тенях. – Убийца! Мой друг! Мой милый друг!
– Если он был твоим другом, не следовало выпускать его против меня. Запомни это, Риа, ничья дочь.
Из хижины донесся еще один вопль, и все стихло.
Роланд подъехал к Катберту, убирая револьвер в кобуру. Глаза Берта восторженно сверкали.
– Роланд, какие выстрелы! Боги, это потрясающе! – Поехали отсюда.
– Но мы так и не выяснили, как она узнала!
– Ты думаешь, она сказала бы? – Голос Роланда чуть дрогнул. Эта змея, висевшая прямо над ним, он еще не мог поверить, что она мертва. Спасибо богам за его руку, которая среагировала как должно.
– Мы могли бы заставить ее сказать. – Но по голосу Берта чувствовалось, что он в это не верит. Может, позже, многое повидав, набравшись стрелецкого опыта, он будет воспринимать пытку как необходимость. Пока же от одной этой мысли к горлу подкатывала тошнота.
– Даже если бы она и заговорила, мы не сумели бы добиться от нее правды. Она лжет с такой же легкостью, с какой другие дышат. Если сегодня мы убедили ее не высовываться, это уже много. Поехали. Я ненавижу это место.
18
– Мы должны встретиться, – объявил Роланд по пути в город.
– Мы четверо. Как я понимаю, ты об этом? – уточнил Катберт.
– Да. Я хочу рассказать обо всем, что знаю и о чем догадываюсь. Хочу изложить вам свой план. Объяснить, почему мы выжидаем.
– Давно пора.
– Сюзан сможет нам помочь. – Роланд словно рассуждал сам с собой. Катберт улыбнулся, заметив листик, желтеющий в его черных волосах. – И помощь ее придется нам как нельзя кстати. Почему я этого не видел?
– Потому что любовь слепа, – хохотнул Катберт и хлопнул Роланда по плечу. – Любовь слепа, старина.
19
Убедившись, что мальчишки уехали. Риа выползла из хижины в ненавистный солнечный свет. Заковыляла к дереву, упала на колени у останков змеи, рыдая в голос.
– Эрмот, Эрмот! Посмотри, что они с тобой сделали!
Голова лежала отдельно, с открытой пастью, ядовитыми зубами, на которых застыли поблескивающие в солнечных лучах капельки яда. Блестели и остекленевшие глаза. Она подняла голову Эрмота, поцеловала в пасть, слизнула капельки яда, всхлипывая, с катящимися по щекам слезами.
Другой рукой подобрала тело, застонав при виде кровавых ран, оставленных пулями Роланда. Дважды прикладывала голову к телу, произнося заклинания, но безо всякого результата. Конечно же Эрмот умер, и ее чары не могли вернуть его к жизни. Бедный Эрмот.
Она прижала к груди руки, одну с головой, другую – с телом Эрмота. Последние капли его крови упали ей на платье. Посмотрела вслед этим отвратительным мальчишкам.
– Я вам отплачу, – прошептала она. – Клянусь всеми богами, я тебе отплачу. В самый неожиданный для вас момент Риа доберется до вас, и тогда ваши крики разорвут вам горло. Слышите меня? Ваши крики разорвут, вам горло!
Она еще долго стояла на коленях, потом встала и поплелась к хижине, прижимая Эрмота к груди.
Глава пятая. КОЛДОВСКАЯ РАДУГА
1
Через три дня после визита Роланда и Дипейпа на Коос, ближе к вечеру. Рой Дипейп и Клей Рейнолдс на пару поднялись на второй этаж «Приюта путников» и направились к двери просторной спальни, которую занимала Корал Торин. Клей постучал. Джонас предложил им войти, дверь, мол, не заперта.
Прежде всего в глаза Дипейпу бросилась сэй Торин, сидевшая в кресле-качалке у окна. В ночной рубашке из белоснежного шелка, с красным bufanda [шарф (исп.).] на голове. Сэй Торин вязала. Дипейп в изумлении уставился на нее, она же, улыбнувшись, поздоровалась с ними: «Привет, господа», – и продолжила свое увлекательное занятие. Снаружи доносился треск шутих (молодым не терпелось, если шутихи попадали к ним в руки, они тут же доставали спички), нервное ржание лошади, громкий смех ребятни.
Дипейп повернулся к Рейнолдсу. Тот пожал плечами и сложил руки на груди, подхватив полы плаща. Так он выражал сомнение или неодобрение, а то и первое, и второе.
– Проблемы?
Джонас стоял на пороге ванной, уголком полотенца, что лежало у него на плече, стирая с лица остатки мыльной пены. Голый по пояс. Дипейп многократно видел его таким, но всякий раз ему становилось не по себе от этих перекрестных шрамов.
– Ну… я понимаю, что мы в комнате дамы. Не знаю только, можем ли мы говорить в ее присутствии.
Скачать книгу [0.37 МБ]
Пирамида