Но, похоже, запахло жареным.
Загвоздка в том, что они с Генри были точно как Чарли Браун и Люси. Разница была только в том, что иногда Генри придерживал мяч на футбольном поле, чтобы Эдди мог по нему ударить — такое случалось не часто, но все же случалось. Эдди даже подумал как-то в своем героиновом кайфе, что надо бы написать Чарльзу Шульцу.Уважаемый мистер Шульц,— написал бы он.Вы все-таки немного не правы, что в последнюю секунду Люси ВСЕГДА у вас отфутболивает мяч. Ей бы хотя бы изредка его придержать. Чарли Браун такого даже предположить не сможет, ну вы понимаете. Иногда ей надо бы придержать мяч для него, хотя бы три-четыре раза подряд, потом целый месяц вообще не держать, потом — снова, потом — опять ничего пару дней, а потом… но, вы, наверное, уже поняли, что я хочу сказать. Ребятенок ПО-НАСТОЯЩЕМУ прибалдеет.
Эдди знал, что нужно сделать, чтобы ребятенок по-настоящему прибалдел.
Знал по опыту.
Один человек из приличных парней, — сказал Генри, а пришло какое-то худосочное существо с желтушной мордой, британским акцентом, тонкими такими усиками, как в фильмах сороковых годов, и желтыми, как бы запавшими внутрь зубами. Эдди они напомнили зубья старенького капкана.
— Ключ у тебя, senor? — спросил он с этим своим акцентом выпускного класса британской средней школы.
— Ключ в порядке, — ответил Эдди. — Если я тебя правильно понял.
— Давай тогда мне.
— Нет, так мы не договаривались. Ты должен мне кое-что передать, чтобы мне хватило на выходные. А вечером в воскресение ты должен сюда кое-что приволочь. Тогда я отдам тебе ключ. В понедельник ты пойдешь в город и там уже заберешь, что тебе надо. Я уж не знаю, чего там. Не мое это дело.
Внезапно в желтушной руке существа возник маленький автоматический пистолет.
— А почему бы тебе не отдать его просто так, senor? Я сберегу себе силы и время, а ты сохранишь свою шкуру.
Несмотря не пристрастие к наркоте, Эдди Дин сохранил в себе крепкий стержень. Это знал Генри; и что важнее — это знал Балазар. Поэтому его и послали. Многие думали, что поехал он потому, что его хорошо прижало. Но Эдди знал, и Генри знал, и Балазар. И только они с Генри знали, что он все равно бы поехал, даже если бы он завязал с этим делом и был бы чист, как стекло. Ради Генри. Балазар бы до этого не додумался, но к чертям Балазара.
— А почему бы тебе не убрать эту штуку, засранец? — полюбопытствовал Эдди. — Или ты добиваешься, чтобы Балазар прислал сюда какого-нибудь громилу, который тебе повыковыривает глазенки ржавым ножичком?
Желтушное существо улыбнулось. Пистолет исчез как по волшебству, а на месте его возник маленький сверточек. Он протянул его Эдди.
— Шутка, ты ж понимаешь.
— Как скажешь.
— Увидимся вечером в воскресение.
Он повернулся к двери.
— По-моему, лучше тебе не спешить.
Желтушное существо обернулось, брови его поползли вверх.
— Ты что же, думаешь, я не смогу уйти, если мне так захочется?
— Я думаю, если ты сейчас выйдешь отсюда, дерьма потом не оберешься, а я завтра уеду. И ты будешь по уши в дерьме.
Желтушное существо надулось и присело на единственный в комнате стул, а Эдди пока открыл сверток и отсыпал на стол немного коричневого порошка. Смотрелся он гадостно. Эдди взглянул на желтушное существо.
— Я знаю, как оно выглядит, выглядит как дерьмо, но это с виду, — проговорило желтушное существо. — Товар хороший.
Эдди вырвал листок бумаги из блокнота на столе и насыпал на него немного коричневого порошка из кучки. Послюнявил палец, взял на него чуть-чуть порошка, засунул палец глубоко в рот и тут же выплюнул в корзину для мусора.
— Ты хочешь смерти? Я правильно понимаю? Есть у тебя последнее желание?
— Это все, что есть, — еще больше надулось желтушное существо.
— У меня есть заначка на завтра, — солгал Эдди, уверенный, что у желтушного существа не хватит силенок проверить его. — ТВА. Я решил запастись на случай, если на встречу придет какой-нибудь типа тебя мудила. Я, в общем-то, и не сержусь. Так даже лучше. Я, наверное, не приспособлен для таких дел.
Желтушное существо призадумалось. Эдди тоже сел и полностью сосредоточился на том, чтобы не сделать лишних движений. Ноощущениебыло такое, как будто он весь в движении: он как будто скользил и дрыгался, скакал, и чесался, и трескался. Он даже поймал себя на том, что глаза его так и косятся на кучку коричневого порошка, хотя он понимал, что это — яд. Он принял дозу сегодня утром, ровно в десять, и прошло уже десять часов. Но если он выдаст себя каким-нибудь неосторожным движением, тогда ситуация круто изменится. Желтое существо не просто сидело задумавшись, оно наблюдало за ним, пытаясь определить, блефует он или нет.
— Может, я и смогу чего-нибудь надыбать, — проговорило оно наконец.
— Тогда почему бы тебе не попробовать? — сказал Эдди. — А то уже скоро одиннадцать: я выключу свет и повешу на дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», и если кто-нибудь после этого постучится в дверь, я позвоню портье и скажу, что ко мне кто-то ломится и чтобы прислали охранника.
— Мудак, — выдало существо со своим безупречным британским акцентом.
— Нет, — возразил Эдди, — ты ждал, что пришлют мудака. А прислали меня. И у меня все схвачено. А вот ты точно засранец, и если к одиннадцати ты не вернешься с чем-нибудь удобоваримым — не обязательно что-то совсем уже выдающееся, но только, пожалуйста, не такую отраву, — то вместо простого засранца будет мертвый засранец.7
Желтушное существо вернулось задолго до одиннадцати часов. В половине десятого. Эдди решил, что другой порошок был все время при нем, а точнее — в машине.
На этот раз порошка было чуть-чуть побольше. Не чисто белого, но хотя бы цвета слоновой кости, что уже вселяло надежду.
Эдди попробовал. Вроде бы ничего. На самом деле, гораздо лучше, чем ничего. Даже, можно сказать, отлично. Эдди свернул доллар в трубочку и втянул в себя дозу.
— Ну, значит, до воскресения, — оживленно пробормотало желтушное существо, поднимаясь со стула.
— Погоди, — окликнул его Эдди так, как будто это у него была пушка. В каком-то смысле, она была. Его оружие — Балазар. Эмилио Балазар, крупнокалиберный дробовик в нью-йоркском чудесном мире наркоты.
— Опять годить?! — желтушное существо обернулось и посмотрело на Эдди как на притыренного. — Теперь с какой радости?
— Слушай, я тут подумал, если мне вдруг поплохеет с этой дряни, которую я сейчас принял, ведь это будет абзац. Если я кончусь, так это будет большой абзац. Но если мне только чуть-чуть поплохеет, я дам тебе еще один шанс. Знаешь, как в этой сказке, про парня, который тер лампу и получил три желания.
— С этого не поплохеет. Это китайский белый.
— Если это китайский белый, то я тогда Дуайт Гуден.
— Кто?
— Дед пихто.
Желтушное существо снова уселось на стул. Эдди сидел за столом у себя в номере над кучкою белого порошка (предыдущий товар, Д-Кон или что там было, он давно уже спустил в унитаз). По телику «Храбрецы» продувались «Ретивым», спасибо ВТБС и спутниковой антенне на крыше мотеля «Аквина». Откуда-то из глубины сознания поднималось слабое ощущение успокоения… но этот только казалось, на самом же деле оно исходило — Эдди читал в медицинском журнале — из пучка нервов на копчике, в этих нервах и начинается героиновая зависимость, когда они неестественно утолщаются при постоянных приемах дозы.
"Хочешь быстренько излечиться?— однажды спросил он у брата.— Сломай себе позвоночник, Генри. Правда, ноги не будут двигаться, а заодно и член, но зато сразу слезешь с иглы".
Генри ответил, что это совсем не смешно.
Сказать по правде, и сам Эдди тоже не видел в таком повороте дел ничего смешного. Если единственный быстрый способ избавиться от обезьяны, которая села тебе на шею, это сломать себе спину выше пресловутого пучка нервов, значит, обезьяна засела крепко. И это не капуцин, смышленый маленький талисманчик на капоте машины, а здоровенный и злобный бабуин.
Эдди еще раз втянул в себя порошок.
— Ладно, — чуть погодя сказал он. — Это сойдет. Можешь освободить помещение, засранец.
Желтушное существо поднялось со стула.
— У меня есть друзья, — сообщило оно. — Если я им скажу, они могут сюда завалиться, и тогда тебе не поздоровится. Ты будешь меня умолять на коленях, чтобы я забрал ключик.
— Только не я, приятель. Только не этот мальчик, — улыбнулся Эдди. Он не знал, как эта улыбка смотрелась со стороны, но, наверное, все-таки не совсем дружелюбной, потому что желтушное существо пулей вылетело из номера, ни разу даже не оглянувшись.
Когда Эдди Дин убедился, что оно больше уже не вернется, он забалдел.
Отлетел.
Уснул.8
И сейчас засыпал тоже.
Стрелок, который каким-то чудесным образом вошел в сознание этого человека (человека, чьего имени он до сих пор не знал; то ничтожество, которое Узник мысленно называл «желтушное существо», тоже не знало его и поэтому ни разу не произнесло), смотрел во все глаза, как давным-давно в детстве — на сцену, где шло представление, когдамир еще не сдвинулся с места… стрелок сравнил ощущение с просмотром пьесы, потому что другого сравнения не знал. Если бы он видел фильмы, он скорее сравнил бы свое ощущение с фильмом. Но понятия даже о тех вещах, которых Роланд в жизни не видел, он мог извлекать из сознания Узника, потому что их ассоциации были очень похожи, а вот имени он прочесть не сумел. Он знал имя старшего брата Узника, а имя Узника — нет. Но, с другой стороны, имена — это тайна, исполненная силы.
И к тому же, сейчас имя — не самое важное. А важно, во-первых, то, что человек этот ослаб от своей пагубной привычки, а во-вторых, что под слабостью этой таится сталь —как хороший револьвер, затянутый зыбучим песком.
Стрелок почувствовал укол боли: этот парень очень похож на Катберта.
Кто-то подходил. Узник спал и не слышал. Стрелок же не спал, и слышал, и снова подался вперед.9
Потрясающе,— думает Джейн. —Он говорит, что умирает с голоду, и я бегу делать ему пожрать, потому что он такой милый, а когда возвращаюсь, он спит.
И вдруг пассажир — парень лет двадцати, высокий, в чистых, слегка полинявших джинсах и пестрой клетчатой рубашке — приоткрыл глаза и улыбнулся ей.
— Благодарствую вам,— сказал он… или так ей послышалось. Какое-то странное слово, архаичное… или иностранное. Наверное, разговаривает во сне.
— Не за что, — она одарила его своей лучшей улыбкой очаровательной стюардессы, уверенная, что он сейчас же опять уснет, а сэндвич так и будет лежать нетронутым, пока не подадут горячее.
Ну ладно, тебя же учили, что так в основном и бывает, верно?
Она вернулась на камбуз, чтобы перекурить.
Она зажгла спичку, поднесла ее к сигарете, и вдруг остановилась, так и не прикурив, потому что такому ее не учили.
Я решила, что он приятный. Преимущественно из-за глаз. Карих глаз.
Но только что пассажир в кресле 3А приоткрыл глаза, и они были не карими, а голубыми! И вовсе не привлекательно-сексуальными, как, скажем, у Пола Ньюмана, а холодными, цвета айсберга. Они…
— Ой!
Спичка догорела, огонек обжег пальцы. Она тряхнула рукой.
— Джейн? — спросила Паула. — Что с тобой?
— Ничего. Замечталась.
Она зажгла еще одну спичку и на этот раз прикурила. После первой затяжки ей пришло в голову единственное обоснованное и разумное объяснение. Контактные линзы. Конечно. Того типа, что изменяют цвет глаз. Он ходил в туалет. И оставался там очень долго, она уже даже забеспокоилась, как бы его не укачало: он был такой бледный, и вид у него нездоровый, как бывает, когда человеку плохо. А он просто снимал контактные линзы, чтобы было удобнее спать. Вполне обосновано.
"Бывает, ты что-то почувствуешь,— в мыслях внезапно раздался голос из недавнего прошлого. -Такое свербящее ощущение. Сама увидишь, что что-то не так".
Цветныеконтактные линзы.
Джейн Дорнинг сама лично знала дюжины две людей, которые носили контактные линзы. И большинство работает на авиалиниях. Никто прямо об этом не говорит, но Джейн, кажется, знала причину: пассажирам не нравится, когда кто-то из экипажа носит очки — это их нервирует.
Из этих двух дюжин человека четыре носят цветные контакты. И уж если простые контактные линзы стоят недешево, то можно представить, сколько стоят цветные. Из всех знакомых Джейн такие денежки на себя выложили только женщины и притом исключительно тщеславные.
Ну и что? Парни тоже бывают тщеславными. Почему бы и нет? Выглядит он неплохо.
Нет. Как раз — плохо. Он милый, конечно, но не более того; и с таким бледным лицом вся его привлекательность как-то теряется. Правда, зубы хорошие, ровные. Но вряд ли он за собой следит. Тогда зачем ему контактные линзы?
Многие пассажиры просто боятся летать.
В наши дни, когда в мире полно террористов, налетчиков и наркоманов, экипаж самолета боится своих пассажиров.
У нее в голове звучал голос инструкторши из летной школы, этакой прожженной крутой бой-бабы, старой воздушной волчицы, которая, наверное, могла бы летать еще с Вилеем Постом:«Если возникли какие-то подозрения, не надо сразу их отметать. Даже если вы вдруг забудете, как надо вести себя с потенциальными или явными террористами, это вы должны помнить всегда: если возникли какие-то подозрения, к ним надо прислушаться. Иной раз бывает, что экипаж потом утверждает, что у них ничего такого и в мыслях не было, пока парень не вынул гранату и не объявил, что, мол, летим на Кубу, иначе он все здесь разворотит. Но обычно всегда находится человека два-три (и чаще всего — стюардессы, которыми вы, девочки, станете через месяц), которые скажут потом, что они что-то почувствовали. Какое-то свербящее ощущение. Что что-то явно не так с парнем в кресле 91С или с девицей в 5А. Они что-то почувствовали, но ничего не предприняли. Им что-то за это будет? Конечно, нет. Нельзя же заламывать парня только за то, что, скажем, тебе не понравилось, как он почесывает свои прыщи. Проблема в другом: они чувствуют что-то… а потом забывают напрочь».
Старая воздушная волчица подняла короткий палец, как бы подчеркивая свою мысль. Джейн Дорнинг и ее сокурсницы с благоговением внимали каждому ее слову: "Если вы вдруг почувствовали это свербящее ощущение, делать ничего не надо… но это не значит, что надо забыть. Потому что всегда есть шанс, пусть даже совсем-совсем крошечный, что вам удастся что-то такое остановить, пока оно еще не началось… чтобы, скажем, не засесть дней на двадцать на аэродроме какой-нибудь сраной арабской страны".
Просто цветные контакты, и все же…
Благодарствую вам.
Он во сне разговаривал? Или по рассеянности перепутал и заговорил на другом языке?
Джейн решила, что надо понаблюдать.
Она приглядит за ним.
И не забудет.10
Пора,— подумал стрелок.— Сейчас мы посмотрим, да?
Он сумел выйти из своего мира и войти в это тело через дверь на берегу. Теперь нужно выяснить, можно ли что-нибудь перенести отсюда в свой мир. Про себя он не думал. Роланд ни на мгновение не усомнился в том, что, как только понадобится, он сумеет вернуться в свое отравленное заражением, ослабевшее тело. Но — вещи?Физическиепредметы? Вот, к примеру, на столе перед ним еда: женщина в красной форме назвала это сэндвичем с танцующей рыбой. Стрелок не знал, что такое танцующая рыба, но бутер признал сразу, как только увидел, хотя с виду он вроде бы был непрожарен. Странно.
Его тело нуждалось в пище, а потом ему нужна будет вода, но больше всего его телу нужно сейчас лекарство, иначе оно умрет от укуса омарообразной твари. В этом мире должно быть такое лекарство; в мире, [где] выше любого орла в небе летают кареты, казалось, не было ничего невозможного. Но ему не помогут и самые лучшие снадобья этого мира, если нельзя будет их пронести через дверь.
"Ты можешь жить в этом теле, стрелок,— шепоток человека в черном поднялся из самых глубин сознания.— Брось ты этот дышащий кусок мяса, пусть им займутся омары. Все равно это лишь оболочка".
Он никогда не пойдет на это. Во-первых, остаться в этом теле — значит совершить самое подлое воровство, потому что стрелок знал: он не сможет довольствоваться рольюпассивного пассажира, не сможет просто сидеть, глядя из глаз этого человека, как из окна кареты, на проплывающее мимо пейзажи и сцены.
А во-вторых, он — Роланд. Если ему суждено умереть сейчас, он умрет Роландом. Он умрет на дороге к Башне. Ползком, если нельзя иначе.
А потом в нем опять заговорила та грубоватая практичность, которая, как тигр с косулей, уживалась в душе стрелка с романтическими устремлениями. Рано думать о смерти — он еще даже и не приступил к своему эксперименту.
Бутер был разрезан на две половинки. Он взял их двумя руками, открыл глаза Узника и огляделся. Никто на него не смотрел (хотя в конце прохода о нем очень активнодумалаДжейн Дорнинг).
Роланд повернулся к двери и вышел на берег, держа в руках по половинке бутера.11
Скачать книгу [0.21 МБ]
Пирамида