Дочитав очередную главу, Джек закрывает книгу и зевает.
Генри встает и потягивается. Они идут к двери, Генри выходит вместе с Джеком под бескрайнее, усыпанное звездами небо.
— Хочу задать тебе один вопрос, — нарушает тишину Генри.
— Валяй.
— Попав в полицейский участок, ты действительно почувствовал себя копом? Тебе казалось, что ты им прикидываешься?
— Знаешь, меня самого это удивило, — отвечает Джек. — Едва переступив порог, я снова стал копом.
— Хорошо.
— Почему хорошо?
— Потому что твои слова означают, что ты бежишь навстречу своему таинственному секрету, а не от него.
Качая головой и улыбаясь, сознательно не отвечая Генри, Джек садится за руль и уже из кабины прощается с хозяином.
Двигатель кашляет и заводится, вспыхивают фары, Джек едет домой.
Глава 9
Не столь уж много часов спустя Джек вышагивает по пустынному парку развлечений под серым осенним небом. Оставляет позади лоток по продаже хот-догов, тир, павильон игровых автоматов.
Прошел дождь, но в воздухе пахнет новым. Неподалеку кто-то играет на гитаре. Вроде бы мелодия веселая, но Джека она пугает. Нечего ему тут делать. Это старое место, опасное место. Он проходит мимо русских горок. Перед аттракционом щит: «СПИДИ ОПОПАНАКС ОТКРОЕТСЯ В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ[59] 1982ГОДА — ТОГДА И УВИДИМСЯ».
«Опопанакс», — думает Джек, только он более не Джек; теперь он Джеки. Точнее, Джеки-бои, и он и его мать бегут. От кого? От Слоута, разумеется. От пугающе опасного дядиМоргана.
«Спиди, — думает Джек, и, словно получив его телепатический сигнал, густой, чуть глотающий слова голос начинает петь:— „Малиновка вдальУлетает, звеня,Нет голоса в мире чудесней…И нет больше слез,Где мерцание звездПодпевает в такт ее песне…“»
«Нет, — думает Джек. — Я не хочу тебя видеть. Я не хочу слышать твою песню. Ты не можешь быть здесь, ты умер. Умер на пирсе Санта-Моники. Старый лысый чернокожий мужчина, лежащий под застывшими лошадками карусели».
Да нет же. Когда возвращается логика полицейского, она пробирается и в сны. Ему не требуется много времени, чтобы понять, что это не Сайта-Моника: слишком холодно и слишком далеко в прошлом. Это земля прошлого, в которую Джеки и Королева Пчел убежали из Калифорнии. И бежали не останавливаясь, пока не добрались до другого побережья, до места, куда Лили Кевинью Сойер…
Нет, я не думаю об этом, я никогда не думаю об этом.
…пришла, чтобы умереть.
«Проснись, немедленно проснись, соня!»
Голос его давнего друга.
Друга, как бы не так. Это он указал мне путь, на котором меня ждало столько преград, он встал между мной и Ричардом, моим настоящим другом. Из-за него я едва не погиб, едва не сошел с ума.
«Просыпайся, просыпайся, вылезай из кровати!»
Просыпайся-просыпайся. Пора взглянуть в лицо страшному опопанаксу. Пора вернуться в не такое уж милое прошлое.
— Нет, — шепчет Джек, и дорожка тут же заканчивается. Впереди карусель, вроде той, что была на пирсе Санта-Моники, вроде той, которую он видел… ну, в прошлом. Это гибрид, плод воображения, не существующий ни здесь, ни там. Но вот о человеке, который с гитарой на коленях сидит под одной из застывших лошадок, такого сказать нельзя. Джеки-бои всегда и везде узнал бы это лицо, и его сердце вновь переполняется любовью.
Он борется с ней, но это борьба, в которой очень немногие могли бы выйти победителями, и уж конечно, не те, кто внезапно вернулся в далекое детство.
— Спиди! — кричит он.
Старик смотрит на него, и его коричневое лицо расплывается в улыбке.
— Странник Джек! Как мне недоставало тебя, сынок.
— Мне тоже, — говорит Джек. — Я больше не странствую. Осел в Висконсине. Это… — Он указывает на волшебным образом вернувшееся тело мальчика, футболку и джинсы. — Это сон.
— Может, да, а может, и нет. Во всяком случае, тебе предстоят новые странствия, Джек. Я уже не один день пытаюсь тебе это сообщить.
— О чем ты?
Улыбка Спиди по центру остается лукавой, по краям — раздраженной.
— Не морочь мне голову, Джеки. Посылал тебе перышки, не так ли? Посылал тебе яйцо малиновки. И не одно.
— Почему люди не могут оставить меня в покое? — спрашивает Джек. Голос его подозрительно дрожит. В нем уже слышатся близкие слезы. — Ты… Генри… Дейл.
— Прекрати, — сурово осекает его Спиди. — Для сюсюканья времени больше нет. Игра пошла жесткая. Или нет?
— Спиди…
— У тебя твоя работа, у меня — моя. Одна и та же, между прочим. Так что не вздумай хныкать при мне, Джек, не заставляй меня вправлять тебе мозги. Ты — копписмен, каким всегда и был.
— Я вышел на…
— Хрена с два! Он уже убил детей, и это плохо. Он будет убивать и дальше, если ты ему позволишь, это еще хуже. Но тот, кто сейчас у него… — Спиди наклоняется вперед, черные глаза сверкают на темном лице. — Мальчика нужно вернуть, и как можно скорее. Если ты не сможешь привести его назад, тебе придется убить его, хотя мне не хочетсядаже думать об этом. Потому что он — Разрушитель. И очень могущественный. И ему, возможно, понадобится лишь еще один, чтобы разрушить ее.
— Понадобится кому? — спрашивает Джек.
— Алому королю.
Спиди смотрит на него, потом отвечает строкой из песни:«…И нет больше слез,Где мерцание звездПодпевает в такт ее песне…»
— Спиди, я не могу!
Рука резко проходится по струнам. Спиди бросает на двенадцатилетнего Джека такой ледяной взгляд, что холод пробирает мальчика до костей. Когда Спиди Паркер вновь начинает говорить, в голосе явственнее чувствуется южный акцент. И презрение.
— Принимайся за дело, слышишь меня? Хватит хныкать и канючить! Подбери силу воли там, где ты ее оставил, и принимайся за дело!
Джек отступает на шаг. Тяжелая рука ложится ему на плечо, и он думает: «Это дядя Морган. Он или преподобный Гарднер. На дворе 1981 год, и я должен снова…»
Но то мысль мальчика, а сон-то — мужчины. Джек Сойер, каким он стал теперь, не желает повторять отчаянный путь мальчика. «Нет, никогда. Не хочу. Эти лица и эти места — в прошлом. Мне крепко досталось, и я не хочу нарываться на то же самое из-за нескольких воображаемых перышек, нескольких воображаемых яиц, одного дурного сна. Найди себе другого мальчика, Спиди. Этот уже вырос».
Он поворачивается, готовый к схватке, но никого нет. Лишь на земле, словно сдохший пони, лежит велосипед мальчика. Под номерным знаком за сиденьем надпись: «БИГ-МАК»Вокруг разбросаны блестящие вороньи перья. И теперь Джек слышит другой голос, холодный и скрипучий, отвратительный и, безусловно злобный. Он знает, что голос этот принадлежит тому, кто касался его плеча.
— И правильно, подтиральщик. Держись в стороне. Перейдешь мне дорогу, и я развешу твои внутренности от Расина до Ла Ривьеры.
В земле перед велосипедом появляется дыра. Расширяется, как открывающийся глаз. Продолжает расширяться, и Джек бросается к ней. Это путь назад. Это выход. Презрительный голос не отстает.
— Все так, дрочило. Беги! Беги от аббала! Беги от короля! Беги, спасай свою жалкую, гребаную жизнь! — Голос переходит в смех, и смех этот преследует Джека Сойера в соединяющей миры темноте.***
Много позже Джек, голый, стоит у окна спальни, почесывает зад и наблюдает, как на востоке светлеет небо. Он не спит с четырех утра. Не может вспомнить большую часть сна (его оборонительные укрепления, возможно, сильно потрепало, но они не рухнули), однако одно ему совершенно очевидно: труп на пирсе Санта-Моники напомнил ему человека, которого он когда-то знал, вот и вывел его из равновесия до такой степени, что пришлось оставить службу в полиции.
— Ничего этого никогда не было, — говорит он нарочито спокойным голосом нарождающемуся дню. — В переходном возрасте у меня был нервный срыв, вызванный стрессом. Моя мать Думала, что она умирает от рака, схватила меня, и мы помчались на Восточное побережье. Бежали до самого Нью-Хэмпшира. Она думала, что возвращается умирать в Самое Счастливое Место. Потом выяснилось, что болезнь — плод воображения, результат творческого кризиса, но откуда ребенок мог об этом знать? Я переживал. Мне снились сны.
Джек вздыхает:
— Мне приснилось, что я спас жизнь своей матери.
Звонит телефон, резкий, пронзительный звук разрывает темноту комнату.
Джек Сойер кричит.***
— Я вас разбудил, — говорит Фред Маршалл, и Джек тут же понимает, что тот не спал всю ночь, сидя в одиночестве, потеряв и жену, и сына. Должно быть, перелистывал семейные альбомы, сидя перед включенным телевизором. Знал, что сыплет соль на раны, но ничего не мог с собой поделать.
— Нет, — отвечает Джек, — по правде говоря…
Он замолкает. Телефон стоит на столике у кровати, рядом с ним — блокнот. В блокноте — запись. Должно быть, сделанная Джеком, поскольку в доме он один (элементарно, Ватсон), да вот почерк не его. В какой-то момент, во сне, он написал пару строк почерком матери.
Башня. Балки. Если балки рушатся, Джеки-бои, если балки рушатся — башня падает.
И все. Есть только бедный Фред Маршалл, который на собственной шкуре убедился, сколь быстро может меняться к худшему безмятежная, залитая солнечным светом жизнь наСреднем Западе. Джек пытается что-то из себя выдавить, скорее всего не очень связное, потому что его мысли сосредоточены на этой подделке, сработанной подсознанием, но Фред, похоже, его и не слушает, что-то бормочет и бормочет, на одной ноте, без пауз, переходя от предложения к предложению, изливает и изливает душу. И даже Джек, который сам никак не может прийти в себя, понимает, что Фред Маршалл из дома № 16 по Робин-Гуд-лейн уже на пределе и вот-вот сломается. Если ситуация в самом ближайшем времени не изменится для него к лучшему, ему скорее всего не придется навещать жену в отделении Д в Лютеранской окружной больнице: им выделят семейную палату.
Джек понимает, что речь идет о предстоящей поездке к Джуди. Больше не пытается прервать Фреда, только слушает, хмуро глядя на запись в блокноте, которую сам и сделал. Башня и балки. Какие балки? Потолочные балки? Опорные балки? Выше стропила, плотники?
—..знаю что собирался заехать за вами в девять, но доктор Спайглман это ее лечащий врач Спайглман его фамилия он сказал что у нее выдалась очень плохая ночь с криками воплями бросанием на стену поэтому они дали ей какой-то новый препарат он называется Памизен или Патизон я не записал Спайглман позвонил пятнадцать минут назад даже интересно спят ли они когда-нибудь и сказал что мы можем увидеться с ней в четыре часа к четырем ее состояние стабилизируется и мы сможем поговорить с ней так что я думаю что заеду за вами в три а если у вас…
— Три меня устроит, — ровным голосом вставляет Джек.
—..другие планы я конечно пойму но мог бы заехать только не подумайте будто все дело в том что я не хочу ехать один…
— Я буду вас ждать, — вставляет Джек. — Мы поедем на моем пикапе.
—..я вот думал услышать что-нибудь о Тае или того кто его похитил может требование о выкупе но позвонил только Спайглман он лечащий врач моей жены в…
— Фред, я намерен найти вашего сына.
Джек в ужасе от смелости своего заявления, от самоубийственной уверенности, которую слышит в собственном голосе, но определенного результата его слова достигают сразу: поток мертвых слов на другом конце провода обрывается. В трубке устанавливается благостная тишина.
Наконец Джек слышит дрожащий шепот Фреда:
— О, сэр. Если бы я только мог в это поверить.
— Я прошу вас попытаться, — отвечает Джек. — И возможно, по ходу мы сможем вернуть рассудок вашей жене.
«Возможно, они оба в одном месте», — думает он, но этих слов не произносит.
С другого конца провода доносятся всхлипы. Фред Маршалл заплакал.
— Фред.
— Да?
— Вы приезжаете ко мне в три часа дня.
— Да. — Опять всхлипывание. Джек понимает, каким пустым кажется сейчас Фреду Маршаллу его дом, и ему искренне жаль своего собеседника.
— Я живу в Норвэй-Вэлли. Проедете мимо «Магазина Роя», через Тамарак…
— Я знаю, куда ехать. — В голосе Фреда слышится нотка раздражения. Джек этому только рад.
— Хорошо. Увидимся.
— Будьте уверены. — В голосе слышится жалкое подобие, тень интонаций Фреда-продавца, и у Джека щемит сердце.
— В котором часу?
— В т-три? — Потом куда более уверенно:
— В три.
— Совершенно верно. Поедем на моем пикапе. На обратном пути, может, поужинаем в «Кухне Греты». До свидания, Фред.
— До свидания, сэр. И спасибо вам.
Джек кладет трубку. Вновь смотрит на собственноручную запись, сделанную почерком матери, и думает, как это можно охарактеризовать, пользуясь полицейской терминологией? Самоподделка? Фыркает, сминает листок, начинает одеваться.
Решает выпить стакан сока, а потом прогуляться час-другой.
Чтобы выветрить из головы все дурные сны. Вместе с заунывным, на одной ноте, голосом Фреда Маршалла. Потом, после душа, он может позвонить, а может и не звонить, ДейлуГилбертсону, чтобы узнать, появилось ли в расследовании что-нибудь новое. Если он действительно хочет влезть в это дело, работы предстоит куча… побеседовать с родителями детей… осмотреть дом для престарелых, рядом с которым исчез младший Маршалл…
Весь в этих мыслях (приятных, кстати, мыслях, хотя, скажи ему кто-нибудь об этом, он бы начал яростно отрицать), Джек чуть не спотыкается о коробку, стоящую на коврике у его входной двери. Там Бак Эвиц оставляет посылки, если приносит их с собой, но до половины седьмого еще далеко, Эвиц приедет на своем маленьком синем минивэне только часа через два.
Джек наклоняется и осторожно поднимает посылку. Размером она с коробку для обуви, обернута в плотную коричневую бумагу, которая удерживается на месте не клейкой лентой, а большими блямбами красного пластилина. Кроме того, коробка перевязана шпагатом с большущим детским узлом. В верхнем правом углу марки десять или двенадцать, с изображениями различных птиц (малиновок нет, не без облегчения отмечает Джек). С марками что-то не так, но поначалу Джек не может понять, что именно. Тем более что его внимание сосредоточено на адресе, который уж точно не такой, каким должен быть. Ни номера дома, ни почтового индекса, ни аббревиатуры БДПВСМ.[60]Нет и фамилии. Весь адрес состоит из одного и единственного слова, нацарапанного большими заглавными буквами:
ДЖЕКИ
Глядя на перекошенные буквы, Джек представляет себе руку, сжимающую в кулаке маркер «Шарпи»; прищуренные глаза; кончик языка, высунутый изо рта какого-то лунатика. Сердцебиение учащается вдвое.
— Мне это не нравится, — выдыхает он. — Мне это совершенно не нравится.
И разумеется, на то есть веские причины, копписменские причины, не говоря уж об остальном. Перед ним коробка из-под обуви, он это точно знает, пусть ее и скрывает оберточная бумага, а психи обожают класть бомбы в коробки из-под обуви.
Надо быть сумасшедшим, чтобы вскрыть ее, но он догадывается, что вскроет, при любом раскладе. Если коробка разорвет его на куски, по меньшей мере ему не придется участвовать в поисках Рыбака.
Скачать книгу [0.37 МБ]
Пирамида