– Да… две недели здесь и неделю в Испании. Мы собирались провести неделю в Испании… но это не поможет найти Лонни! Почему вы задаете мне эти дурацкие вопросы?
– Просто я хочу выяснить предпосылки случившегося, миссис Фриман, – сказал Фарнхем. Чисто автоматически, оба они стали говорить тихими успокаивающими голосами. – Итак, продолжайте и расскажите нам, что произошло. Расскажите, как сможете.
– Почему в Лондоне так трудно найти такси? – спросила она внезапно.
Фарнхем не знал, что ответить, но Веттер отозвался, как будто вопрос был уместен в разговоре.
– Трудно сказать, мэм. Возможно, из-за туристов. И особенно трудно примерно в пять часов, когда водители начинают сменяться. Дневная смена заканчивается, а ночная начинается. Но почему вы спрашиваете? У вас были трудности найти кого-нибудь, чтобы вас привезли из города сюда, в Крауч-энд?
– Да, – сказала она и посмотрела на него с благодарностью. – Мы вышли из гостиницы в три часа и отправились в книжный магазин Фойла. Это ведь на Кембридж-сиркус?
– Неподалеку, – согласился Веттер. – Прекрасный большой книжный магазин, не так ли, мэм?
– Мы без хлопот взяли машину от «Интерконтиненталя»… они выстроились в целую очередь. Но когда мы вышли из магазина Фойла, то было так, как вы сказали. То есть, они проезжали, но огоньки на крышах не светились, и когда одна машина наконец остановилась и Лонни назвал Крауч-энд, водитель лишь засмеялся и отрицательно покачал головой. Сказал, что это вдали от его обычных маршрутов.
– Ага, так и должно быть, – сказал Фарнхем.
– Он даже отказался от чаевых в целый фунт, – сказала Дорис Фриман и в ее тоне возникло очень американское недоумение. – Мы прождали почти полчаса, прежде чем нашли водителя, который согласился нас отвезти. К тому времени была уже половина шестого, может, без четверти шесть. И тогда Лонни обнаружил, что потерял адрес…
Она снова крепко сжала чашку.
– К кому вы собирались поехать? – спросил Веттер.
– К коллеге моего мужа. Он – юрист, его имя Джон Сквейлз. Мой муж не был с ним знаком, но их две фирмы являлись… – она сделал неопределенный жест.
– Сотрудничали?
– Да, правильно. И в течение последних нескольких лет у Лонни и мистера Сквейлза было много деловой переписки. Когда мистер Сквейлз узнал, что во время отпуска мы собирались побывать в Лондоне, он пригласил нас к себе на обед. Лонни всегда писал ему, конечно, в офис, но домашний адрес мистера Сквейлза был записан у него на листкебумаги. Когда мы сели в машину, он обнаружил, что потерял листок. Единственное, что он помнил, было то, что это находится в Крауч-энд.
Она посмотрела на них.
– Крауч-энд. Мрачное название.
Веттер спросил:
– Что же вы тогда сделали?
Она стала рассказывать. Когда она закончила свой рассказ, была выпита чашка кофе и еще одна, а констебль Веттер исписал своим крупным размашистым почерком несколько страниц своей тетради…
Лонни Фриман был крупным мужчиной и, чтобы разговаривать с водителем, он наклонился вперед с просторного заднего сидения черного лондонского такси; он весело взглянул на нее, как когда-то, когда впервые увидел ее во время баскетбольного матча в старших классах – он сидел на скамейке, колени почти касались его ушей, крупные руки свободно свисали между ног. Только тогда на нем были баскетбольные трусы и на шее висело полотенце, а теперь он носил деловой костюм с галстуком. Он не очень много участвовал в играх, любовно вспоминала она, потому что был не настолько хорошим спортсменом. И часто терял адреса.
После того, как карманы Лонни были тщательно обшарены, шофер снисходительно выслушал историю о потерявшемся адресе. Это был пожилой мужчина, одетый в безупречный серый костюм, являя собой противоположность мешковато одетым водителям такси в Нью-Йорке. Только клетчатая шерстяная кепка, надетая на голову водителя, не очень гармонировала, но это была согласующаяся дисгармония, она придавала ему некоторое очарование лихости. По улице через Кембридж-сиркус лился нескончаемый поток автомобилей, в театре неподалеку объявляли о продолжающемся восьмой год подряд показе оперы «Иисус Христос – суперзвезда».
– Вот что я скажу, парень, – сказал шофер. – Я отвезу вас в Крауч-энд, но не собираюсь заниматься там с вами поисками. Потому что Крауч-энд – большой район, понимаешь?
И Лонни, который никогда в жизни не был в Крауч-энд и вообще нигде, кроме Соединенных Штатов, глубокомысленно кивнул.
– Да, именно так, – согласился сам с собой шофер. – Поэтому отвезу вас туда, мы остановимся у какой-нибудь телефонной будки, вы уточните адрес у своего приятеля и едем прямо до дверей.
– Прекрасно, – сказала Дорис, действительно считая, что так оно и есть. Они пробыли в Лондоне уже шесть дней, и она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была в таком месте, где люди были бы более вежливы, добры
Или… или более воспитаны.
– Благодарю вас, – сказал Лонни и снова сел. Он обнял Дорис и улыбнулся. – Вот видишь? Все просто.
– Но это не благодаря тебе, – шутливо проворчала она и слегка ударила его в бок. В машине было много места, чтобы даже такой высокий человек, каким был Лонни, смог потянуться; черные лондонские такси были еще просторнее, чем нью-йоркские.
– Хорошо, – сказал шофер. – Тогда поехали. Ну, вперед, в Крауч-энд.
Был конец августа, и ровный жаркий ветер шелестел по улицам и трепал одежду мужчин и женщин, возвращавшихся домой после работы. Солнце уже зашло за крыши домов, но когда оно просвечивало между ними, Дорис видела, что оно начинало приобретать красноватый закатный отлив. Шофер напевал что-то сквозь зубы. Она расслабилась в объятиях Лонни; казалось, что за последние шесть дней она видела его больше, чем за весь год, и ей было очень приятно обнаружить, что это ей нравиться. Она тоже раньше никогда не уезжала из Америки, и ей приходилось напоминать себе, что она в Англии, она в ЛОНДОНЕ, и что тысячи людей были бы счастливы побывать здесь.
Очень скоро она потеряла всякое ощущение направления; она обнаружила, что поездки в такси по Лондону действуют так расслабляюще. Город распростерся огромным муравейником, полным старинных названий, в которых звучали такие слова, как «дорога», «манеж», «холмы», «соборы» и даже «постоялые дворы», и ей было непонятно, как здесь можно проехать куда-либо. Когда вчера она сказала об этом Лонни, он ответил, что здесь можно очень точно проехать, куда нужно… разве она не заметила, что у всех под приборной панелью имеется аккуратно сложенный путеводитель по Лондону?
Это была их самая долгая поездка в такси. Позади осталась фешенебельная часть города (несмотря на упорное ощущение того, что они кружили по одному и тому же району).Они проехали через район массивных зданий, который казался совершенно безлюдным и не проявлял признаков жизни (хотя нет, поправила она себя, рассказывая свою историю Веттеру и Фарнхему в маленькой белой комнате, она видела маленького мальчика, сидевшего на краю тротуара и зажигавшего спички), потом через район небольших, более похожих на хижины магазинчиков, овощных палаток, а затем – неудивительно, что поездка по Лондону в автомобиле производила ощущение кружения – казалось, что они снова въехали прямо в фешенебельную часть города.
– Там была даже закусочная «Макдональдс», – сказала она Веттеру и Фарнхему таким тоном, каким обычно говорят о сфинксах и висячих садах.
– Правда? – удивленно и почтительно спросил Веттер. Ей удалось многое вспомнить, и он не хотел нарушить это ее состояние, по крайней мере, пока она не рассказала им все, что могла.
Фешенебельный район с закусочной «Макдональдс» остался позади. Теперь солнце было похоже на круглый оранжевый мяч, который повис над горизонтом и заливал улицы странным прозрачным светом, однако лица всех
Прохожих были как бы в огне.
– Именно тогда все начало… меняться, – сказала она. Ее голос немного понизился. Руки опять задрожали.
Веттер наклонился вперед, поглощенный ее словами.
– Меняться? Как? Как все стало меняться, миссис Фриман?
Они проехали мимо витрины газетного киоска, вспомнила она, где на вывеске был заголовок «ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ИСЧЕЗЛИ В КОШМАРЕ МЕТРОПОЛИТЕНА».
– Лонни, посмотри на это!
– На что? – он повернулся, но газетный киоск был уже позади.
– Там было написано: «Шестьдесят человек исчезли в кошмаре метрополитена». Так здесь называют подземку?
– Да, – сказал Лонни, – метрополитеном или трубой. Там была авария?
– Не знаю, – она наклонилась вперед. – Водитель, вы не знаете, о чем это? В метро была авария?
– Столкновение, мэм? Не знаю.
– У вас есть радио?
– В машине нет, мэм.
– Лонни?
– Хм?
Но она видела, что Лонни стало неинтересно. Он вновь проверял свои карманы (а поскольку он был одет в костюм-тройку, у него было множество карманов, которые можно было проверить), еще раз пытаясь найти клочок бумаги с записанным на нем адресом Джона Сквейлза.
Сообщение, написанное мелом на специальной доске, снова и снова возникало у нее в голове. Оно должно было бы звучать так: «ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ В АВАРИИ В МЕТРОПОЛИТЕНЕ». Должно было звучать так: «ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ ПРИ СТОЛКНОВЕНИИ ПОЕЗДОВ МЕТРОПОЛИТЕНА». Но… ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ИСЧЕЗЛИ В КОШМАРЕ МЕТРОПОЛИТЕНА. Ей стало тревожно. Там не было сказано «погибли»… там было написано «исчезли»… как будто речь шла об утонувших в море матросах.
Кошмар метрополитена
Ей это не нравилось. Это наводило ее на мысли о кладбищах, канализационных магистралях и бледных отвратительных существах, стаи которых неожиданно выходят из тоннелей метро, хватают своими руками (а, может быть, щупальцами) на перронах несчастных пассажиров, утаскивают их в темноту…
Они свернули направо. На углу около своих мотоциклов стояли трое парней в кожаных куртках. Они на мгновение взглянули на такси – диск заходящего солнца слепил лицо – казалось, что у мотоциклистов были не человеческие головы. В это мгновение она до тошноты была уверена, что над этими кожаными куртками были лоснящиеся, плоские и покатые крысиные головы, которые пристально смотрели на машину бусинками своих черных глаз. Потом освещение совсем немного изменилось, и она поняла, что, конечно, ошиблась; это всего лишь трое парней лет восемнадцати курили, стоя около британской разновидности американского кондитерского магазина.
– Ну, вот мы и приехали, – сказал Лонни, прекращая свои поиски и показывая рукой в окно. Они проезжали мимо надписи «Крауч-хилл-роуд». К ним приблизились старые кирпичные дома, похожие на сонных вдовствующих членов королевской фамилии; казалось, что они смотрят на такси пустыми глазницами своих окон. Мимо проехали несколько детей на велосипедах и мопедах. Двое других без заметных успехов пробовали прокатиться на скейтборде. Отцы семейств вышли после работы посидеть, покурить и поболтать, присматривая за детьми. Все это выглядело убедительно обыкновенным.
Такси остановилось около мрачного вида ресторанчика с пятнистой надписью в углу витрины: «Имеется полный патент на торговлю» и другой крупной надписью, которая гласила, что здесь можно купить на вынос блюда с острой приправой. Внутри на подоконнике спал огромных размеров серый кот. Около ресторанчика была телефонная будка.
– Приехали, парень, – сказал водитель. – Узнай адрес своего приятеля, и я разыщу его.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Лонни и вышел из машины.
Дорис еще немного посидела в автомобиле, а потом тоже встала, чувствуя, что ей надо размяться. На улице все еще дул горячий ветер. Ее юбка закрутилась от ветра вокруг ног, и к голени прижало старую обертку от мороженного. С гримасой отвращения она отбросила ее. Когда она подняла глаза, через витрину взглядом она наткнулась на большого серого кота. Он пристально смотрел на нее своим единственным глазом. Другая часть его морды была со-
Драна в какой-то давнишней, но яростной драке, от нее остался только уродливый розоватый шрам, молочного цвета бельмо и несколько клочьев шерсти.
Он беззвучно мяукнул на нее сквозь стекло витрины.
Испытывая приступ отвращения, она пошла к телефонной будке и заглянула в нее сквозь грязное стекло. Лонни сложил кольцом большой и указательный пальцы и подмигнулей. Потом опустил десятипенсовик в телефонный аппарат и заговорил с кем-то. Сквозь стекло не было слышно, как он смеялся. Как того кота. Она оглянулась, но теперь витрина была пуста. В сумраке помещения она видела перевернутые стулья на столах и старика, подметавшего шваброй пол. Когда она оглянулась назад, она увидела, как Лоннистал что-то записывать. Он отложил ручку, взял листок бумаги – она видела записанный на нем адрес – сказал еще пару слов, потом повесил трубку и вышел из будки.
Немного гордясь собой, он помахал ей адресом.
– Все в поряд… – Его взгляд устремился мимо нее и он нахмурился. – Куда девалось такси?
Она обернулась. Такси исчезло. Там, где оно стояло, была только обочина тротуара, да в сточной канаве лениво шевелились несколько клочков бумаги. На другой стороне улицы хватались друг за друга и хихикали двое ребятишек. Дорис заметила, что у одного из них была изуродована рука, она походила на клешню – Дорис подумала, что министерство здравоохранения должны были бы заботить такие вещи. Дети посмотрели на другую сторону улицы, увидели, что она наблюдает за ними и, хихикая, снова бросились в объятия друг друга.
– Ну… я не знаю… – сказала Дорис. Она почувствовала себя потерявшейся и немного оцепеневшей. Из-за жары, ветра, который дул ровно, без порывов, как из печки; свете, густого, как краска…
– Который был час? – вдруг спросил Фарнхем.
– Я не знаю, – сказала Дорис Фриман, вздрогнув от собственного изложения подробностей. – Полагаю, что шесть. Не позже, чем двадцать минут седьмого.
– Понятно, продолжайте, – сказал Фарнхем, прекрасно зная, что в августе заход солнца не начинался, даже по очень приблизительным меркам, до семи часов или позже.
– Не знаешь? – повторил Лонни. – Что же он, так вот просто взял и уехал?
– Может быть, когда ты поднял руку, – сказала Дорис и, подняв свою руку, сложила кольцом большой и указательный пальцы, как это сделал Лонни в телефонной будке. – Наверное, когда ты сделал так, он подумал, что ты помахал ему на прощание.
– Мне бы пришлось долго махать ему, чтобы отослать его с двумя фунтами и пятью шиллингами на счетчике, – усмехнулся Лонни и пошел к тротуару. На другой стороне Крауч-хилл-роуд двое малышей все еще хихикали. – Эй! – позвал Лонни. – Ребята!
– Вы – американец, сэр? – отозвался один из них. Это был мальчик с клешней.
– Да, – улыбаясь сказал Лонни. – Вы видели здесь такси? Водитель поехал в сторону центра?
Дети, казалось, обдумывали этот вопрос. Приятельницей мальчишки была девочка лет пяти с неопрятно спутавшейся копной каштановых волос. Она шагнула вперед к краю противоположного тротуара, сложила ладошки рупором и, все еще улыбаясь, прокричала им в свой рупор: «Пошел ты, парень, на…!»
У Лонни отвисла челюсть.
– Сэр! Сэр! Сэр! – пронзительно прокричал мальчишка и своей изуродованной рукой сделал непристойный жест. Потом они оба бросились бегом за угол и исчезли, только их смех отозвался эхом.
Лонни, онемев, взглянул на Дорис.
– Я… я полагаю, что они не любят американцев, – сказал он, запинаясь.
Она нервно посмотрела по сторонам. Улица была совершенно безлюдной.
Он обнял ее рукой.
– Итак, малыш, похоже, мы пойдем пешком.
– Не уверена, что мне хочется идти туда, Лонни, – сказала она. – Эти двое, может, побежали за своими старшими братьями. – Она засмеялась, чтобы показать, что это была шутка, но в ее смехе звучала некоторая истеричность, которая не понравилась ей. Подумать только, этот вечер становился фантастическим, и это ей очень не нравилось. Ей захотелось, чтобы они остались в гостинице.
– Нам не остается ничего другого, – сказал он. – Эта улица не переполнена такси, не правда ли?
– Лонни, почему он так поступил? Просто, как это сказать, просто удрал.
– Не имею ни малейшего понятия. Но Джон дал мне для таксиста хорошие ориентиры. Он живет на улице Брасс-энд, которая представляет собой очень короткий тупик, и он сказал, что ее нет в путеводителе.
Говоря это, он уводил ее от телефонной будки, от ресторанчика, в котором подавалось на вынос еда с приправами, от опустевшего тротуара. Они снова шли по Крауч-хилл-роуд.
– Нам нужно свернуть направо на Хиллфилд-авеню, потом немного пройти налево, после свернуть на первую улицу направо… или налево? Во всяком случае, на Петрит-стрит.Второй поворот налево и будет Брасс-энд.
– Ты все это помнишь?
– Проверь меня, – смело сказал он, и ей просто пришлось рассмеяться. У Лонни был талант делать так, что все казалось лучше, чем на самом деле.
На стене висела карта района Крауч-энд. Фарнхем подошел к ней и, засунув руки в карманы, внимательно рассматривал ее. Полицейский участок казался теперь очень тихим. Веттер был еще на улице – проветривал мозги от остатков чертовщины, как он надеялся – а Реймонд закончил свои дела с женщиной, у которой украли сумочку.
Фарнхем приложил палец к тому месту на карте, где шофер, вероятнее всего, бросил их (если вообще можно было верить рассказу женщины). Да, их путь к дому юриста казался очень простым. По Крауч-роуд на Хиллфилд-авеню, от Петри-стрит к Брасс-энд, на котором было не более шести или восьми домов. Всего не больше мили. Вполне могли сами добраться пешком.
– Реймонд! – позвал он. – Ты все еще здесь?
Вошел Реймонд. Он переоделся, чтобы выйти на улицу, и застегивал молнию на легкой поплиновой ветровке.
– Уже ухожу, дорогой мой безбородый.
– Прекрати, – сказал Фарнхем, все же улыбаясь. Реймонд немного напугал его. Он был одним из тех людей, на которых достаточно один раз взглянуть и понять, что они находятся близко от границы законопорядка… но то с одной ее стороны, то с другой. От левого уголка рта Реймонда вниз почти до самого кадыка проходила белая извилистаялиния шрама. Он утверждал, что однажды вор-карманник едва не перерезал ему горло ударом разбитой бутылки. Заявлял, что именно поэтому он ломает им пальцы. Фарнхем полагал, что это вранье. Он считал, что Реймонд ломает им пальцы потому, что это ему просто нравится.
– Есть сигаретка? – спросил Реймонд.
Фарнхем вздохнул и дал ему сигарету. Его пачка быстро пустела. Давая прикурить Реймонду, он спросил, есть ли на Крауч-хилл-роуд ресторанчик, где продаются приправы.
Скачать книгу [0.42 МБ]
Пирамида