В ответ послышался шорох, словно тварь проползла вверх еще немного. Да, он совсем разбит. Но, к несчастью, 8 Ловец снов еще и представлял собой лакомый кусочек. Тварь снова зашевелилась. Вряд ли она станет ждать долго, а скорее всего просто не может ждать: это все равно что засунуть геккона в холодильник. Сейчас она свалится на него. И только теперь Пит осознал самое ужасное: он так защитился на пиве, что совсем забыл о чертовых ружьях.
Первым порывом было забиться поглубже в хижину, но, наверное, это было бы ошибкой, все равно что бежать в глухой тупик. Вместо этого Пит схватил высунувшийся из огняконец ветки, которую только что успел туда бросить. Другой конец жарко пылал. Он пока не стал ее вынимать, только некрепко сжал.
— Попробуй подойди! — крикнул он жестяной крыше. — Любишь погорячее? У меня для тебя кое-что приготовлено. Давай попробуй! Ням-ням.
Ничего. На крыше тишина. Только мягкое “плюх” снежного сугробика, свалившегося с ближайшей сосны: это нижние ветви избавлялись от бремени. Пит стиснул импровизированный факел, наполовину вытащил из огня и снова крикнул:
— Ну же, сволочь, давай! Я вкусный, я горячий и жду тебя!
Ничего. Но тварь там и не будет медлить, он знал. Скоро она придет.3
Время тянулось. Долго он сидел тут? Пит не знал: часы остановились совсем. Иногда его мысли вроде бы обострялись, как в те годы, когда они дружили с Даддитсом, хотя, честно сказать, по мере того как они взрослели, а Даддитс оставался прежним, такое случалось реже, словно их меняющиеся тела и мозги теряли способность воспринимать странные сигналы Даддитса. Вот и сейчас, кажется, все было, как прежде, но не совсем. Возможно, появилось что-то новое. Скорее всего имевшее некое отношение к огням в небе. Пит сознавал, что Бивер мертв, и, похоже, что-то ужасное случилось с Джоунси, но он не знал что.
Но что бы ни случилось, Пит считал, что Генри тоже знает все, хоть и не до конца. Генри сидел глубоко в голове у Пита, и мысли его легко читались: Бенберри-кросс, Бен-берри-кросс, бом-бом, па палочке верхом…
Ветка догорела почти до самой руки Пита. Что он будет делать, если факел окажется слишком коротким? Ведь тварь вполне может потерпеть и дождаться своего часа.
Но тут новая мысль ударила в мозг, ясная, как день, и накаленная паникой. Заполнила все пространство черепа, и он стал выкрикивать вслух непонятные самому фразы.
— Пожалуйста, пощадите нас! Ne nous blessezpas!note 24
Но они не слушают, не слушают, потому.., что?!
Потому что они отнюдь не беспомощные маленькие инопланетяне, надеющиеся, что кто-то подарит им телефонную карту компании “Нью-Инглендтел",чтобы они могли позвонить домой, они — смертельно опасная болезнь. Ползучий, слепой в своей злобе рак, хвала Иисусу, и, мальчики, мы все одна огромная радиоактивная инъекция химиотерапии. Слышите, мальчики?
Пит понятия не имел, слышат ли они, мальчики, к которым обращался голос, но он слышал. Они идут, мальчики идут, Алые Пираты надвигаются и никакие в мире мольбы их не остановят. И все же они молили, и Пит молил вместе с ними.
— Пожалуйста, пощадите нас! Пожалуйста! S'il vous plait! Ne nous blessez pas! Ne nous faites pas mal, nous sommes sans defense!note 25— Жалобные всхлипы. — Пожалуйста! Ради Бога, мы беспомощны…
Пит мысленно видел протянутую руку, собачье дерьмо, плачущего, почти голого мальчика. И все это время тварь на крыше, извиваясь, ползла, умирающая, но не бессильная, безмозглая, но не глупая, подкрадывалась к Питу сзади, пока он лежал на боку, рядом с мертвой женщиной, прислушиваясь к звукам апокалиптической бойни. Рак, сказал человек с белыми ресницами.
— Пожалуйста! — взвизгнул Пит. — Мы беспомощны! Но ложь ли это или правда, уже было слишком поздно.4
Снегоход, не снижая скорости, пролетел мимо укрытия Генри. Шум мотора замирал вдалеке. Теперь можно было без опаски выбраться, но Генри остался на месте. Не мог двинуться. Интеллект, поселившийся в теле Джоунси, не учуял его либо потому, что отвлекся, либо потому, что Джоунси каким-то образом.., все еще мог…
Нет. Мысль о том, что внутри этого ужасного облака что-то осталось от Джоунси, по меньшей мере не правдоподобна.
И сейчас, когда ОНО убралось.., ну, скажем, отдалилось, на него обрушились голоса, голоса бесцеремонно лезли в голову, сводя с ума своей трескотней, как когда-то плач Даддитса, по крайней мере до того, как время и годы положили конец почти всей этой чепухе. Один из голосов принадлежал человеку, упомянувшему о каком-то грибке +(легко погибает, если только не попадет на живой организм). потом что-то о телефонной карте “Нью-Инглендтел”, и.., химиотерапии? Да, большая радиоактивная инъекция химиотерапии… Генри подумал, что это голос безумца. Господь знает, он лечил таких достаточно, чтобы сразу распознать.
Остальные голоса заставили его усомниться в собственном рассудке. Некоторые он распознал. Уолтер Кронкайтnote 26,Багс Банниnote 27,Джон Уэйнnote 28,Джимми Картерnote 29Иногда вступала женщина, кажется, Маргарет Тэтчер. Голоса говорили то по-английски, то по-французски.
— Iln'ya pas d'infection idnote 30, — пробормотал Генри, заплакал, хотя, к своему удивлению и воодушевлению, обнаружил, что слезы на этот раз идут не от сердца, откуда, по его мнению, исходят все слезыи смех. Слезы ужаса, слезы жалости, слезы, взламывающие каменную почву себялюбивой одержимости и взрывающие скалу изнутри. — Тут нет никакой инфекции, пожалуйста, о Боже, прекратите, не надо, не надо, nous sommes sans defense, NOUS SOMMES SANSnote 31…
Но тут с запада понесся громовой обвал голосов, и Генри стиснул руками голову, боясь, что вопли, пронизанные болью, просто взорвут ее изнутри. Ублюдки попросту…5
Ублюдки попросту расстреливают их, как мишени.
Пит сидел у костра, не обращая внимания на боль в чудовищно распухшем колене, не сознавая, что держит горящую ветку у самого виска. Вопли в голове не до конца заглушали сухой четкий стук пулеметных очередей.., похоже, бьют из самого большого калибра…
Прежние крики — “пожалуйста, пощадите нас, мы беззащитны, тут нет никакой инфекции” — сменились паникой; это не помогает, ничего не поможет, все уже решено.
Уловив краем глаза какое-то движение, Пит сумел повернуться как раз в тот момент, когда сидевшая на крыше тварь набросилась на него. Он успел заметить размытый силуэт безногого, узкого, гибкого, как у хорька, тела, заканчивавшегося сильным мускулистым хвостом. Заостренные шипы зубов вонзились в щиколотку. Взвизгнув, Пит отдернул ногу так сильно, что едва не ударил себя коленом в подбородок, но стряхнуть тварь не удалось. Она прилипла к нему, как пиявка. Неужели именно эта погань молила о милосердии? Да хрен с ними, если так. Хрен с ними. Пусть сдохнут!
Он потянулся к ней правой рукой, той самой, которую порезал об осколки пивной бутылки: в левой, здоровой, была по-прежнему зажата горящая ветка. И ощутил в ладони что-то вроде холодного, поросшего мехом желе. Тварь немедленно отпустила щиколотку, и бесстрастные черные глаза, глаза акулы, орлиные глаза, на мгновение уставились Питу в лицо, прежде чем в руку впилась пригоршня игл, беспощадно разрывая и без того глубокую ранку.
Мир, казалось, перестал существовать, сузившись до единственной точки непередаваемой муки. Голова твари — если таковая имелась — прильнула к ладони, распарывая, врезаясь, вгрызаясь, проникая все глубже. Брызги крови чудовищными веерами летели в разные стороны, все то время, пока Пит старался стряхнуть тварь, оставляя гротескный алый узор на снегу, припорошенном инеем брезенте и куртке мертвой женщины. Попадавшие в огонь капли шипели, как жир на раскаленной сковороде. Разъяренная тварь издавала злобный стрекот. Хвост, толстый, как морской угорь, обернулся вокруг дергавшейся руки Пита, словно стараясь удержать ее на месте.
Решение применить факел отнюдь не было сознательным: Пит совершенно забыл о нем, занятый борьбой с ужасным кровожадным созданием, и в отчаянии ударил по твари горящей веткой. И сначала, когда она сразу же занялась ярким пламенем, как свернутая газета, даже не понял, что случилось. Но тут же победоносно завопил, хотя волна боли накатила вновь, вскочил на ноги, забыв о поврежденном колене и, описав правой, изуродованной рукой большой круг, схватился за одну из подпорок хижины. Раздался хруст, и чириканье сменилось приглушенным повизгиванием. На какое-то бесконечное мгновение зубы, застрявшие в его ладони, продолжали погружаться еще глубже, но хватка тутже ослабла и горящее существо свалилось на землю. Пит придавил его ногой, почувствовал, как оно извивается под каблуком, и едва не задохнулся от чистого, незамутненного, свирепого торжества, наполнившего душу. Но тут возмущенное столь непочтительным обращением колено подкосилось, послышался треск рвущихся сухожилий, и нога вывернулась в обратную сторону, как у кузнечика.
Пит тяжело рухнул набок, лицом к лицу с убийственным хичхакером Бекки, не подозревая, что подпорка, задетая его рукой, медленно кренится. Уродливое подобие морды твари оказалось в трех дюймах от глаз Пита, горящее тело билось о его куртку. Черные глаза, казалось, варились в орбитах. На морде не замечалось ничего столь сложного, как рот, но когда едва заметная щель растянулась, открыв два ряда зубов, Пит с воплем: “Нет! Нет! Нет!” — швырнул тварь в огонь, где она, чирикая по-обезьяньи, стала беспомощно извиваться.
Размахнувшись левой ногой, он подтолкнул тварь поглубже в огонь, но при этом снова задел покосившуюся подпорку, до сих пор честно державшую навес. Это оказалось последней каплей, и столбик треснул. Второй тоже не выдержал двойной тяжести, и крыша обвалилась, прикрыв огонь, отчего во все стороны полетели искры.
Последовало несколько минут полнейшего спокойствия. Потом лист ржавой жести заходил ходуном, словно тяжело дыша, и вскоре оттуда выбрался Пит, бледный как смерть, весь в поту, с подернутыми дымкой боли глазами. Левый обшлаг куртки тлел. Пит тупо уставился на него, забыв о том, что ноги все еще до колен придавлены упавшей крышей, потом поднес руку к лицу, набрал в легкие воздуха и стал дуть на язычки огня, пляшущие по куртке, как на гигантскую именинную свечку.
С востока донесся вой снегохода. Джоунси.., или что там от него осталось. Облако. Вряд ли оно пощадит его. Сегодня в Джефферсон-трект не место милосердию. Пожалуй, стоило бы спрятаться. Но голос, советующий ему это, звучал глухо, почти неслышно. Во всем этом есть только одно преимущество: похоже, он наконец-то бросил пить.
Пит снова поднял изуродованную руку с недостающим пальцем, должно быть, исчезнувшим в утробе твари. Два других болтались на изжеванных сухожилиях. В самых глубоких ранах — и нанесенных чудовищем, и в порезе бутылочным стеклом — уже зазолотилась мохнатая плесень. Пит ощутил легкий зуд и вдруг понял, что эта гадость пожирает его плоть и кровь.
И от всей души поторопил смерть. Скорее!
На западе постепенно затих перестук пулеметной пальбы, но о настоящем конце не могло быть и речи. Ни в коем случае!
И словно повинуясь течению его мыслей, громовой взрыв сотряс воздух, отсекая осиное жужжание мотора снегохода и все остальное. Все, кроме деловитого зуда в руке. Хищный грибок пожирал его, словно рак, поселившийся в желудке и легких отца и не успокоившийся, пока не изъел их дотла.
Пит провел языком по зубам, ощутил дыры на месте выпавших.
Потом закрыл глаза и стал ждать.
ЧАСТЬ 2. СЕРЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
Из подсознанья возникает призрак,
Цепляется за переплет окна и стонет, моля о возрожденьи.
Дым сигары, его немой союзник, навис над изголовьем.
Я ощущаю руку на плече, смотрю.., но это рог!Теодор Ротке
Глава 10. КУРЦ И АНДЕРХИЛЛ1
Единственным сколько-нибудь просторным зданием в районе боевых действий был небольшой магазинчик, называвшийся “Страна товаров Госслина”. Чистильщики Курца начали прибывать туда незадолго до снегопада. К половине одиннадцатого, когда туда приехал сам Курц, стали подтягиваться вспомогательные силы. Похоже, ситуация наконец бралась под контроль.
Магазин получил условное название Блю-базыnote 32.Загон для скота, примыкающую к нему конюшню (ветхая, но все еще вполне пригодная) и коровник обозначили как Блю-изолятор и уже успели разместить там первых задержанных.
Арчи Перлмуттер, новый адъютант Курца (прежний, Калверт, умер две недели назад от сердечного приступа, чертовски не вовремя), держал планшетку с дюжиной имен на первом листе. Конечно, Перлмуттер привез с собой и лэптоп, и портативный компьютер, но оказалось, что вся электроника в Джефферсон-трект мгновенно скисает.
В самом верху списка значились Госслины, старый владелец магазина и его жена.
— Это еще далеко не все, — сказал Перлмуттер. Курц мельком глянул на список и отдал планшетку Перли. За их спинами разворачивались большие трейлеры, устанавливались полуприцепы, укреплялись фонарные столбы. К ночи это место будет освещено так же ярко, как нью-йоркский стадион “Янки” во время чемпионата по бейсболу.
— Двух типов мы упустили вот на столько, — сообщил Перлмуттер, для наглядности разводя большой и указательный пальцы на четверть дюйма. — Приехали запастись едой, в основном пивом и сосисками.
Лицо Перлмуттера было белым как простыня, только на каждой щеке цвело по красной розе. К тому же ему приходилось перекрикивать все усиливающийся шум, что отнюдь не способствовало спокойствию духа. Вертолеты прилетали парами и садились на щебеночно-асфальтовой дороге, ведущей к соединявшей штаты автостраде 95, откуда, следуя на запад, можно было попасть в один захолустный городишко (Преск-Айл), а следуя на юг — в целую россыпь захолустных городишек (вроде Бангора и Дерри). Вертолеты — это, конечно, неплохо, при условии, что пилотам не придется зависеть от навигационных приборов, которые, как всякая электроника, тоже накрылись.
— Куда эти парни направились? В лес или к шоссе? — спросил Курц.
— Назад в лес, — ответил Перлмуттер, до сих пор не нашедший в себе сил встретиться глазами с шефом. — Госслин говорит, что туда ведет еще одна дорога, Дип-кат-роуд. На стандартных картах ее нет, но я раздобыл туристическую карту “Даймонд интернейшнл пейпер”, где показано…
— Прекрасно. Они либо вернутся, либо так и останутся там. И то, и другое нам на руку.
Прибыл очередной отряд вертолетов. Экипажи, оказавшись вдали от посторонних глаз, сгружали тяжелые пулеметы. Операция постепенно приобретала масштабы “Бури в пустыне”, а может, и большие.
— Надеюсь, вы понимаете свою миссию здесь, Перли? Перлмуттер определенно понимал. Он был здесь новеньким, старался произвести впечатление и от нетерпения почти подпрыгивал.
Как спаниель, почуявший лакомство, подумал Курц. И при этом ухитрился ни разу не посмотреть ему в глаза.
— Сэр, характер моей работы довольно банален. Банален, подумал Курц. Банален, как вам это нравится?
— Я должен: а) задерживать, б) отвозить задержанных к медикам, в) до дальнейших приказаний никого не выпускать из зоны карантина.
— Совершенно верно. Это…
— Но, сэр, простите, сэр, здесь еще нет ни одного врача, только несколько войсковых санитаров и…
— Заткнитесь, — коротко бросил Курц, и хотя голоса при этом не повысил, с полдюжины мужчин в неприметных зеленых комбинезонах (все, включая Курца, были в таких комбинезонах без знаков различия) замерли, прежде чем с удвоенной скоростью разбежаться по своим делам.., нет, скорее с утроенной. Но перед этим все, как один, посмотрелив сторону Курца и Перлмуттера.
Розы на щеках Перлмуттера мгновенно увяли. Адъютант попятился, увеличив расстояние между собой и шефом на добрый фут.
— Если еще раз перебьешь меня, Перли, я врежу тебе по первое число. Попробуешь еще раз, и окажешься в госпитале. Ясно?
Перлмуттер, сделав нечеловеческое усилие, заставил себя уставиться в лицо Курца и отдал честь так лихо, что между рукой и фуражкой, казалось, проскочила молния.
— Сэр, да, сэр!
— И брось этот официоз, я ничего подобного не требую, — раздраженно бросил Курц и, заметив, что Перлмуттер опустил глаза, добавил:
— И смотри на меня, когда с тобой говорят, парень.
— Это еще далеко не все, — сказал Перлмуттер. Курц мельком глянул на список и отдал планшетку Перли. За их спинами разворачивались большие трейлеры, устанавливались полуприцепы, укреплялись фонарные столбы. К ночи это место будет освещено так же ярко, как нью-йоркский стадион “Янки” во время чемпионата по бейсболу.
— Двух типов мы упустили вот на столько, — сообщил Перлмуттер, для наглядности разводя большой и указательный пальцы на четверть дюйма. — Приехали запастись едой, в основном пивом и сосисками.
Лицо Перлмуттера было белым как простыня, только на каждой щеке цвело по красной розе. К тому же ему приходилось перекрикивать все усиливающийся шум, что отнюдь не способствовало спокойствию духа. Вертолеты прилетали парами и садились на щебеночно-асфальтовой дороге, ведущей к соединявшей штаты автостраде 95, откуда, следуя на запад, можно было попасть в один захолустный городишко (Преск-Айл), а следуя на юг — в целую россыпь захолустных городишек (вроде Бангора и Дерри). Вертолеты — это, конечно, неплохо, при условии, что пилотам не придется зависеть от навигационных приборов, которые, как всякая электроника, тоже накрылись.
— Куда эти парни направились? В лес или к шоссе? — спросил Курц.
— Назад в лес, — ответил Перлмуттер, до сих пор не нашедший в себе сил встретиться глазами с шефом. — Госслин говорит, что туда ведет еще одна дорога, Дип-кат-роуд. На стандартных картах ее нет, но я раздобыл туристическую карту “Даймонд интернейшнл пейпер”, где показано…
— Прекрасно. Они либо вернутся, либо так и останутся там. И то, и другое нам на руку.
Прибыл очередной отряд вертолетов. Экипажи, оказавшись вдали от посторонних глаз, сгружали тяжелые пулеметы. Операция постепенно приобретала масштабы “Бури в пустыне”, а может, и большие.
— Надеюсь, вы понимаете свою миссию здесь, Перли? Перлмуттер определенно понимал. Он был здесь новеньким, старался произвести впечатление и от нетерпения почти подпрыгивал.
Как спаниель, почуявший лакомство, подумал Курц. И при этом ухитрился ни разу не посмотреть ему в глаза.
— Сэр, характер моей работы довольно банален. Банален, подумал Курц. Банален, как вам это нравится?
— Я должен: а) задерживать, б) отвозить задержанных к медикам, в) до дальнейших приказаний никого не выпускать из зоны карантина.
— Совершенно верно. Это…
— Но, сэр, простите, сэр, здесь еще нет ни одного врача, только несколько войсковых санитаров и…
— Заткнитесь, — коротко бросил Курц, и хотя голоса при этом не повысил, с полдюжины мужчин в неприметных зеленых комбинезонах (все, включая Курца, были в таких комбинезонах без знаков различия) замерли, прежде чем с удвоенной скоростью разбежаться по своим делам.., нет, скорее с утроенной. Но перед этим все, как один, посмотрелив сторону Курца и Перлмуттера.
Розы на щеках Перлмуттера мгновенно увяли. Адъютант попятился, увеличив расстояние между собой и шефом на добрый фут.
— Если еще раз перебьешь меня, Перли, я врежу тебе по первое число. Попробуешь еще раз, и окажешься в госпитале. Ясно?
Перлмуттер, сделав нечеловеческое усилие, заставил себя уставиться в лицо Курца и отдал честь так лихо, что между рукой и фуражкой, казалось, проскочила молния.
— Сэр, да, сэр!
— И брось этот официоз, я ничего подобного не требую, — раздраженно бросил Курц и, заметив, что Перлмуттер опустил глаза, добавил:
— И смотри на меня, когда с тобой говорят, парень.
Перлмуттер с крайней неохотой подчинился приказу. Лицо словно подернулось пеплом. И хотя вокруг стоял оглушительный треск вертолетов, в этом уголке, казалось, царила неестественная тишина, будто Курц существовал в некоем вакууме. Перлмуттер был убежден, что все наблюдают за ними и видят, как он перепуган. Глаза у некоторых были в точности, как у нового шефа. В этих глазах стыла вселенская пустота, словно за ними не было даже подобия мозга. Перлмуттер слышал о взглядах, в которых отражались тысячелетия, но в случае с Курцем речь, вероятно, шла о миллионах лет, вероятнее всего, световых.
И все же Перлмуттер как-то ухитрялся выносить этот взгляд. Смотрел в пустоту. Похоже, начало не слишком успешное. Сейчас важнее всего, настоятельно необходимо, остановить обвал, пока он не превратился в лавину.
— Вот так, хорошо. Во всяком случае, лучше. — Курц говорил очень тихо, но Перлмуттер без труда расслышал его, несмотря на рев двигателей. — Я скажу это только один раз, и только потому, что ты новичок, и очевидно, не отличаешь хрен от пальца. Мне приказали провести здесь операцию “паука”. Знаешь, что это такое?
— Нет, — произнес Перлмуттер, испытывая почти физическую боль от того, что не мог добавить “сэр”.
— По словам ирландцев, расы, так до конца и не избавившейся от идиотских суеверий, которые каждый из них всосал с молоком матери, паука — это конь-призрак, крадущийзазевавшихся путников и увозящий их неведомо куда. Парадокс, настоящий парадокс, Перлмуттер! Хорошо еще, что мы разрабатываем перспективные стратегические планы, как раз на случай подобной хренотени, еще с сорок седьмого, когда представители военно-воздушных сил впервые представили образец предмета внеземного происхождения, известного теперь под кодовым названием “сигнальный фонарь”. Беда только в том, что это, как мы считали, отдаленное будущее настигло нас, и теперь приходится расхлебывать кашу с помощью таких парней, как ты. Понимаешь, солдат?!
— Да, сэ.., д-да…
— Надеюсь. Нам поручено нечто вроде блицкрига. Все нужно проделать быстро и четко, словом, настоящая паука. Придется сделать всю грязную работу и выйти из болота как можно более чистыми.., чистыми, да, Господи, и улыбающимися…
Курц коротко ощерился в улыбке, став в этот момент настолько похожим на злобного сатира, что Перлмуттер едва не завопил от ужаса. Высокого, сутуловатого Курца можно было бы легко принять за бюрократа, не будь в нем чего-то жуткого. Даже самый бесчувственный человек замечал это что-то в его глазах, ощущал в чопорной манере держать руки перед собой.., но не это пугало Перлмуттера, и не поэтому шеф заслужил прозвище Старого Страшного Курца. Перлмуттер не мог сказать точно, в чем дело, да и знатьне хотел. В этот момент он хотел только одного: поскорее закончить разговор и убраться подобру-поздорову. Кому, спрашивается, тащиться тридцать миль на запад ради контакта с пришельцами? Вот он, рядом, стоит перед Перлмуттером!
Губы Курца плотно сомкнулись.
— Мы ведь в одной упряжке, так?
Скачать книгу [0.34 МБ]
Пирамида