Слева напротив вокруг стола с хрустальными бокалами сидели Дэн Киллиэн и двое мужчин, которых Ричардс раньше не встречал. Лицо одного из них было смутно знакомо, слишком смазливое, чтобы принадлежать технику.
– Здравствуйте, мистер Ричардс. Здравствуй, Артур. Не желаете ли выпить, мистер Ричардс?
Ричардс понял, что хочет пить – здесь, на одиннадцатом этаже, было жарко, несмотря на множество кондиционеров, которые он видел.
– Я выпью Рути-Тут, – ответил он. Киллиэн поднялся, подошел к холодильнику и содрал крышку с пластиковой бутылки. Ричардс сел, кивком головы поблагодарив за бутылку.
– Мистер Ричардс, джентльмен справа от меня – Фред Виктор, режиссер «Бегущего». Второй, как вы наверняка знаете, Бобби Томпсон.
Разумеется, Томпсон. Хозяин и ведущий «Бегущего». На нем была кокетливая зеленая туника, слегка переливающаяся, а грива серебристых волос была настолько привлекательной, что выглядела подозрительно.
– Вы их красите? – задал вопрос Ричардс.
Безукоризненные брови Томпсона поползли вверх.
– Прошу прощения?
– Не важно.
– Вы должны быть снисходительны к мистеру Ричардсу, – улыбнулся Киллиэн. – Он, по-видимому, страдает крайней формой грубости.
– Вполне понятно, – отозвался Томпсон, зажигая сигарету. Ричардс почувствовал, как его заливает волна нереальности происходящего. – Учитывая обстоятельства.
– Подойдите, пожалуйста, сюда, мистер Ричардс, – вступил в разговор Виктор. Он подвел Ричардса к ряду экранов на другой стороне комнаты. Техник уже закончил со своими числами и покинул комнату.
– Мы не устраиваем прогонов, – сказал Виктор. – Нам кажется, это лишает спонтанности. Бобби просто импровизирует и отлично справляется. Мы начинаем в шесть, время Хардинга. Бобби в центре сцены на этом голубом помосте. Он делает вступление, и камера переходит на вас. Монитор покажет пару крупных планов. Вы будете на сцене справа, с охранниками по бокам. Они войдут вместе с вами, вооруженные автоматами. Дубинки были бы практичнее, если бы вы захотели причинить нам неприятности, но автоматы нужны для театрального эффекта.
– Разумеется, – вставил Ричардс.
– Публика будет свистеть и кричать. Мы помещаем ее сюда для зрелищности. Как в матчах килбола.
– Они будут стрелять в меня поддельными пулями? – спросил Ричардс. – Можно спрятать на мне несколько мешочков с кровью и разбрызгивать вместо реплик. Тоже очень зрелищно.
– Пожалуйста, не отвлекайтесь, – сказал Виктор. – Вы с охранниками подойдете, когда назовут ваше имя. Бобби, возьмет у вас… э-э… интервью. Чувствуйте себя свободно и выражайтесь как угодно красочно. Все это хорошо для зрелища. Затем, примерно в шесть десять, как раз перед первой рекламой, вы получите ваши деньги и выйдете – без охранников – слева от сцены. Вы поняли?
– Да. А как же Лоулин?
Виктор нахмурился и зажег сигарету. «Он выходит на сцену после вас, в шесть пятнадцать. Мы проводим два конкурса одновременно, потому что часто один из конкурсантов оказывается… э-э-э… неспособным удержать дистанцию между собой и Охотниками».
– А малыш – для страховки?
– Мистер Джански? Да. Но все это вас не касается. Когда вы уйдете налево со сцены, вам дадут записывающее устройство размером примерно с пачку поп корна. Оно весит шесть фунтов. Вместе с ним вы получите шестьдесят пленок для клипов, каждая примерно по четыре дюйма. Все оборудование умещается в кармане пальто, не оттопыривая его.Это триумф современной технологии.
– Говно.
Виктор сжал губы.
– Как уже сказал вам Дэн, вы являетесь конкурсантом только для масс. На самом деле вы простой рабочий и должны видеть себя в этом свете. Капсулы с пленкой можно бросать в любой почтовый ящик, они будут доставлены нам экспресс-почтой и могут быть пущены в эфир в тот же вечер. Если вам не удастся отправлять два клипа в день, это повлечет приостановку платежа.
– Но за мной будут продолжать охотиться.
– Верно. Поэтому лучше посылайте пленки. Они не выдадут вашего местопребывания: охотники работают независимо от отдела трансляции.
У Ричардса были сомнения на этот счет, но он промолчал.
– После того, как вы получите снаряжение, вас проводят к уличному лифту. Он вывезет вас прямо на Рэмпарт Стрит. С этого момента вы предоставлены себе. – Он помолчал. – Есть вопросы?
– Нет.
– Тогда мистер Киллиэн хотел бы уточнить с вами еще одну маленькую денежную подробность.
Они вернулись назад, туда, где Дэн Киллиэн беседовал с Артуром М. Бернсом. Ричардс попросил еще Рути-Тут и получил его.
– Мистер Ричардс, – сказал Киллиэн, сверкая зубами. – Как вам известно, вы покидаете студию без оружия. Но это не означает что вы не можете вооружиться честными или нечестными способами. Боже упаси! Нет. Вы – или ваши наследники – получат дополнительно по сто долларов за каждого Охотника или представителя закона, с которым вам случится разделаться…
– Знаю, можете не рассказывать, – сказал Ричардс. – Это очень зрелищно. Киллиэн удовлетворенно улыбнулся.
– Как вы проницательны. Да. Однако постарайтесь не продырявить невинных прохожих. Это не этично.
Ричардс ничего не ответил.
– Другой аспект программы…
– Доносчики и независимые операторы. Знаю.
– Они не доносчики, они добропорядочные граждане Северной Америки. – Трудно было сказать, подлинной или ироничной была боль в голосе Киллиэна. – Во всяком случае, каждого, кто заметит вас, ждет вознаграждение. Наводчик со свидетелями получает сто нью-долларов. Наводка, в результате которой происходит убийство, оплачиваетсятысячью. Независимым операторам мы платим по десять долларов за фут и выше…
– Удалиться на живописную Ямайку на деньги, полученные за кровь, – воскликнул Ричардс, широко раскинув руки. – Ваша фотография появится в стерео-еженедельнике. Вы станете кумиром миллионов. Просто Собственноручно напишете все подробности.
– Довольно, – спокойно отпарировал Киллиэн.
Бобби Томпсон полировал ногти; Виктор вышел, и было слышно как он кричал на кого-то по поводу угла наклона камеры. Киллиэн нажал кнопку.
– Мисс Джонс? Он готов для вас, моя сладкая. – Он встал и вновь предложил свою руку. – Теперь грим, мистер Ричардс. Потом будет установка освещения. Вас поместят закулисами, и мы не увидимся до вашего выхода. Итак… – Все было великолепно, – ответил Ричардс. Руку он отверг.
Мисс Джонс вывела его. Было 2. 30.
…Минус 081Счет продолжается…
Ричардс стоял сбоку в окружении двух полицейских, слушая, как публика в студии отчаянно аплодировала Бобби Томпсону. Он нервничал. Он осмеивал себя за это, но факт оставался фактом. Насмешки не уменьшали нервозности. Было 6:01.
– Сегодняшний претендент, находчивый и сильный, живет к югу от Канала в нашем родном городе, – говорил Томпсон. Кадр сменился фотографией Ричардса в мешковатой серой блузе, сделанной скрытой камерой несколько дней назад. Фон был похож на зал ожидания
На шестом этаже. Фотография отретуширована, подумал Ричардс, чтобы глаза казались более глубоко посаженными, лоб ниже, щеки более впалыми. Его рту было придано глумливое выражение кистью какого-то техника. В целом Ричардс на экране вызывал ужас – урбанистический ангел смерти, грубый, не слишком умный, но обладающий примитивной звериной хитростью. Пугало для обитателя хороших кварталов Города.
– Это Бенджамин Ричардс, двадцать восемь лет. Запомните его лицо! Через полчаса он будет рыскать по городу. Подтвержденное свидетельство о его местопребывании принесет вам сто нью-долларов! Если ваше свидетельство приведет к убийству, это принесет вам тысячу нью-долларов!
Мысли Ричардса были далеко, реальность мощно обрушилась на него.
– …а вот женщина, которая получит вознаграждение Бенджамина Ричардса, если и когда он погибнет!
Изображение сменилось фотографией Шейлы… но и здесь поработала кисть, водимая на этот раз более тяжелой рукой. Результат был ужасен. Милое, не слитком красивое лицо превратилось в лицо грубой безвкусной неряхи. Толстые надутые губы, глаза, блестящие от жадности, намек на двойной подбородок, спускающийся на обнаженную грудь.
– Сволочь! – проскрежетал Ричардс. Он рванулся вперед, но сильные руки удержали его. – Не кипятись, приятель. Это всего лишь картинка. Через минуту его наполовинувывели, наполовину вытащили на сцену.
Реакция публики была мгновенной. Студия наполнилась визгливыми выкриками
– Вон! Накрутить ему хвост!
– Убирайся, подонок!
– Убить его! Убить сволочь! На, выкуси! Убирайся вон!
Бобби Томпсон успокаивающе поднял руки и ласково попросил тишины.
– Давайте выслушаем, что он может нам сказать.
Публика успокоилась, хотя и неохотно. Ричардс стоял под ярким светом, как бык с опущенной головой. Он знал, что излучает именно тот ореол ненависти и вызова, которыйот него ожидали, но ничего не мог поделать.
Он уставился на Томпсона тяжелым взглядом своих покрасневших глаз.
– Кто-то съест свои яйца за фотографию моей жены, – произнес он.
– Говорите громче, говорите громче, мистер Ричардс! – воскликнул Томпсон с должным оттенком презрения. – Никто вас не тронет… По крайней мере, пока.
Из публики полетели новые выкрики и истерическая брань.
Ричардс вдруг резко развернулся лицом к ним, и они замолчали, как от удара. Женщины глазели на него с испуганным, смешанным с желанием выражением. Мужчины усмехались с кровной ненавистью во взгляде.
– Сволочи! – Он закричал. – Если вам нравится видеть, как умирают такой страшной смертью, почему бы вам не перерезать друг друга?
Его последние слова потонули в воплях. Некоторые люди из публики (возможно, им заплатили) пытались прорваться на сцену. Их сдерживала полиция. Ричардс стоял к ним лицом, сознавая, как это выглядело.
– Спасибо вам, мистер Ричардс, за урок мудрости. – Презрение стало более ощутимым, и толпа, почти смолкнувшая, жадно пожирала его. – Не поделитесь ли вы с публикой, сидящей здесь в студии и у себя дома, сколько вы рассчитываете продержаться?
– Я хочу сказать всем здесь в студии и у себя дома, что это не моя жена! Это была дешевая подделка…
Толпа заглушила его. Вопли ненависти достигли почти лихорадочного накала. Томпсон подождал, минуту, чтобы они утихли, и повторил:
– Сколько вы надеетесь продержаться, мистер Ричардс?
– Я надеюсь протянуть все тридцать дней, – холодно ответил Ричардс. – Не думаю, что у вас есть кто-нибудь, чтобы справиться со мной.
Снова вопли. Поднятые кулаки. Кто-то бросил помидор.
Бобби Томпсон вновь обратился к публике:
– С этими последними словами дешевой бравады мистер Ричардс сойдет со сцены. Завтра в полдень охота начинается! Запомните его лицо! Оно может оказаться рядом с вами в пневмобусе… на самолете… перед стереовитриной… на местном килбольном стадионе. Сегодня он в Хардинге. Может быть, завтра – в Нью-Йорке? В Бойсе? В Альбукерке? В Колумбусе? Тайком прокрадывается в ваши дома? Донесите на него!
– ДАА!!!
Ричардс вдруг сделал непристойный жест – обеими руками. На этот раз никак нельзя было подумать, что рывок на сцену симулирован. Ричардса быстро вытолкали через левый выход прежде, чем они успели разорвать его на куски перед камерой, лишив таким образом Систему предстоящего пикантного репортажа.
…Минус 080Счет продолжается…
В боковом помещении Киллиэн корчился от удовольствия.
– Прекрасное выступление, мистер Ричардс! Прекрасное! Черт, если бы я мог дать вам премию. Этот жест… великолепно!
– Наша цель доставлять удовольствие, – сказал Ричардс. Изображение на мониторах растворялось, уступая место рекламе. – Дайте мне проклятую камеру и идите на…
– Последнее не обещаю, – осклабился Киллиэн, – а камера вот.
Он взял ее из рук техника, ласково баюкающего ее…
– Со всем оборудованием и готова для съемки. А здесь пленки. – Он протянул Ричардсу маленькую, на удивление тяжелую продолговатую коробочку, завернутую в промасленную ткань.
Ричардс бросил камеру в один карман, пленки – в другой.
– О'кей. Где лифт?
– Не так быстро, – остановил его Киллиэн. – У вас есть минута… даже двенадцать, строго говоря. Ваш двенадцатичасовой дрейф начинается официально в шесть тридцать.
Снова раздались вопли ненависти. Оглянувшись через плечо, Ричардс увидел на экране Лоулина. Его сердце забилось в сочувствии.
– Вы мне нравитесь, Ричардс, и я думаю, вы себя хорошо покажете, – начал Киллиэн. – У вас есть некий грубый стиль, которым я бесконечно восхищаюсь. Видите ли, я коллекционер. Пещерное искусство и древнейшая культура Египта – область моих интересов. Вы больше напоминаете пещерное искусство, чем мои египетские урны, но дело не в этом. Я хотел бы сохранить вас – для коллекции, если угодно, – как собирают и хранят пещерные рисунки Азии.
– Беги, хватай запись колебаний моего мозга, сволочь. Она есть в досье.
– Я хотел бы дать вам небольшой совет, – продолжал Киллиэн, не обращая внимания на его слова – У вас нет никакого реального шанса, его и не может быть, когда вся нация охотится за одним человеком, а Охотники обладают невероятно сложным оборудованием и подготовкой. Но если вы затаитесь, вы протянете дольше. Используйте лучше свои ноги, чем любое оружие, которое вам удастся заполучить. И держитесь поближе к своим. Он поднял палец, чтобы подчеркнуть значение своих слов. – Добропорядочные граждане, сидящие там, ненавидят вас за смелость. Вы для них символ нашего темного и расколотого времени. То, что происходило там, было не только шоу и специально подобранная публика. Они ненавидят вас за смелость. Чувствуете это?
– Да, – ответил Ричардс. – Я-то понял. Я их тоже ненавижу.
Киллиэн улыбнулся.
– Поэтому они вас убивают. – Он взял Ричардса за локоть; пожатие было неожиданно крепким. – Сюда.
Позади них Бобби Томпсон ощипывал Лоулина к полному удовлетворению публики.
Вниз по белому коридору, шаги эхом отдавались в пустоте – один. Совсем один. Один лифт в конце коридора.
– На этом месте мы расстанемся, – произнес Киллиэн. – Скоростной лифт на улицу. Девять секунд.
Он предложил руку – в четвертый раз, и вновь Ричардс отверг ее. Все же он помедлил.
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида