Речел уже закончила разбирать вещи, когда он поднялся наверх. Блузки лежали на кровати, нижнее белье висело на спинках стульев, чулки – на дверной ручке. Туфли, словно солдаты на параде, выстроились под окном. Речел собиралась медленно, но действовала последовательно. Однако, Луис видел, что Речел такими темпами потребуется как минимум три дня (а может, и все четыре). У Луиса возникло желание поговорить с ней об этом, но вместо этого он просто стал помогать ей.
– Луис, – сказала она, когда они уже укладывали последний чемодан (Луис сидел на чемодане, а Речел пыталась застегнуть замки), – ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать?
– Во имя бога, дорогая, о чем ты?
– Не знаю, о чем. – ровно сказала она. – Вот поэтому и спрашиваю.
– Как ты думаешь, что я собираюсь делать? Отправлюсь в бордель? Пойду по рукам? Что?
– Не знаю… Но все равно, поездка в Чикаго кажется мне неправильной. У меня такое ощущение, что ты просто пытаешься избавиться от нас.
– Речел, это смешно! – яростно и немного сердито возразил Луис. Даже в таком положении, как сейчас, он досадовал, что она заметила его ложь с такой легкостью.
Речел безнадежно улыбнулась.
– Ты никогда не умел хорошо лгать, Луис.
Он снова запротестовал, но она его перебила.
– Элли приснилось, что ты умер, – сказала она. – В прошлую ночь она проснулась с криками, и я подошла к ней. Я прилегла рядом с ней и проспала так два или три часа, а потом вернулась назад, к тебе. Элли сказала, что во сне видела тебя сидящим за кухонным столом. Глаза твои были открыты, но она знала: ты мертв. И еще она сказала, что еще раньше слышала крики Стива Мастертона, пытавшегося тебя остановить.
Луис испуганно посмотрел на жену.
– Речел, – наконец сказал он. – Умер ее брат. Естественно, что во сне она видит других членов семьи…
– Подозреваю, ее сны нечто большее. То, как она рассказала мне.., детали.., мне показалось, это пророческий сон.
Речел слабо усмехнулась.
– Может, так все и случится…
– Да, может, и так, – сказал Луис. «Кажется, это и впрямь пророчество».
– Пойдем в кровать, – попросила Речел. – Валлиум больше не действует, а я не хочу быть одна. Я боюсь. Последние дни меня мучают кошмары.
– Кошмары?
– Сны о Зельде, – просто сказала Речел. – Я вижу их последние несколько ночей.., с тех пор, как умер Гадж. Когда я засыпаю, появляется она. Она говорит, что скоро придет ко мне, и в этот раз доберется до меня. Они вместе доберутся до меня: она и Гадж и отомстят за то, что я позволила им умереть.
– Речел, это…
– Я знаю. Только сон. Нормальные сны… Но все равно, пойдем спать вместе, и пусть эти сны растаят, когда ты будешь рядом.
* * *
Они лежали вместе в темноте, забившись в угол Луиса.
– Речел, ты не спишь?
– Да.
– Я хочу у тебя спросить…
– Ну?
Луис заколебался. Он не хотел снова причинить жене боль, но ему нужно было выяснить.
– Ты помнишь, как мы испугались за малыша, когда ему только исполнилось девять месяцев? – наконец спросил он.
– Да. Да. Конечно. А почему ты спрашиваешь? ..Когда Гаджу только исполнилось девять месяцев, Луис начал волноваться относительно размера черепа своего сына. Луис сверился с диаграммами, на которых был обозначен нормальный размер черепа ребенка в первые месяцы после рождения. За четыре месяца череп Гаджа прошел большую часть кривой развития за год, а потом даже опередил положенный график. У Гаджа не было проблем, он свободно поднимал голову (теперь-то со смертью Гаджа проблема и вовсе исчезла), но тогда Луис, на всякий случай, отвез сына к нейрологу Джорджу Тариффу, который, возможно, был лучшим нейрологом на Среднем Западе. Речел хотела знать, что не так, и Луис сказал ей правду: он боялся, что Гадж гидроцефалик. Лицо Речел тогда очень побледнело. Она стала печальной.
– Он кажется мне вполне нормальным, – сказала она мужу. Луис кивнул.
– И мне тоже. Но я не хочу игнорировать тревожный сигнал.
– Да, ты не должен, – сказала она. – Мы не должны!
Тардифф смерил череп Гаджа и нахмурился. Потом тыкнул двумя пальцами ребенку в лицо – проверка реакции. Гадж отпрянул. Тардифф улыбнулся. У Луиса чуть отлегло от сердца. Тардифф дал Гаджу подержать мяч. Гадж некоторое время держал его, а потом уронил. Тардифф вернул мяч ребенку, глядя в глаза Гаджу. Гадж следил за мячом.
– Я скажу, что пятьдесят пять процентов за то, что он – гидроцефалик, – позже, в своем кабинете сказал Тардифф Луису. – Но, может быть, это просто какая-то страннаяособенность. Если даже с ним что-то не то, болезнь пока слабо выражена. Ребенок выглядит нормальным. Недавно разработанная операция может решить проблему.., если, конечно, такая проблема существует.
– Хирургическая операция на мозгу? – сказал Луис.
– Мозг затрагивается минимально.
Луис начал изучать этот вопрос после того, как встревожился из-за размера головы Гаджа. Операция на мозгу, в результате которой можно было отлить излишек мозговой жидкости, не казалась ему такой уж опасной. Но он молчал, решив для себя: лучше, если операции и вовсе не будет.
– Конечно, – продолжал Тардифф, – существует возможность того, что ваш сын уже в девятимесячном возрасте (раньше операцию делать нельзя) будет иметь чересчур большую голову и тогда операцию будет делать поздно. Понимаете?
Луис понимал.
Гадж провел ночь в Христианском Госпитале. Ему сделали полную анестезию. Его головку упрятали в специальное приспособление, которое выглядело словно сушилка для одежды. Речел и Луис ждали внизу результатов полного исследования, а Элли провела день с бабушкой и дедушкой, смотрела «Сезам Стрит» часа три без остановки по видео.Для Луиса это были долгие, серые часы, когда он сидел и представлял себе возможные неудачные варианты операции. Смерть от анестезии; смерть во время операции. Гадж мог стать дебилом из-за гидроцефалии или эпилептиком… Он мог ослепнуть… Ох, да могло случиться все, что угодно. «Полный комплект болезней», – подумал Луис, вспомнив. – «А ведь я же всего-навсего простой терапевт».
Около пяти в комнату для родителей зашел Тардифф. У него с собой было три сигареты. Одну он сунул в рот Луису, вторую вручил Речел (она была слишком изумлена, чтобы возражать), а третью закурил сам.
– Ваш ребенок в порядке. Никакой гидроцефалии.
– Слава богу, – сказала Речел и одновременно засмеялась. – Я буду курить, пока не вытошнит!
Усмехнувшись, Тардифф дал всем прикурить. «Тогда Бог спас Гаджа чтобы принести его в жертву 15 шоссе, доктор Тардифф», – подумал Луис.
– Речел, если бы он был гидроцефаликом.., ты любила бы его?
– Что за странный вопрос, Луис?
– Да или нет?
– Любила бы, конечно. Я не могла бы не любить Гаджа.
– Даже если бы он превратился в дегенерата?
– Да.
– И ты не захотела бы отдать его в приют?
– Нет, не захотела бы, – медленно ответила Речел. – Я уверена, с теми деньгами, что ты сейчас зарабатываешь, мы смогли бы подыскать ему какое-то по-настоящему хорошее место.., но все же думаю, я хотела бы, чтобы он остался с нами, если бы мы смогли… Луис, почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что я думал о твоей сестре Зельде, – сказал он, хоть и сам был удивлен столь очевидным ответом. – Не думаю, чтобы ты смогла через это пройти.
– Такого не будет, – сказала она немного удивленно. – Гадж., ладно Гадж – это Гадж. Он наш сын и это все меняет. Я бы точно смогла. Я уверена. Я бы решила.., а ты бы отправил его в лечебницу? В место вроде Пинленда?
– Нет.
– Тогда давай спать. – Хорошая идея.
– Мне кажется, сейчас я смогу заснуть, – сказала она. – Я хочу, чтоб этот день, наконец, кончился.
– Аминь! – сказал Луис.
Через некоторое время, сонным голосом Речел позвала Луиса:
– Ты в порядке, Луис.., такие сны и кошмары?..
– В порядке, – прошептал он и поцеловал ее в лоб. – Теперь спи.
«Сны Элли выглядят словно пророчество».
Он еще долго не мог заснуть и перед тем, как ему это все же удалось, изогнутая кость Луны уже появилась в окне у него над головой.
Глава 43
Следующий день выдался теплым, и Луис вспотел, перетаскивая багаж Речел и Элли, получая их билеты. Он полагал, что должен сделать им на прощание какой-то подарок, и почти не чувствовал боли в сердце от того, что отправлял свою семью на самолете в Чикаго.
Элли ушла в себя, и вела себя немного странно. Несколько раз за утро Луис замечал, что выражение лица девочки странно задумчиво.
«Словно у нее сработал глубоко запрятанный комплекс», – сказал он сам себе.
Елена ничего не сказала родителям, когда узнала, что вместе с мамой отправляется в Чикаго, и, возможно, пробудет там до конца лета, но прежде чем отправиться в путь, ей надо позавтракать («Кокао Беарс»). После завтрака она молча поднялась наверх и надела платье и туфли, которые выбрала для нее Речел. Фотографию с Гаджем, сидящим на санках, она потащила с собой в аэропорт. Она спокойно сидела на одном из пластиковых кресел в зале, пока Луис отстоял очередь и, наконец, получил их билеты, грузовыеи посадочные талоны.
Мистер и миссис Голдмены приехали за сорок минут до начала посадки. Ирвин Голдмен выглядел опрятно (даже не потел) в кашемировом пальто на подкладке, несмотря на восемнадцать градусов тепла. Он отправился к столу фирмы «Авис», сдать ключи от машины, которую они брали напрокат, а Дора Голдмен подсела к Речел и Элли.
* * *
Некоторое время Луис и Голдмен просто изучали друг друга. Луис опасался, что начнется реприза о моем эго, но ничего подобного не случилось. Голдмен удовлетворился тем, что пожал руку Луису и тихо поздоровался, растерянным взглядом наградил он своего зятя, и Луис понял, что этот человек уже с утра изрядно выпил.
Они поднялись на эскалаторе и присели в зале ожидания, почти не разговаривая. Дора Голдмен, нервничая, теребила в руках роман Эрика Йонга, но так и не открыла его. Она по-прежнему немного нервно поглядывала на фотографию, которую держала в руках Элли.
Луис спросил дочь, не хочет ли она прогуляться с ним к киоску, выбрать что– нибудь почитать, чтоб ей было не скучно на борту самолета.
Элли задумчиво посмотрела на отца. Луису это не понравилось. Он разнервничался.
– Тебе будет хорошо с дедушкой и бабушкой, – сказал он, когда они немного отошли.
– Да, – согласилась девочка. – Папочка, а я не стану как ленивый офицер? Анди Пасиока рассказывал о ленивом офицере и о том, как тот ходил в школу шкиперов…
– Не волнуйтесь об этом, – сказал отец. – Я позабочусь о школе, так что ты потом без всяких проблем перейдешь во второй класс.
– Я на это рассчитываю, – серьезно заметила Элли. – Я никогда не училась во втором классе, только в первом. Я не знаю, как это: учиться во втором классе. И, наверное,там будут задавать домашние задания?
– Все будет хорошо.
– Папа, а тебе наплевать на деда?
Луис уставился на дочь.
– Почему во всем мире именно у меня.., ты думаешь, я не люблю деда?
Элли пожала плечами, словно это не так уж сильно и интересовало ее.
– Когда ты говоришь с ним, ты выглядишь так, словно тебе на него плевать.
– Элли, нехорошо так говорить.
– Извини.
Она наградила отца странным, обреченным взглядом, а потом повернулась к рядам книг: Марсер Майер, Мориц Сендак, Ричард Скорри, Беатрис Поттер и другие известные имена, в том числе доктор Сеусс. «Как эти детские писатели все понимают? Откуда они так много знают о детях? Что знает Элли? Какое это влияние на нее оказывает? Элли, что ты прячешь за маской, надетой сейчас на твое бледное, маленькое личико? Плевать на него.., о, Господи!»
– Могу я взять это, папочка! – девочка держала в руках книгу доктора Сеусса и еще одну книгу, которую Луис последний раз видел в раннем детстве, – историю о Маленьком Черном Самбо и о том, как в один прекрасный день тигры приобрели свои полоски.
«Я думал, они уже не издают эти книги», – ошеломленно подумал Луис.
– Да, – ответил он дочери, и они встали в очередь в кассу. – Твой дед и я хорошо относимся друг к другу, – сказал он и подумал об истории, которую рассказала ему его мать: если женщина по-настоящему хочет, она «находит» ребенка. Он вспомнил, как глупо и опрометчиво пообещал себе, что никогда не будет врать собственным детям. За последние несколько дней он превратился в опытного лжеца, он сам это чувствовал, но он не хотел думать об этом сейчас.
– Угу, – только и сказала Элли и замолчала. Это молчание показалось Луису очень тяжелым. Чтобы разрушить его, он спросил:
– Как ты думаешь, тебе будет хорошо в Чикаго?
– Нет.
– Нет? Почему нет?
Она снова печально посмотрела на него.
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида