Майло Прессман в бейсбольной кепочке, весь в поту и с перекошенной от злобы физиономией, подбежал к загородке, крича:
— Эй, вы, паршивцы! Не смейте дразнить пса! Слышите, что я вам говорю? Сейчас же перестаньте!
— Куси меня, Чоппи! — не унимался Тедди, прыгая за загородкой с голой задницей? — Куси меня за попу! — Ну же, давай!
Ей-Богу, такого дурного пса я в жизни не встречал. Чоппер забегал кругами, не переставая завывать и, очевидно, собираясь с силами, а затем, разогнавшись до скорости миль тридцать в час, ринулся прямо на ограду. Хотите верьте, хотите нет — пес налетел на металлическую решетку с такой силой, что та, издав звук лопнувшей струны, чуть-чуть не сорвалась со столбов-опор. Из пасти Чоппера вырвался сдавленный рык, глаза его закатились, он сотворил в воздухе нечто вроде салъто-мортале, после чего шлепнулся на спину, подняв столп пыли. Несколько мгновений он лежал без движения, затем стал потихоньку отползать со свесившимся из пасти языком.
После этого Майло окончательно потерял голову. Физиономия его стала какой-то сливовой, и даже белки глаз побагровели. Все еще сидя в пыли с разорванными на коленях джинсами и колотящимся от только что пережитого ужаса сердцем, я подумал, что хозяин был сейчас поразительно похож на своего пса.
— Я знаю тебя! — заорал Майло. — Ты Тедди Душан! Я всех вас знаю, гаденыши! Это надо же, сотворить такое с бедной псиной… Вот я вас сейчас!
— Ага, попробуй, — крутил задницей Тедди. — Давай, лезь сюда к нам, жопа, а мы посмеемся!
— Что-о-о?! Как ты меня назвал? — не веря своим ушам, взревел Майло.
— ЖОПА! — с каким-то непонятным сладострастием повторил Тедди. — ГОВНА КУСОК! ХРЕН СТАРЫЙ! ЛЕЗЬ СЮДА, ЛЕЗЬ! — Тедди разошелся не на шутку: глаза его горели, кулакисжались, пот стекал по лицу. — ЧТО, НЕ МОЖЕШЬ? ТЫ ТОЛЬКО СПОСОБЕН НАУСЬКИВАТЬ СВОЮ СРАНУЮ ПСИНУ НА ЛЮДЕЙ? ДАВАЙ, ЛЕЗЬ К НАМ!
— Ах, сопляк паршивый! Ну, подожди, твоя мамаша будет отвечать перед судьей за то, что довел моего песика до инфаркта!
— Как-как ты меня обозвал? — зловеще прошипел Тедди, переставая прыгать и скакать. Глаза его расширились, а кожа приобрела свинцовый оттенок.
Обозвать-то его Майло успел уже по-всякому, но лишь одно ругательство попало в цель (меня не перестает поражать способность людей находить самое больное место у тех, кого хотят обидеть или оскорбить), и это было ОТРОДЬЕ ПСИХОПАТА. Поняв, что попал в точку, Майло повторил с ухмылкой:
— Думаешь, я не знаю, что твой папаша ШИЗИК? Недаром его заперли в психушку… И сынок такой же, ненормальный. Яблочко от яблони…
— ЗАМОЛКНИ, МАТЬ ТВОЮ!.. — взвизгнул Тедди, не помня себя от бешенства. — ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ НАЗОВЕШЬ МОЕГО ОТЦА ПСИХОПАТОМ, Я ТЕБЯ ПИДОР ВОНЮЧИЙ, К ЕДРЕНОЙ МАТЕРИ ПРИШЬЮ!
Такого мне от Тедди слышать еще не доводилось.
— Психопат, психопат, — жал на больное место Майло. Отродье психа и сам псих. Чудило грешное!
Видя, что дело заходит слишком далеко, Верн с Крисом перестали хохотать, но когда Тедди обозвал матушку Майло старой мандавошкой, снова грохнули.
— Хватит… — стонал Крис, суча ногами и перекатываясь со спины на живот, — сейчас лопну со смеху, перестань, Тедди…
Очухавшийся Чоппер заковылял к хозяину. Вид у него был как у боксера после нокаута. Тем временем Тедди и Майло, разделенные лишь сеткой, продолжили дискуссию:
— Не смей трогать моего отца, подонок гребаный! — орал Тедди. — Мой отец в Нормандии воевал.
— Ага, а сейчас он где? — Не унимался Майло. — Ну, ты, сопляк четырехглазый, скажи, где твой папаша! В дурдоме, да? В ДУРДОМЕ, ВОТ ОН ГДЕ!
— Ну, все, — выдохнул Тедди, — сейчас я буду тебя кончать.
С этими словами он полез на загородку. Майло осклабился, но на всякий случай сделал шаг назад, приговаривая:
— Давай, давай, иди сюда, молокосос…
— Стой! — заорал я, хватая Тедди за джинсы и оттаскивая от загородки.
Как и в прошлый раз у насыпи, мы с ним покатились кубарем. Внезапно Тедди двинул мне коленом между ног. Вы когда-нибудь получали между ног коленом? Тогда вы знаете, что это за дикая боль. И тем не менее, Тедди я не выпустил.
— Пусти! — уже не вопил, а выл он, напрасно пытаясь вырваться, — пусти меня сейчас же, Горди! Я никому не позволю оскорблять своего старика. ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ, ГОРДИ,ОТПУСТИ МЕНЯ!
— Ты что, не понимаешь, что он только этого и ждет? — кричал я ему в ухо. — Ему того и надо, чтобы ты перелез через загородку — тогда он вышибет из тебя мозги, а потом вызовет полицию.
— Что-что? — очнулся Тедди при упоминании полиции.
— Пусти его, парень, — сказал Майло, снова подходя к решетке и сжимая кулачищи. — Пусть сам ответит за свои слова. Мужчины должны драться один на один.
— Ну разумеется, — усмехнулся я, — вот только вы с ним в разном веса: Тедди легче фунтов этак на пятьсот.
— Так-та-а-ак, — с угрозой протянул Майло, а я ведь и тебя знаю. Твоя фамилия Лашанс, да? — Он показал на Криса с Верном, которые, наконец оправившись от приступа смеха, поднялись с земли. — А это Крис Чамберс, и с ним один из этих дебилов, братьев Тессио. Так вот, ваши отцы получат вызов в суд, кроме, разумеется, вот этого шизика, у которого папаша в дурдоме. Вы все несовершеннолетние правонарушители, и место вам в исправительной колонии. Туда вы и отправитесь, все четверо!
Он стоял, широко расставив ноги, грозя нам кулаком, глаза при этом у него были словно щелки. Чего он добивался: чтобы мы попросили у него прощения или, может, выдали ему Тедди, чтобы он на него натравил своего Чоппера?
Крис ответил ему своим коронным жестом: сложил большой и указательный пальцы буквой О и сплюнул сквозь нее. Верн, хмыкнув, посмотрел на небо. Тедди сказал:
— Пойдем, Горди, отсюда, пока я не сблевал от одного вида этой жопы…
— Посмотрим, маленький ублюдок, как ты у констебля запоешь, — прошипел Майло.
— Мы слышали, что вы тут говорили про его отца, — оборвал я его, — мы будем свидетелями, если что… И еще: вы натравили на меня собаку, а это противозаконно.
Майло явно не ожидал такого оборота.
— Ты проник в закрытую зону, — неуверенно пробормотал он.
— Ни фига подобного! Свалка — не частная собственность.
— Ты перелез через ограду.
— Конечно, перелез, после того, как вы натравили на меня пса, — возразил я, надеясь, что Майло не видел, как я сначала перелез внутрь. — А что мне оставалось делать? Стоять столбом и дожидаться, пока он разорвет меня на мелкие кусочки? Ладно, пошли, ребята. Вонь тут стоит просто невыносимая…
— В колонию вас всех, — пообещал еще раз Майло, однако без прежней убежденности в голосе. — Таким умникам, как вы, там только и место.
— Мне просто не терпится заявить в полицию, как он обозвал героя войны психопатом, — бросил Крис через плечо, отходя от загородки. — А где во время войны были вы, мистер Прессман, а?
— НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО! — рявкнул Майло. — ВЫ МНЕ ОТВЕТИТЕ ЗА МОЕГО ПСА!
— Засунь своего пса знаешь куда… — огрызнулся напоследок Верн, карабкаясь по железнодорожной насыпи.
— Вот погодите, доберусь я до вас! — крикнул Майло нам вдогонку уже совсем без энтузиазма.
Тедди не мог не ответить ему неприличным жестом. Когда мы забрались на насыпь, я обернулся: крупный мужчина в бейсбольной кепочке стоял с собакой возле загородки и что-то продолжал кричать нам вслед. Внезапно я почувствовал к нему что-то вроде жалости: он напоминал второгодника-переростка, запертого по ошибке на школьной спортивной площадке, орущего, чтобы его выпустили. Он поорал еще немного, а затем либо заткнулся, либо мы отошли уже слишком далеко. Так или иначе, больше в тот день мы не видели ни Майло, ни его Чоппера.
13
После довольно бурных восторгов (в которых, впрочем, ощущалось некоторое смущение) по поводу того, как мы великолепно проучили Майло Прессмана, я поведал об инциденте, происшедшем в магазинчике «Флорида». Вслед за этим наступило продолжительное молчание: каждый из нас по-своему переживал оба эпизода.
Я, к примеру, сделал вывод, что судьба предупреждала нас не напрасно (помните историю с монетками), хоть все могло и обернуться гораздо хуже: не хватало еще, чтобы мои предки, не успев потерять одного сына, были вынуждены навещать второго в исправительной колонии. Их бы это окончательно убило… Ведь Майло, не будь он таким тупым, мог запросто догадаться, что я действительно перелез через загородку, тем самым нарушив право собственности, неважно, частной или общественной. А раз так, он, вероятно, имел полное право не только отвести меня в полицию, но и натравить своего пса-идиота, который, даже не будучи тем монстром, каким его изображали, вполне мог изорвать мне в клочья не только джинсы, но и кое-что еще. Все это показывало, что денек сегодня выдался поистине несчастливым. Быть может, сам Господь предостерегал нас таким образом от нашей затеи? В конце концов, что это за цель у нас — полюбоваться на раздавленного поездом мальчишку?
Как бы то ни было, мы были в пути, и ни один из нас не собирался возвращаться…
Мы уже почти добрались до моста через реку, когда Тедди внезапно разрыдался. Именно разрыдался. Так это было неожиданно для нас и настолько его слезы были горькими,словно внутри него лопнула некая туго натянутая струна. Это было как гром среди ясного неба: только что он спокойно, быть может, чуть задумчиво шагал рядом и вдруг медленно опустился на шпалы, весь как-то сжался, закрыл ладонями то, что осталось у него от ушей, и принялся рыдать, судорожно всхлипывая.
Мы остановились, пораженные. Это не были слезы боли, когда тебя, к примеру, сбивают с ног во время игры или ты на полном ходу врезаешься на велосипеде в столб. Точнее говоря, физической боли Тедди, безусловно, не испытывал.
Слегка напуганные, мы на всякий случай отошли немного от него и стали наблюдать за ним, не зная, что в таких случаях надо делать.
— Эй, дружище… — неуверенно произнес Верн. Мы с Крисом в надежде посмотрели на него: обычно, «Эй, дружище!» было неплохим началом, однако больше ничего Верн из себя выдавить не смог.
Тедди всем телом наклонился вперед и закрыл ладонями лицо, словно правоверный магометанин во время молитвы. Нам, однако, было не до смеха…
Наконец, рыдания немножечко ослабли, и Крис приблизился к нему. Мне уже приходилось отмечать, что Крис в нашей компании был самым крутым (может, полагал я, и покруче Джейми Гэлланта), но он еще был и самым лучшим утешителем и миротворцем. К таким делам он обладал просто потрясающими способностями. Сколько раз мне доводилось наблюдать, как он подсаживался к абсолютно незнакомому пацану с разбитыми коленками и начинал заговаривать ему зубы, болтая о чем угодно — о скором приезде цирка или недавнем показе «Собаки Баскервилей» по телевизору, пока малыш не забывал напрочь о своих ранах. Да, к таким вещам у Криса был талант. Хотя, может, и для этого необходимо быть крутым.
— Послушай, Тедди, — проговорил он, — какого дьявола ты обращаешь внимание на то, что эта толстожопая скотина наплела про твоего отца? Нет, ты подумай сам, подумай! От его слов что-нибудь изменилось? Хоть что-нибудь? Тедди резко качнул головой. Не изменилось-то, конечно, ничего, но слышать такое, то, о чем он, вероятно, думал сотни раз, чего он подсознательно страшился более всего на свете… Нет, для Тедди это было ужасно.
— Что, разве твой отец не воевал в Нормандии? — продолжал Крис, сжимая потные ладони Тедди. — Ведь воевал же, правда? — Тедди, все еще рыдая, резко закивал. — А этожирное дерьмо? Он, думаешь, хоть раз в жизни нюхал порох?
Тедди снова покачал головой.
— Что может знать он о твоем отце?
— Н-ничего, — всхлипнул Тедди, — и все-таки…
— Разве они с твоим отцом были приятелями?
— НЕТ! — воскликнул Тедди с каким-то ужасом и одновременно со злостью. Сама эта мысль показалась ему кощунственной.
В правом ухе Тедди, сейчас не закрытом волосами, я заметил кнопку слухового аппарата — предмет гораздо более привлекательный, нежели само ухо. Надеюсь, вы поймете,о чем это я.
— Что бы там не произошло между тобой и твоим стариком, — продолжал Крис спокойным, убедительным тоном, — это не касается абсолютно никого, кроме вас двоих, а уж тем более этой грязной свиньи.
Тедди неуверенно кивнул. Боль немного утихла после таких простых и в то же время поразительно наглядных доводов Криса. Надо будет все это обдумать («Отродье психопата!?», — пронеслось у него в голове), но только позже, не сейчас… У него будет время — долгими бессонными ночами.
Крис потряс его за плечо:
— Он же дразнил тебя, ты что — не понял? Хотел тебя выманить за загородку, а ты, чудило, рад стараться. Ни черта он о твоем старике не знает, кроме, может, сплетен, прихваченных в пивнушке. Да он просто козел, Тедди, обыкновенный вонючий козел. Выброси из головы, что он тебе наплел, договорились? Ну вот, молодец.
Рыдания отпустили Тедди. Он достал платок, вытер покрасневшие глаза и сел на корточки.
— Вот, я уже в порядке, — проговорил он, прежде всего стараясь убедить в этом самого себя. — Да, все нормально… — Он поднялся, нацепил на нос очки (прикрыл наготу лица, подумал я) и, вымучено засмеявшись, побренчал пальцами по губам. — Ну, вот, разнюнилась деточка, да? Так вы подумали?
— Ну нет, дружище, — нетвердо возразил Верн, — если б какой-то подонок принялся оскорблять моего отца…
— Ты бы выпустил из него кишки! — докончил фразу Тедди. — Так, да? Правильно я говорю, Крис?
— Правильно, — Крис хлопнул Тедди по плечу. — Когда-нибудь ты так и сделаешь, но не сейчас.
— А ты, Горди, как считаешь?
— Абсолютно верно, — заявил я, в душе же недоумевая такой чувствительности Тедди по отношению к отцу, который чуть его не убил, в то время как мне на моего старика было в общем-то наплевать, хоть он ни разу в жизни и пальцем меня не тронул, за исключением одного случая, когда я в три года достал из ванной синьку и принялся ее поедать.
Мы прошли по рельсам пару сотен ярдов, и Тедди вдруг сказал виноватым тоном:
— Простите меня, парни. Там, у изгороди, я вел себя как идиот. Все вам настроение испортил…
— Настроение у нас еще только будет испорчено, — внезапно заявил Верн. — На этот счет у меня нет никаких сомнений.
— Хочешь вернуться? — тут же отреагировал Крис.
— Н-нет… — нахмурившись, ответил Верн, — но все-таки… Я, честно говоря, не знаю, как это сказать… поймете ли вы меня… что-то нехорошее есть в том, что мы идем глядеть на труп, будто на экскурсию. — Взгляд его вдруг стал затравленным. — Признаться, я, кажется, немного трушу… Не понятно вам?
Не дождавшись ответа, Верн продолжал:
— Знаете, иногда меня мучают кошмары. Помните, Денни Нотон притащил как-то стопку старинных книжек про вампиров, расчлененные трупы и всякое такое дерьмо? Вот подобная мерзость мне и снится: то повешенный с позеленевшей физиономией и высунутым языком, то какая-нибудь гадость под кроватью, причем она так и норовит ухватить меня, допустим, за руку, если рука свесится во сне…
Мы закивали — с ним все было ясно. Детские кошмарики, страшные сны — кому же это не знакомо? Ни за что бы не поверил, если бы кто-то мне сказал тогда, что пройдет не так уж много времени, и я на описании таких вот «ужастиков» заработаю порядка миллиона долларов.
— Хуже всего то, что мне приходится молчать про эти страхи, чтобы мой любимый братец… ну, Билли, черти бы его взяли… не растрезвонил всем и каждому, какой я трус. А я вовсе не трус… — он с несчастным видом пожал плечами, — но мне бы не хотелось видеть того парнишку. Ведь если он и в самом деле настолько плох, то непременно мне приснится, и не раз…
Сглотнув, я посмотрел на Криса — во взгляде его было понимание. Он поощрительно кивнул Верну: давай, мол, дальше, выскажись — легче будет.
— В общем, я боюсь, что он не просто станет посещать меня в кошмарных снах, но будет прямо-таки преследовать меня, лежа там, под кроватью, в луже крови, изрезанный на куски, и тем не менее двигаясь, понимаете, двигаясь… Он будет пытаться меня схватить!
— Бог ты мой! — выдохнул Тедди, — у меня тоже бывают кошмары, но такое!..
— Я ничего не могу с этим поделать, — словно оправдываясь, проговорил Верн. — И все же мне почему-то кажется, что мы должны его увидеть. Понимаете, должны… Но… Не нужно относиться к этому как к забавному приключению.
— Да, — тихо сказал Крис, — пожалуй, ты прав.
— Вы ведь никому не расскажете? — В голосе Верна послышалась мольба. — Не о кошмарах, разумеется, — они у всех бывают, а о том, как я просыпаюсь от того, что кто-то будто бы притаился под кроватью. Никому, ладно? Ведь я уже не маленький…
Мы пообещали, что, ясное дело, не скажем никому, и снова воцарилось чуть неловкое молчание. Было только без четверти три, однако дьявольская жара и обилие чрезвычайных происшествий создавали впечатление, что времени прошло гораздо больше, а до Харлоу было еще далеко. Следовало поторапливаться, чтобы хоть как-то приблизиться к цели до наступления темноты.
Мы вышли к железнодорожному разъезду с установленным на высокой ржавой мачте семафором. Каждый попеременно попробовал попасть камешком в одно из его металлических, давно не крашенных крыльев, однако это никому не удалось. Где-то в половине четвертого впереди показался мост через Касл-ривер.
14
В 1960 году река в том месте достигала сотню ярдов в ширину, а может, даже больше. Не так давно я вновь посетил эти места и обнаружил, что Касл-ривер стала намного уже. Акак же иначе — столько заводов, фабрик, плотин понастроили вокруг за это время. Тогда же на всю длину реки — а она протекает через весь Нью-Гемпшир и добрую половину Мэна — было всего лишь три плотины, и раз в три года Касл-ривер выходила весной из берегов, заливая шоссе 136 в районе Харлоу или Дэнверса, а иногда и там, и там.
Сейчас, на исходе самого жаркого лета со времен Великой депрессии, река, как ни странно, ничуть не обмелела. Ее противоположный берег, поросший густым лесом, резко отличался от нашего. Высоченные сосны и ели казались голубоватыми в предвечерней дымке. Рельсы нависали над поверхностью воды на высоте примерно футов в пятьдесят, поддерживаемые толстенными деревянными сваями с деревянными же перекладинами. Вода была такой прозрачной, что, перегнувшись через перила, можно было запросто увидеть железобетонные плиты, установленные на глубине десять футов на дне реки и служившие фундаментом длинного и узкого моста. Впрочем, перегибаться через перила не было необходимости: вода виднелась сквозь зазоры шириной в четыре дюйма между перекладинами-шпалами. Расстояние между рельсами и краем моста не превышало восемнадцати дюймов: достаточно, быть может, чтобы увернуться от внезапно появившегося поезда, однако, если бы такое случилось, поток воздуха вполне мог сбросить зазевавшегося путника в воду или же на острые прибрежные камни, перила тут вряд ли помогли бы.
Стоя на берегу и разглядывая это ненадежное сооружение, все мы ощутили, как к горлу подкатывается страх, смешанный с неким задором — ведь одного такого путешествия через мост хватило бы, чтобы потом о нем рассказывать на протяжении нескольких недель… при условии, конечно, что путешествие окончится благополучно. В глазах Тедди я вновь заметил возбужденный блеск: держу пари, что на мост как таковой, ему сейчас было абсолютно наплевать. Наверняка он видел другой берег, там, в далекой Нормандии, куда ревущий прибой выбрасывал десятки тысяч «джи-ай». Они бежали по песку в своих высоких армейских ботинках, прыгая через мотки колючей проволоки, стреляя на ходу, швыряя гранаты в пулеметные гнезда, падая и снова поднимаясь в неукротимом порыве…
Мы подошли к месту, где насыпь заканчивалась и начинался собственно мост. Густой колючий кустарник покрывал откос, спускавшийся к самой воде, где меж огромных серых валунов каким-то образом пристроились несколько рахитичных елочек с торчащими наружу корнями.
Как я уже отмечал, вода в этом месте была еще совсем чистой: цепочка ткацких фабрик — основной источник загрязнения — начиналась в Касл-роке, ниже по течению. Дно реки просматривалось великолепно, и тем не менее, рыбой здесь и не пахло. Тот, кто хотел поймать хоть что-то в Касл-ривер, должен был подняться миль на десять вверх, в сторону Нью-Гемпшира. И даже в этом месте, кое-где у прибрежных камней можно было заметить хлопья пены цвета старой слоновой кости. Аромат от реки шел довольно специфический: вода пахла давно замоченным, но еще не выстиранным бельем. Тучи стрекоз откладывали здесь яйца безо всякой опаски — тут не водились даже пескари, не то что форель.
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида