– Я тоже. Одно только точно знаю – мне нужна помощь. Отчаянно нужна. Я взял две книги в несуществующей библиотеке, а теперь и эти книги больше не существуют. Я их потерял. Хотите знать, куда они в конечном итоге попали?
Наоми кивнула. Сэм указал налево, где двое мужчин вышли из кабины грузовика и начали его разгружать.
– Вон туда. На свалку. Их перемололи в макулатуру. Стерли в порошок. А после полуночи, Сара, Библиотечная полиция сотрет в порошок меня.6
Сэму казалось, что он сидит в стареньком «датсуне» Наоми Сары Хиггинс целую вечность. Дважды уже его рука тянулась к дверце, но он сдерживал себя. Наоми все-таки смягчилась… пусть и немного: если Дейв захочет поговорить, она возражать не станет. В противном случае – ни о какой встрече и речи быть не может.
Наконец дверь открылась. Одной рукой Наоми поддерживала Дейва Данкена за талию, он подволакивал ноги. Сердце Сэма оборвалось. Однако когда они вышли на солнце, Сэм понял – старик вовсе не пьян. На мгновение вдруг совершенно необъяснимо почудилось, будто он снова смотрится в зеркальце пудреницы Наоми. Было видно, что с Дейвом неладно: казалось, его только что постиг тяжкий удар.
Сэм выбрался из «датсуна» и в нерешительности остановился.
– Поднимитесь сюда, – позвала Наоми; в голосе ее сквозили отчуждение и страх. – Я не уверена, что он может спуститься сам.
Сэм поднялся по ступенькам. Дейву Данкену было около шестидесяти лет. В субботу он выглядел на семьдесят, семьдесят пять. Должно быть, выпил, решил Сэм. Сейчас же, когда время близилось к полудню, Дейву можно было дать все сто. А то и двести. Сэм понимал – это из-за него. Бедняга Дейв не выдержал внезапного столкновения с давно забытым и похороненным прошлым.
Но ведь я не знал, подумал Сэм, хотя утешением это было слабым.
Лицо Дейва выглядело бы в точности как выцветший от времени пергамент, если бы не лиловые жилки, сеточками разбегавшиеся по носу и щекам. Опухшие глаза слезились. Губы приобрели синеватый оттенок, в уголках губ пузырилась слюна.
– Я пыталась отговорить, – предупредила Наоми. – Хотела отвезти его к доктору Мейдену, но Дейв сам настоял – он хочет с вами поговорить.
– Мистер Пиблс, – еле слышно пролепетал Дейв. – Вы уж извините, мистер Пиблс. Это все я виноват. Я не…
– Вы ни в чем не виноваты, – отрубил Сэм. – Давайте присядем.
Он помог Наоми подвести немощного Дейва к креслу-качалке и усадить. Сэм и Наоми сели по обеим сторонам от него на ветхих плетеных стульях с провисшими сиденьями. Некоторое время все сидели молча, созерцая железнодорожную насыпь и раскинувшуюся за ней пустошь.
– Значит, теперь она вашей крови хочет? – заговорил наконец Дейв. – Эта мерзавка из самого чрева ада.
– Она напустила на меня кое-кого другого, – ответил Сэм. – С одного из ваших плакатов. Это… Я понимаю, насколько дико звучит, но это – Библиотечный полицейский. Он приходил ко мне утром. Он… – Сэм показал на свои волосы. – Это все из-за него. И это тоже. – Он ткнул в место укола ножом на шее, где багровело пятнышко. – Библиотечный полицейский уверяет также, что у него есть сообщники.
Дейв долго молчал, глядя невидящим взором перед собой, туда, где в отдалении одиноко маячило заброшенное здание бывшего элеватора.
– Человек, которого вы видели, на самом деле не существует, – произнес он наконец. – Вообще никого из них в реальности нет. Кроме… этой стервы-дьяволицы.
– Дейв, вы можете рассказать про нее? – тихо спросила Наоми. – Если нет – скажите, мы поймем. Но если это принесет вам хоть какое-то облегчение, то расскажите. Хорошо?
– Милая Сара, – с чувством промолвил Дейв; взяв ее за руку, он улыбнулся. – Как я люблю вас… Я вам говорил когда-нибудь?
Наоми покачала головой, улыбнувшись ему в ответ. В глазах ее заблестели слезы, словно крапинки слюды.
– Нет, Дейв, не говорили. Но я… очень вам признательна.
– Я обязан все рассказать вам, – сказал он. – И дело вовсе не в каком-то облегчении. Этому нужно положить конец. Знаете, Сара, чем мне запомнилась наша первая встреча в «АА»? Тем, как они говорили, что в этой программе все построено на искренности и доверии. Что чистосердечно каяться во всем содеянном нужно не только перед Господом, но и перед людьми. И тогда я подумал:
«Если все это и правда необходимо, чтобы начать трезвую жизнь, то мне тут ловить нечего. Меня засунут в самую мерзкую ночлежку, где я буду гнить бок о бок с последними отбросами рода человеческого. Ведь я никогда не смогу рассказать всего, что видел и испытал».
– Все мы поначалу так думали, – мягко промолвила Наоми.
– Да, я знаю. Но немногим довелось перенести то, что выпало на мою долю. Впрочем, я старался. Делал все, что было в моих силах. Привел дом в порядок. Но вот об этом я никогда и никому не рассказывал. Даже Господу Богу. Отыскал в самом отдаленном уголке своего сердца каморку и запер ее дверь навсегда.
Сэм увидел, как по морщинкам, избороздившим лицо Дейва, катятся слезинки.
– Да, запер. И ключ выбросил. А потом заколотил дверь досками. А поверх досок приладил стальной щит, который накрепко привернул гайками. И еще забаррикадировал вход тяжеленным шкафом. И даже потом еще разок вернулся, чтобы навалить на шкаф кучу кирпичей. С тех пор вот уже много лет я твержу себе, что с Арделией покончено, что я выбросил эту мерзость из головы. Ее и все то, что она со мной сотворила. Чего я только не принимал, чтобы у меня память отшибло, – все без толку! А с тех пор, как в «АА» вступил, меня постоянно тянуло заглянуть в эту каморку. Словно магнитом. У магнита этого даже имя есть – Арделия Лорц. Потом меня по ночам кошмары стали донимать. Все время плакаты снились, что для нее рисовал, – те самые, которые так детишек стращали… Впрочем, бывали сны и пострашнее. С другими кошмарами их и сравнить было нельзя.
Голос его предательски дрогнул.
– Может, вам лучше передохнуть? – предложил Сэм, вдруг поняв, что, как бы ни хотел выслушать признание, какая-то часть его естества бурно восставала против этого: боялась до паники.
– Нет, отдыхать мне некогда, – отмахнулся Дейв. – Врачи говорят, что у меня диабет, поджелудочная ни к черту, да и от печени мало что осталось. Скоро я уже на вечныйотдых устроюсь. Не знаю только – в раю или в аду. Лишь в одном точно уверен: хмельного зелья там не продают. И слава Богу. Словом, отдыхать некогда. Если я когда и расскажу об этом, так только сейчас. – Он осторожно посмотрел на Сэма. – Вы уже поняли, что попали в беду, да?
Сэм кивнул.
– Но еще не осознаете всей серьезности своего положения. Вот почему я должен обо всем рассказать. Мне кажется, что порой… Арделия на какое-то время затаивается. Вот и на этот раз все повторилось: она долго пряталась, а потом – выбрала вас, мистер Пиблс. Еще и поэтому я должен выложить все начистоту. Не могу, правда, сказать, чтобы это мне улыбалось. Вчера после ухода Наоми я купил в лавке бутылку дрянного вина. Уединился на старом дворе, посреди всякого мусора, где раньше столько раз сидел. Откупорил бутылку и знаете, чем пахнет эта бурда? Мне всегда казалось, что так воняют обои в дешевой гостинице, где клопы кишат или сточная канава. И все-таки запах этот всегда привлекал меня. Как вечный сон…
Так вот, держу я бутылку перед носом, принюхиваюсь и слышу голос этой стервы из запертой каморки. Запертой и наглухо заколоченной. Голос как у заживо похороненной. Он и сейчас как живой у меня в ухе звучит: «Правильно, Дейв, молодец, это единственный выход для тебя и для всех таких, как ты. Выпей – и никаких забот больше знать не будешь. До самого конца».
Я уж хотел было глотнуть, как вдруг в самый последний миг учуял запах… Ее запах. И сразу вспомнил ее мертвое лицо, испещренное тонкими ниточками… перекошенный рот… И отшвырнул бутылку. А потом и вовсе разбил о кусок рельса. Ведь надо же наконец покончить с этой дрянью! Очистить наш город от этой падали!
Надтреснутый голос Дейва патетически возвысился, и он прокричал:
– Хватит! Пора покончить с этим дерьмом! Наоми прикоснулась к его руке. В глазах ее застыл испуг.
– Что у нас происходит, Дейв? В чем дело?
– Сперва я хочу сам убедиться, – сказал Дейв. – Расскажите про вашу беду, мистер Пиблс. Обо всем по порядку. Но только ничего не утаивайте.
– Хорошо, – согласился Сэм. – Но при одном условии. Пообещайте звать меня Сэмом… А я, в свою очередь, никогда больше не назову вас Грязнулей Дейвом.
Рот Дейва растянулся до ушей.
– Хорошо, Сэм. Считайте, что договорились.
– Вот и прекрасно. – Сэм глубоко вздохнул. – А началось все. Дейв, с этого чертова акробата…7
Рассказ занял больше времени, чем он ожидал: зато потом, выложив все как на духу, Сэм испытал несказанное облегчение. Он рассказал про Невероятного Джо, про просьбу Крейга Джонса и про совет Наоми. Рассказал, как выглядела библиотека и как он познакомился с Арделией Лорц. По мере того как он говорил, глаза Наоми становились шире и шире. Когда Сэм описал плакат с Красной Шапочкой, Дейв кивнул и объяснил:
– Это единственный, который не я нарисовал. Арделия его с собой привезла. Наверняка она до сих пор этот плакат при себе держит. Мои работы ей нравились, но этот пользовался особой любовью.
– Почему? – спросил Сэм.
Но Дейв только покачал головой и попросил, чтобы он продолжил. Сэм рассказал им про формуляр, про взятые книги, а также про неприятный спор из-за плакатов, вспыхнувший у него с Арделией Лорц.
– Вот оно что, – глухо произнес Дейв. – Тогда все ясно. Я ведь эту поганку знаю. Вы вывели ее из себя, Сэм. Это как пить дать. Вы ее разозлили… и теперь она собирается вас проучить.
Сэм сбивчиво и торопливо пересказал все остальное, но когда добрался до визита Библиотечного полицейского в мрачном сером френче, голос его дрогнул. Сэм едва не плакал; руки снова охватила мелкая дрожь.
– Не принесете водички? – спросил он Наоми внезапно охрипшим голосом.
– Да, конечно.
Наоми отошла на пару шагов, но неожиданно вернулась и поцеловала Сэма в щеку. Прежде чем уйти за водой, прошептала ему на ухо три благословенных слова:
– Я верю вам.8
Сэм поднес стакан ко рту – двумя руками, чтобы не расплескать, – и залпом осушил его наполовину. Затем спросил:
– А вы, Дейв? Вы мне верите?
– Да, – кивнул тот. Вид у Дейва был рассеянный, словно он думал о чем-то своем. Сэм понял, что старика его рассказ не удивил. Уж он-то знал эту загадочную Арделию Лорц не понаслышке, и выражение лица его, опустошенного, недвусмысленно свидетельствовало: отношения их были не самыми тесными и дружескими.
Дейв некоторое время сидел молча, но щеки его чуть порозовели. Он смотрел прямо перед собой, туда, где за железной дорогой расстилались бескрайние поля. Месяца через полтора там буйно зазеленеет кукуруза, но сейчас поля выглядели безжизненными и голыми. Дейв проводил взглядом тень облака, похожего на гигантскую хищную птицу, которое медленно скользило по пустырю. Наконец собрался с духом и твердо заявил:
– У моего Библиотечного полицейского – того, что я нарисовал по просьбе Лорц, – никакого шрама на лице не было.
Сэм вспомнил узкое бледное лицо незнакомца, так напугавшего его. Да, шрам у него, безусловно, был – длинный и тонкий: по всему лицу тянулся, от щеки через переносицу.
– И что из того? – спросил он. – Что это может означать?
– Лично для меня – ничего, а вот для вас, мистер… Сэм, может, что-то и означает. Бляху его я знаю… с многоконечной звездой, как вы сказали. Я отыскал ее в одной книге по геральдике, у нас в Джанкшен-Сити, в городской библиотеке. Это Мальтийский крест. Христианские рыцари нашивали его на грудь, отправляясь в крестовый поход. Эти кресты наделялись магической силой. Меня так пленила необычная форма, что я изобразил такой крест на плакате. Но… шрам? Нет. У моего Библиотечного полицейского шрама не было. Кто же тогда ваш полицейский? Кто к вам приходил, Сэм?
– Я не… Я вас не понимаю, – медленно произнес Сэм, но тут же снова услышал зловещий голос:
– Пойдем с-со мной, с-сынок… Я полит-сейский.
И снова почувствовал знакомый привкус во рту. Сладковато-приторный привкус солодки. К горлу подступила тошнота. Чушь какая-то! Он ведь в жизни эту дурацкую солодку не пробовал. На дух ее не выносил.
Откуда ты это знаешь, если и правда никогда ее не пробовал?
– Нет, я вас не понимаю, – неуверенно повторил он.
– Все-таки с вами явно творится что-то неладное, Сэм, – промолвила Наоми. – Вы выглядите так, будто вас ударили под дых.
Сэм метнул на нее раздраженный взгляд. Наоми спокойно посмотрела на него, и Сэм почувствовал, что сердце опять колотится как безумное и грозится выскочить из груди.
– Ладно, оставим пока это, – произнес Дейв. – Хотя откладывать надолго не будем. Вы, Сэм, просто не можете позволить себе такой роскоши. Если хотите выбраться из этой передряги, конечно. Позвольте, теперь я поведаю вам свою историю. Никогда еще об этом не рассказывал, да и не расскажу больше. Но теперь – пора…
Глава 11
Рассказ Дэйва1
– Меня не всегда называли Грязнулей Дейвом, – начал он. – В начале пятидесятых я был просто Дейвом Данкеном, всеобщим любимцем и баловнем судьбы, посещал тот самый «Ротари-клуб», в котором выступали вы, Сэм. А почему бы и нет? У меня было собственное дело, приносившее весьма приличный доход. Я расписывал вывески, и мои услуги были нарасхват. В Джанкшен-Сити и в Провербии, а порой и в Сидар-Рапидс. Как-то раз мне даже пришлось нарисовать огромную рекламу сигарет «Лаки Страйк» на бейсбольном стадионе в Омахе. Да, я был модным мастером по этой части. Меня считали лучшим рисовальщиком рекламы на всем Среднем Западе. И не без оснований.
Но, оставаясь здесь, я не переставал мечтать о серьезном искусстве, которое меня всегда притягивало. Профессионального образования я так и не получил – меня вышибли, – правда, это не обескураживало; я знал немало примеров, когда талантливые самоучки пробивались на самый верх.
Вполне возможно, что и мне это удалось бы. Я даже продал несколько картин – немного, ведь я не был обременен семьей, да и вывески приносили мне кучу денег К тому же, как и большинство художников, почти все эскизы я сохранял для персональных выставок. Я не раз выставлялся. Здесь, в нашем городке, в Сидар-Рапидс, да и в самом Де-Мойне.Про эту выставку даже поместили отдельную статейку в «Демократе». Расписали меня как второе пришествие Джеймса Уистлера.[4]
Дейв приумолк, словно раздумывая, что сказать дальше. Затем приподнял голову и снова уставился на пустынные поля за железной дорогой.
– В «АА» любят рассуждать о людях, которые стоят одной ногой в прошлом, а другой в будущем, начисто забывая о настоящем. Однако порой и правда хочется поразмышлять о том, как сложилась бы твоя жизнь, поступи ты в свое время немного иначе. – Дейв виновато посмотрел на Наоми, которая улыбнулась в ответ и легонько пожала его руку. – Ведь я и в самом деле был тогда на коне и мог достичь любых высот. Однако уже в те годы здорово поддавал. Я не придавал этому никакого значения – ведь я был молод, полон сил, да и уповал на то, что все великие художники черпают вдохновение в вине. Так я считал по крайней мере. И все равно, даже несмотря на это, я мог бы добиться успеха, если бы… не Арделия Лорц, приехавшая тогда в Джанкшен-Сити.
И со мной было покончено.
Я узнал ее по вашему описанию, Сэм, хотя в те годы она выглядела иначе. Вы просто сами ожидали увидеть библиотекаршу такой, а Лорц это вполне устраивало. Когда же онавпервые появилась в Джанкшен-Сити – это было в 1957 году, – то была пепельной блондинкой с точеной фигуркой и сногсшибательными формами. Я тогда жил в Провербии и посещал баптистскую церковь. Не могу сказать, чтобы отличался особой набожностью, но в церкви всегда можно было встретить красивых женщин. Одной из них была ваша мать,Сара.
Наоми рассмеялась; тем особым смехом, которым женщины умеют демонстрировать свое недоверие.
– Арделия сразу стала для всех своей в доску. Сейчас-то, когда прихожане ее вспоминают – если, конечно, такое случается. – они наверняка утверждают что-то вроде: «Я сразу поняла: с этой Лорц что-то неладное» или «Я ее мигом раскусила», но тогда все было иначе, вы уж поверьте мне. Все вились вокруг нее – и женщины наравне с мужчинами, – как пчелы вокруг первого весеннего цветка. Не прожив в городе и месяца, она устроилась помогать мистеру Лейвину, но еще за пару недель до этого уже преподавала детишкам из воскресной школы в Провербии.
Не знаю уж, чему именно она их учила, но готов биться об заклад на последний доллар – не Евангелию от Матфея. Малыши были от нее без ума…
Так вот, случилось так, что она привлекла мое внимание… да и я ей приглянулся. Сейчас вы, конечно, не поверите, но в те дни я был хорош собой. Крепкий и загорелый от постоянной работы на свежем воздухе, с соломенной шевелюрой и талией, которой, Сара, даже вы позавидовали бы.
Арделия арендовала загородный домик в полутора милях от церкви; небольшой такой курятничек на отшибе. В нем давно никто не жил, и домишко так нуждался в покраске, как одинокий путник среди песков – в стакане воды. Как-то раз – уже сентябрь в разгаре был – я увидел Арделию в церкви и предложил покрасить стены ее обители.
В жизни больше не встречал таких огромных глаз, как у нее. Должно быть, большинству людей они показались бы серыми, но стоило Арделии только посмотреть на вас в упор, и вы бы голову на отсечение дали, что они серебристые. А именно так она на меня в тот день и посмотрела. И запах от нее исходил какой-то удивительный. Неземной. Никогда с тех пор я его больше не улавливал. Нечто вроде лаванды, но не совсем лаванда. Почему-то мне всегда казалось, что именно так благоухают неведомые маленькие белые цветы, распускающиеся только после захода солнца.
Словом, она покорила меня с первого взгляда, сразила наповал.
Мы стояли совсем близко – наши тела почти соприкасались. На Арделии было бесформенное черное платье – в таких часто ходят старухи – и шляпка с вуалью; в руках она сжимала сумочку. Настоящая набожная пуританка. Да вот только в глазах ее ничего пуританского не было. Как раз напротив, сэр.
«Надеюсь, вы не собираетесь расписать стены моего домика рекламой табака?» – спросила она.
«Нет, мэм, – ответил я. – Я хочу только выбелить его как следует. Пару раз. Прежде я таким делом не занимался, но вам, поскольку вы у нас новенькая, готов сделать исключение. По-соседски, так сказать»…
«Это приятно», – сказала Арделия и прикоснулась к моему плечу.
Дейв кинул извиняющийся взгляд на Наоми.
– Может, не стоит вам дальше слушать, Сара? Сейчас самая пакость начнется. Ужасно стыдно, поверьте, но мне надо душу излить. Очиститься от всего, что мы сотворили с этой гадиной.
Наоми погладила его ссохшуюся, морщинистую руку.
– Говорите, Дейв. Не обращайте на меня внимания.
Он глубоко вздохнул и продолжил:
– Едва она ко мне притронулась, я понял: или эта женщина станет моей, или я погибну. Представляете – а ведь она только прикоснулась ко мне. Один-единственный раз! И Арделия тоже поняла, что со мной творится. Я прочел это в ее глазах. Ох и хитрющие же были эти глаза! И недобрые. Но возбуждали они меня неимоверно.
«Да, Дейв, – сказала она, – это будет вполне по-соседски. Я и сама хочу стать вам очень хорошей соседкой».
Я проводил ее до дома. Бросив всех своих приятелей у дверей церкви. Уж как они меня чихвостили! А ведь даже не представляли, насколько им повезло. Всем, кроме меня.
Мой «форд» стоял в мастерской, а у Арделии машины не было, так что нам пришлось идти пешком. Я был не против, да и Арделия не возражала. Мы отправились по Трумэн-роуд, которая в те дни была обыкновенным проселком, и преодолели почти половину пути, когда Арделия остановилась. Представляете нас вдвоем в разгар теплого дня посреди пустынной проселочной дороги? По одну сторону кукурузное поле Сэма Ордэя площадью в добрый миллион акров, а по другую – бескрайние кукурузные плантации Билла Хампа.Кукуруза выше наших голов и таинственно шелестит, хотя ветра нет. Мой дедушка, бывало, говаривал, что этот шелест – звук растущих побегов. Не знаю, правда это или нет, но впечатление завораживающее, скажу я вам.
«Взгляните! – вдруг говорит Арделия, указывая направо. – Видите это чудо?»
Я посмотрел, но увидел только кукурузу. Так и сказал Арделии.
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида