На этот раз за ним последовала вспышка такой яркости, что на мгновение Луизе показалось, что она ослепла. Она прижала ладони к глазам, но увидела — в самый последний момент, — как свет сконцентрировался на ножницах, превращая их в две скрещенные молнии.
И не было убежища от этого света; он превратил ее веки и руки, прикрывающие глаза, в прозрачное стекло. Сияние, словно рентгеновские лучи, просветило ее плоть. Откуда-то издалека раздался крик, подозрительно напоминающий голос Луизы Чесс:
— Выключи! Господи, погаси свет, пока он не убил меня!
Наконец, когда ей уже казалось, что она больше не выдержит, свет начал терять яркость и ослепительность. Сияние исчезло — кроме остаточного изображения, плавающего среди новой темноты в фантомном образе ножниц, и Луиза медленно открыла глаза. Мгновение она видела лишь сверкающий синий крест и подумала, что на самом деле слепнет. Затем, словно фотография, начал проявляться мир. Она увидела Ральфа, Клото и Лахесиса, опускавших руки и в слепом недоумении оглядывавшихся по сторонам.
Лахесис смотрел на ножницы в руках своего коллеги так, словно никогда прежде не видел их, и Луиза готова была спорить, что он действительно никогда не видел их такими. Лезвия по-прежнему сияли, роняя сверхъестественное, сказочное свечение влажными каплями.
Лахесис: Ральф! Это был… Луиза не расслышала продолжения, но голос Лахесиса напоминал тон обычного крестьянина, открывшего дверь своей лачуги и обнаружившего, чтоу его порога стоит сам Папа Римский в окружении паломников и свиты.
Клото все еще не отводил глаз от лезвий. Ральф тоже долго смотрел на ножницы, но, наконец, перевел взгляд на лысоголовых врачей.
Ральф: — …боль?
Лахесис, словно человек, очнувшийся от глубокого сна:
Да… Не продлится долго, но… Агония будет ужасной… Передумай, Ральф!
Неожиданно Луиза испугалась сияющих ножниц. Она хотела крикнуть Ральфу, чтобы он не думал о своем, а лишь отдал им их жизнь, их маленького мальчика. Она хотела попросить его исполнить что угодно, лишь бы они спрятали эти ужасные ножницы.
Но с ее губ и из ее мозга не вырвалось ни единого слова.
Ральф: — …меньше всего… Просто хотел знать, чего ожидать.
Клото: …готов?..
Должно быть…
"Скажи им нет, Ральф! — мысленно попросила Луиза. — Скажи им НЕТ!
Ральф: — …готов. Лахесис: Понимаешь… Время… И цену?
Ральф, теряя терпение: — Да, да. Нельзя ли просто… Клото, торжественно: Хорошо, Ральф. Да будет так.
Лахесис обнял Ральфа за плечи; он и Клото повели его чуть дальше, к тому месту, откуда детвора зимой спускалась на санках. Там была небольшая ровная площадка, не больше сцены в ночном кабаре. Когда они приблизились к ней, Лахесис остановил Ральфа и повернул его лицом к себе и Клото. Внезапно Луизе захотелось зажмуриться, но она не смогла даже пошевелиться. Она лишь смотрела, уповая на то, что Ральф знает, что делает.
Клото что-то пробормотал. Ральф, кивнув, снял свитер Мак-Говерна, аккуратно свернул его и положил на опавшие листья. Когда он выпрямился, Клото, взяв Ральфа за правое запястье, вытянул его руку вперед. Затем он кивнул Лахесису; тот расстегнул пуговицу манжеты и тремя быстрыми движениями закатал рукав рубашки Ральфа по локоть. После этого Клото повернул руку Ральфа ладонью вверх. Голубые вены рельефно выделялись под кожей, освещаемые нежным свечением ауры. Все было до жути знакомо Луизе: именно так в телепостановках трактовали подготовку пациентов к операции. Только теперь все происходило не по телевизору.
Лахесис, подавшись вперед, вновь заговорил. Хотя Луиза ничего не слышала, она понимала: Лахесис предупреждает Ральфа, что это его последний шанс.
Ральф кивнул, и, хотя по его ауре Луиза поняла, что он страшится предстоящего, все же ему каким-то образом удалось улыбнуться. Ральф повернулся к Клото и заговорил —казалось, он не ищет у них слов утешения, а скорее, сам утешает. Клото попытался улыбнуться в ответ, но ему это не удалось.
Лахесис взял Ральфа за запястье, скорее чтобы унять дрожь (по крайней мере, так показалось Луизе), чем удержать руку в неподвижном положении. Он напоминал Луизе медсестру, подошедшую к пациенту, которому предстоит болезненная манипуляция. Лахесис испуганно взглянул на своего партнера и кивнул. Клото кивнул в ответ, вздохнул и склонился над рукой Ральфа с выступающими в мягком свечении ауры голубыми венами. Он замер на мгновение, затем раскрыл челюсти ножниц, при помощи которых он и его старый друг отделяли жизнь от смерти.7
Луиза поднялась, раскачиваясь из стороны в сторону. Ей так хотелось преодолеть сковывавший ее паралич, крикнуть Ральфу, умоляя его остановиться — сказать, что ведь он не знает, что они собираются сделать с ним.
Но он знал. Знание сквозило в мертвенной бледности его лица, в полуприкрытых веках, в болезненно сжатых губах. Но больше всего знание проявилось в красных и черных точках, словно метеоры проносящихся по его ауре, и в самой ауре, сжавшейся до размеров плотной голубой раковины. Ральф кивнул Клото, опускавшему острия ножниц, пока они не коснулись тыльной части сгиба локтя. Сначала кожа лишь вжалась, образуя углубление, в котором вскоре показался темный пузырек крови. Лезвия скользнули в этотпузырек. Когда Клото сжал пальцы, сводя вместе острые лезвия ножниц, кожа по обе стороны продольного разреза разошлась с неожиданностью и треском открываемых жалюзи. Подкожный слой поблескивал, словно тающий лед, в яростном голубом свечении ауры Ральфа. Лахесис крепче обхватил запястье Ральфа, хотя, насколько могла судить Луиза, Ральф даже инстинктивно не сжал кулак, а лишь опустил голову и взмахнул ладонью левой руки, словно человек, отдающий салют Темной Силе. Она видела, как на шее Ральфа вздулись жилы. Он не издал ни единого звука.
Теперь, когда, собственно говоря, и началось его дело, Клото действовал со скоростью, казавшейся жестокой, но и милосердной одновременно. Он молниеносно произвел разрез от локтевого сгиба до запястья, пользуясь ножницами, как человек, вскрывающий плотно запечатанную посылку, направляя лезвия пальцами и нажимая на кольца ножниц. Изнутри рука Ральфа напоминала бок мясной туши в разрезе. Кровь бежала ручьями, а при каждом разрезе вены или артерии вырывался ярко-алый фонтан. Вскоре белые халаты двух коротышек покрылись кровавыми каплями, отчего они еще больше стали похожи на врачей.
Когда лезвия наконец-то вспороли Браслеты Фортуны на запястье Ральфа («операция» заняла не более трех секунд, хотя Луизе казалось, что прошла целая вечность), Клото передал залитые кровью ножницы Лахесису. По руке Ральфа от локтя до запястья словно пролегла глубокая вспаханная борозда.
Клото сжал пальцами эту борозду в начальной точке, и Луиза подумала: «А теперь второй поднимет с земли свитер и воспользуется им в качестве турникета». Но Лахесис лишь держал ножницы и смотрел. Мгновение кровь лилась сквозь пальцы Клото, затем остановилась.
Он медленно провел ладонью вниз по руке Ральфа, и плоть, появлявшаяся из-под его пальцев, была целой и плотной, хотя и виднелся рубец от зажившей раны. Луиза… Луиз-з-з-a… Голос не исходил из ее головы, как не доносился он и от подножия холма; голос раздавался сзади. Мягкий голос, просительный. Атропос?
Нет, вряд ли. Она посмотрела вниз и увидела зеленый свет, струящийся вокруг нее, — он пробивался лучами в щелочки между ее руками и телом, между ее ногами, даже между пальцами. Свет отбрасывал вперед ее тень, сухопарую, странно согнутую, напоминающую тень висельника. Свет гладил ее бескровными, прохладными, как испанский мох, пальцами.
Повернись ко мне, Луиз-з-з-a… В этот момент Луизе меньше всего на свете хотелось обернуться и увидеть источник этого зеленого света.
Обернись, Луиз-з-з-а… Посмотри на меня, Луиз-з-з-а… Войди в свет, Луиз-з-з-а… Войди в свет… Посмотри на меня и войди в свет… Невозможно было ослушаться этого голоса. Луиза медленно, словно заводная кукла, у которой заржавел весь механизм, повернулась; казалось, ее глаза заполнил огонь Святого Эльма<В средние века на остроконечных шпилях собора святого Эльма появлялись электрические разряды в форме светящихся пучков, откуда и пошло название «огни Эльма».>.
Луиза вошла в свет.
Глава двадцать восьмая1
Клото: Вот ты и получил осязаемый знак, Ральф. Теперь ты доволен? Ральф взглянул на свою руку. Агония, только что поглотившая его, наподобие кита, поглотившего Иону, казалась сном, миражом. Он подумал, что именно это свойство позволяет женщине иметь множество детей, забывающей о невыносимой боли и тяжести родов, как только ребенок появляется на свет.
Шрам белой струной тянулся вдоль руки.
— Да. Ты был храбр и очень ловок. Спасибо.
Клото улыбнулся, но промолчал.
Лахесис: Ральф, ты готов? Теперь времени действительно в обрез.
— Да, я…
— Ральф! Ральф!
Это Луиза махала ему рукой, стоя на вершине холма. Ему показалось, что ее аура изменила свой привычный голубино-серый цвет, став темнее, но затем эта мысль, несомненно вызванная шоком и слабостью, исчезла. Он медленно поплелся к вершине холма.
Глаза Луизы были туманны, словно она только что услышала удивительное, меняющее весь мир слово.
— Луиза, что случилось? Из-за руки? Не волнуйся. Посмотри!
Как новенькая!
Он протянул руку, чтобы Луиза смогла убедиться, но она даже не взглянула. Женщина смотрела на него, и Ральф понял, скаль серьезен ее шок. — Ральф, появился зеленый человек.
Зеленый человек? Ральф озабоченно взял ее за руки:
— Зеленый? Ты уверена? Может быть, Атропос или… Он не закончил мысль. Необходимость отпала.
Луиза медленно покачала головой:
— Нет, зеленый человек. Если в данном деле и существуют стороны, то я не знаю, на чьей стороне это… Эта личность. Он кажется хорошим, но я могу и ошибаться, Мне не удалось его рассмотреть. Слишком яркая аура. Он попросил передать тебе вот это.
Она протянула руку и положила на ладонь Ральфа два маленьких сверкающих предмета: свои серьги. На одной серьге Ральф заметил темное пятнышко — кровь Атропоса. Он сжал ладонь, но тут же поморщился от боли.
— Ты забыла про зажимы, Луиза.
Она заговорила механическим голосом погруженного в гипнотический сон человека:
— Нет, не забыла — я их выбросила. Мне приказал зеленый человек.
Будь осторожен. Он кажется… Теплым… Но я не знаю наверняка. Мистер Чесс всегда говорил, что я самая легковерная женщина в мире, готовая поверить в лучшее в каждом. Во всем.
Она протянула руку и взяла Ральфа за запястье, не отводя взгляда от его лица.
— Я просто не знаю.
Мысль, произнесенная вслух, казалось, разбудила ее, и Луиза заморгала.
Вполне может быть, что она действительно спала, предположил Ральф, и так называемый зеленый человек лишь приснился ей. Однако умнее было все же взять серьги. Возможно, это и не имеет никакого смысла, но серьги, лежащие в его кармане, не принесут вреда… Если только он не уколется ими. Лахесис: Ральф, что-то случилось?
Они с Клото не слышали беседы Ральфа с Луизой. Ральф покачал головой, пряча от них серьги в ладони. Клото, подняв с земли свитер Мак-Говерна, стряхнул несколько ярких листьев, приставших к шерсти. Теперь он протягивал свитер Ральфу, который незаметно опускал Луизины серьги-пуссеты без зажимов в карман брюк.
Пришло время действовать, полоска тепла посередине правой руки — вдоль шрама — сообщила, с чего ему начинать.
— Луиза?
— Да, дорогой?
— Мне необходимо подпитаться из твоей ауры, но мне придется взять очень много. Ты понимаешь?
— Да.
— Ты не возражаешь?
— Нет, конечно.
— Держись — скоро все кончится.
Ральф обнял Луизу за плечи, сцепив руки замком у нее на затылке.
Луиза повторила его жест, они медленно приблизились друг к другу, пока не соприкоснулись лбами, а их губы не замерли в паре дюймов друг от друга.
Ральф уловил слабый аромат ее духов. — Ты готова, дорогая?
Ответ пришел странный, но одновременно успокаивающий:
— Да, Ральф. Увидь меня. Войди в свет. Войди в свет и возьми его. Ральф, сложив губы трубочкой, начал вдыхать. Лента дымчатого сияния потекла из губ и носа Луизы, проникая в него. Моментально его аура стала ярче, она продолжала усиливаться, пока не превратилась в ослепительную корону, окружающую его тело. Но Ральф не переставал вдыхать — хотя вряд ли это можно было назвать дыханием в прямом смысле слова, — чувствуя, как шрам на руке становится все горячее и горячее, превращаясь в нить накаливания, погруженную в живую плоть. Ральф не смог бы остановиться, даже пожелай он этого… Да он и не останавливался.
Луиза пошатнулась. Ральф увидел, как расфокусировались ее зрачки, и почувствовал, как ослабели ее руки на его шее. Затем глаза Луизы — огромные, сверкающие, доверчивые — вновь уставились на него, а руки плотнее ухватились за шею. Наконец, когда этот гигантский вдох начал иссякать, Ральф понял, что аура Луизы стала почти невидимой. Щеки женщины приобрели молочно-белый оттенок, а в волосах вновь заблестела седина. Он должен, иначе убьет ее.
Ральфу удалось оторвать правую руку от левой, разорвав таким образом некую цепь; теперь он смог отступить от женщины на шаг. Луиза покачнулась и обязательно упала бы, но Клото и Лахесис, похожие на лилипутов из «Путешествий Гулливера», подхватили ее под руки и осторожно усадили на скамью.
Ральф опустился перед Луизой на одно колено. Он неистовствовал от страха и вины, но в то же время его переполняло ощущение силы такой мощи, что, казалось, от единственного неловкого толчка он может взорваться, как бутылка с нитроглицерином. Одним движением он мог теперь смести с лица земли здание — возможно, даже целый квартал.
И все же он причинил Луизе вред. Может быть, даже непоправимый.
— Луиза! Луиза! Ты слышишь меня? Прости!
Она взглянула на него, в одно мгновение превратившись из сорокалетней женщины в шестидесятилетнюю старуху… А затем в семидесятилетнюю, как ракета, перелетевшая через заданную цель. Она попыталась улыбнуться.
— Луиза, прости, Я не знал, а когда понял, то уже не мог остановиться.
Лахесис: Если у тебя и есть еще шансы, Ральф, тебе надо идти.
Немедленно. Он почти у цели.
Луиза согласно закивала:
— Иди, Ральф, — это просто слабость. Со мной все будет хорошо. Я посижу здесь, пока не наберусь сил.
Луиза накренилась влево, Ральф проследил за ее взглядом. Он увидел бродягу, которого они недавно вспугнули. Забулдыга продолжал осмотр мусорных бачков в поисках бутылок, и, хотя его аура не была такой здоровой, как у его предшественника, все же для Луизы это оказалось бы спасением. Клото: Мы проследим, чтобы он прошел здесь, Ральф, — у нас почти нет власти над физическими аспектами мира Шот-таймеров, однако такое в наших силах.
— Вы уверены?
Да.
— Хорошо.
Ральф мельком взглянул на двоих маленьких человечков, отметил тревогу, даже испуг в их глазах и кивнул. Затем, нагнувшись, поцеловал прохладную морщинистую щеку Луизы. Она улыбнулась усталой улыбкой старенькой бабушки. «И это сделал с ней я, — подумал Ральф. — Я».
"Тогда сделай все, чтобы эта жертва не оказалась напрасной, — ядовито заметила Кэролайн.
Ральф в последний раз окинул взглядом всю троицу — Клото и Лахесис заботливо склонились над Луизой — и направился к подножию холма.
Дойдя до туалетных кабин, Ральф замер между ними, затем прислонился к кабине с пометкой «ЖЕНСКИЙ». Ни звука. Однако, приложив ухо к пластиковой стенке мужского туалета, он услышал тихое пение:
«Кто верил в то, что все мои мечты, Безумные и дерзкие порывы, Вдруг оживут? — Одна лишь ты, Ты верила в меня, В мой путь нетерпеливый».
«Господи, да он совсем спятил».
«Разве это новость, любимый»
Вряд ли. Ральф подошел к двери и открыл ее. Теперь до него доносилось слабое, отдаленное гудение самолета, но взору предстало виденное десятки раз: треснутое сиденье стульчака, рулон туалетной бумаги, писсуар, похожий на гигантскую слезу. Стены пестрели всевозможными образцами графики. Самая большая — и самая многословная — надпись была сделана огромными красными буквами над писсуаром: «ЛУЧШАЯ УПРУГАЯ ПОПА В ДЕРРИ У ТОНИ БОЙНТОНА!»
Липкий запах хвойного освежителя воздуха перекрывал запахи мочи, фекалий и блевотины, словно грим, наложенный на лицо покойника. Голос, казалось, раздавался из глубин унитаза или просачивался сквозь его стены:
«Теперь все ночи напролет Душа лишь о тебе поет, Стремится вдаль она, в полет, И о тебе одной мечтает».
«Где же он? — размышлял Ральф. — И как мне добраться до него.»
Внезапно Ральф почувствовал жар возле бедра, словно кто-то положил тлеющий уголек в карман для часов. Ральф нахмурился, но затем вспомнил, что там лежит, сунул палец в карманчик и выловил золотое кольцо. Он положил его на ладонь между линией жизни и линией любви, не удивившись, что кольцо похолодело, когда он сжал его.
Скачать книгу [0.34 МБ]
Пирамида