– Ну и ладно, под вашу ответственность, Домбоно, как и анестезия. И вот еще что: позаботьтесь о кипятке. Иной возможности стерилизовать мой инструмент все равно нет, – Холодов глянул на мальчика. Тот смотрел на верховного жреца Мерое с неприкрытой ненавистью. – А еще помолитесь ка о выздоровлении принца Мин Ра в храме, – с вызовом добавил Алексей.
Домбоно кивнул.
– Священный огонь горит уже много дней. Это – не ваш мир, Холодов, не вашего ума дело, – и верховный жрец величественно скрестил руки на груди. Выглядел он как то подозрительно умиротворенно. – Лучше спросите, почему ваш соотечественник Ше… Ше лу чен ко сошел с ума.
…Ночь стояла совершенно безлунная. В сопровождении одной лишь служанки Сикиника вышла из дворца. Царица богиня шла к предсказательнице в квартал золотых дел мастеров и чародеев. Плащ на царице был совершенно простой, застегивался не золотой пряжкой, как обычно, а пуговицей из громадного сапфира. Эта «простота» мгновенно бросилась в глаза гадалке, сразу сообразившей, что имеет дело с очень знатной особой, из тех, что «оттуда».
Сикиника с любопытством оглядывала жилище Мединнефты. Маленькая зала без потолка, украшенная колоннами, где предсказательница принимала своих «гостей», была отделана довольно роскошно. По стенам висели ковры, затканные мифологическими сценами и персонажами, колонны покрывала живопись; на маленьком алтаре дымились тигли и котелки. По всей комнате возвышались на подставках кубки, бутыли, кувшины и кувшинчики; восковые фигуры с пронзенными сердцами; клетка с парой летучих мышей, банки с жуками, скорпионами, тысяченожками и вовсе уж непонятными отвратительными тварями. Сикиника поежилась и вскинула глаза на предсказательницу.
Мединнефту, знаменитую меройскую ясновидящую, нельзя было назвать старой, но необычайная худоба бронзового тела да высокий рост придавали ее облику нечто совсем уж зловещее. «Хорошего не скажет», – подумала почему то царица.
– Ты пришла вовремя, – улыбнулась Мединнефта, сверкнув позолоченными зубами. – Сегодня я вижу будущее, как в серебряном зеркале, – гадалка закатила глаза. – От меня не укроется ни одна пылинка твоей души. Помогите же мне, дети Гора, Гапи и другие блаженные духи! Дай сюда твой локон, Мен измеритель, вымеряй и взвесь все, Техути, двойной Ибис!
Сикиника присела на стул, стоявший напротив окна, Мединнефта завязала царице на безымянном пальце анубийскую нить, а затем срезала волосок с головы женщины.
– Приложи палец с нитью к сердцу и глаз не спускай с котла и пара.
Сикиника, не помня себя от волнения и страха, исполнила приказание гадалки. Мединнефта принялась кружиться на цыпочках по комнате, черные волосы упали ей на лицо. Внезапно гадалка вздрогнула всем телом и резко остановилась, словно испугалась чего то небывалого. Масляные лампы в мгновение ока погасли, и комната теперь освещалась лишь светом звезд, свободно лившимся сквозь открытый потолок, да раскаленными углями в очаге. Мединнефта рухнула на колени, протягивая к небу костлявые руки и так закинув голову, словно у нее переломилась внезапно шея. Сикиника сдавленно охнула, услышав пение гадалки. Позолоченные зубы ясновидящей Мерое сверкали в полумраке, гадалка так и сыпала именами демонов и магическими формулами. К этому дикому пению вскоре примешался странный хрип, словно умирающий боролся со смертью, затем заплакал больной ребенок, раздались крики на незнакомом Сикинике языке… Царица богиня вздрогнула, а гадалка приказала:
– Семь золотых монет, живо!
Мединнефта вновь зажгла лампы и бросила монеты в кипящую в котле жидкость, сипло напевая:
– Чистое, чистое золото! Солнечный свет из чрева земли! Чистые семеро, соединитесь! Растопитесь и слейтесь воедино!
И из котла в плоское блюдо полилась дымящаяся жидкость. От нее повалил горячий пар.
Мединнефта вскинула на царицу богиню ярко полыхающие глаза.
– Оставь чужеземца в покое! Он не для тебя! Сикиника вздрогнула, ее голову внезапно заполнил тревожный серебряный звон.
– И только тогда чужеземец спасет твоего мальчика!
Глава 19
НЕМНОГО МИСТИКИ НЕ ПОВРЕДИТ
С кровати с шумом посыпались на пол камешки. Это подскочившая в ужасе Вероника уронила доску с игрой. Принц Мин Ра прокричал что то гневное Домбоно, а затем сердито ударил кулачком по покрывалу. Жрец опустил голову и поджал губы с недовольным видом. Холодов на мгновение прикрыл глаза, чтобы никто не заметил плескавшейся в них неуверенности.
Алик Шелученко… Так он и знал, так он и знал, черт побери! Безумие уже давно, капля за каплей, заливало чашу его души, точило ее. Клетка на стене древнего храма окончательно расколола эту чашу. Последние часы, когда все вроде бы устаканилось и сам Алик успокоился, оказались самым форменным затишьем перед бурей: это Шелученко просто говорил последнее «прости» своему рассудку.
– И где он сейчас? – подавленно спросил Холодов.
– Мы вылечим его. Он и так уже стал поспокойнее. Хотите взглянуть на него?
– А что, Савельев не с ним?
Домбоно небрежно пожал широкими плечами.
– Да что он может без лекарств то? Уговоры в данном случае явно не помогают.
– А я что, больше могу? Не делать же мне этому чокнутому трепанацию черепа?! – Алексей порылся в рюкзаке, а затем удрученно покачал головой. – Я бы мог успокоить его, но вы и без меня справились с такой нелегкой задачей. Знаете, что действительно может помочь ему? Сон. Долгий такой сон. Но снотворного у меня нет. Кстати, где он сейчас? В больнице?
– В одной из палат по соседнему коридору. Если хотите, вы можете зайти к нему в любое время, – Домбоно развернулся и вышел прочь.
Мин Ра сжал кулачки, зло глядя вслед верховному жрецу.
– Я его ненавижу! – громко выкрикнул он. – Ох, как же я его ненавижу! Я их всех здесь ненавижу!
– В этом мы с тобой едины, мой мальчик, – Холодов беспокойно мерил шагами комнату. Ника собирала камешки с пола. И горько плакала. Сумасшествие Шелученко ужасно огорчило ее.
– Ну, вот, начинается! – задумчиво протянул Алексей. – Гад он, этот Домбоно. Решил преподнести мне еще одного пациента на блюдечке с голубой каемочкой в надежде, что я отвлекусь и брошусь сломя голову к Шелученко. Сейчас! С тобой то они быстренько справились бы. Если с Мин Ра что нибудь случится в мое отсутствие, они всегда на голубом глазу смогут сказать, что ты в этом виновата.
– Но почему? – Ника подняла на него заплаканное лицо. – Почему? У меня же нет никакой причины вредить мальчику?!
– Нет, говоришь? Ненависть одной женщины способна разрушить город, а ненависть сразу двух – уничтожить все мироздание.
Ника собрала, наконец, раскатившиеся по палате камешки и отдала мальчику. Мин Ра расставил их на доске.
– Богиня, – прошептала Розова, вопросительно глядя на Холодова. – Что с ней не так, Лешик?
– Что что… Она – мать этого мальчика, и я нравлюсь ей, судя по всему.
– А дальше?
– А дальше, моя дорогая, все, ни че го. Она знает, что мы с тобой не расстанемся ни при каких обстоятельствах.
– Да? Она что, человек? – удивилась Ника. – Эта статуя из льда и золотой пудры способна в кого то влюбиться?
– Она не статуя… – внезапно обиделся за царицу Алексей.
– Ха! Так, значит, ты, не переставая, думаешь только о ней. С тех пор как ты увидел ее, она засела в тебе, словно неизлечимая болезнь, словно заноза в заднице, да? Всякий раз, когда ты смотришь на мальчика, ты вспоминаешь ее…
Алексей грустно поглядел на Веронику. Она ничего не поняла! Эх…
– Хоть ты то с ума не сходи! – прикрикнул он на нее. – Господи, и не стыдно такую чепуху городить!
– Не стыдно! Я чувствую…
– Ну вот, количество пациентов все прибавляется и прибавляется!
– Ах какой сарказм, мачо! Как это типично! Загнанные в угол, мужчины только и умеют, что насмехаться и хамить! Бегство в пустые фразы, браво!
Алексей присел на стул и с силой ударил себя по колену. Мальчик, вытаращив глаза, с интересом вслушивался в их перебранку… Конечно, Мин Ра не понимал ни слова, но все равно видел, что его новые друзья перекидываются злыми, нехорошими словами.
– Господи, Боже ты мой! Какая сцена, сущий сериал! – закричал Холодов. – Много шума из ничего!
– Из ничего?! Из ничего?! А то, что она, возможно, влюбилась в тебя?!
– В данном случае это ничего не значит!
– Да? Что ж она тогда мне заявила, что отобьет тебя от меня? Что она красивее меня! Это тоже – много шума из ничего?!
– Она и в самом деле так сказала?
– Да! Она считает тебя своей собственностью! Когда ты прооперируешь ее мальчишку, она сама, бедняжка, заболеет! Мне тебе рассказать, как ты будешь ее лечить? И она заполучит тебя, уж поверь мне! Ты бессилен перед этой красой ненаглядной. И пока ты будешь заниматься с ней любовью, меня убьют, убьют, убьют! А ты даже не заметишь, ты даже обо мне и не вспомнишь…
– Я и не знал, какая ты… истеричка, – спокойно отозвался Холодов. Устало поднялся со стула и пошел к дверям. – Хватит! Я – хирург, моя милая, и отрезаю аппендицит на раз.
– Куда ты? – Вероника с ужасом смотрела ему вслед. Все, конец! Она перегорела, и сейчас ее выбросят как остывшие угли из камина. Вот и все. Я не истеричка… я всего лишь люблю тебя, и я знаю, какой властью обладает та женщина. Вот и все… я сдаюсь. Вот и все…
– Я иду к ней! – отозвался Алексей. – Я должен все выяснить! Мне сейчас нет никакого дела до перебранок двух безумных куропаток! – и он уже вышел в коридор, как вдруг услышал слова мальчика.
– Ника, вы говорили о маме? Холодов влетел в палату.
– А ты – сообразительный парень! – он присел на корточки, отодвигая в сторону игру. – Вот скажи, что ты делаешь, когда хочешь поговорить с мамой?
– Как сейчас? – спросил мальчик.
– Да, как сейчас.
– У меня есть колокольчик, – он пошарил под подушкой и достал маленький золотой колокольчик.
– Тогда звони! – решительно приказал Холодов.
– Лешик1 – прошептала Вероника, отчаянно цепляясь за руки Холодова. – Лешик, не делай этого! Я – чокнутая, ты прав, я – истеричка, я… не делай этого! Лешик1 Давай забудем наш разговор!
– Почему это я должен звонить? – удивленно спросил Мин Ра, высоко поднимая колокольчик над курчавой головой. – Должна быть очень веская причина, иначе мама страшно рассердится.
– А я… я для тебя такой веской причиной не являюсь, друг мой?
Мин Ра укоризненно глянул на Холодова. А потом улыбнулся. Улыбкой ангела.
– Ты – да. Из за тебя мама не рассердится…
– Пожалуйста, не надо! – закричала Вероника. – Прошу тебя, прошу тебя!
Но было слишком поздно. Мальчик тряхнул колокольчиком. Обычный колокольчик, что даже разочаровало Холодова немного – он уже привык к бесконечным чудесам в этой стране. А тут всего лишь какой то обычный колокольчик…
Они с любопытством ждали, что же произойдет дальше. Но все было тихо, никто из жрецов не вбегал в палату, солдат тоже было не видно, Домбоно вездесущий и то отсутствовал. Принца Мин Ра это, казалось, ничуть не смутило. Он взял доску, поставил на колени и подмигнул Веронике.
– Ну что, сыграем?
– Не сейчас. Попозже… ладно? – неуверенно отозвалась Ника. «Если это попозже у нас вообще будет, – мрачно подумала она. – До операции эта снежная королева все стерпит, а вот потом она обязательно уничтожит нас. Кто помешает ей забыть о своих обещаниях? И почему она не приходит, черт побери? Ведь мальчик же позвал ее!»
А она и так уже была здесь, вот только никто ее не видел. Внезапно мальчик вздрогнул всем телом, затем изогнулся, замер в неестественной позе, зрачки расширились, глаза отливали неземным светом. Словно его лицо осветилось изнутри. Ну, включили внутри мальчишки специальную лампочку в сто ватт.
– Мин Ра, – испуганно прошептала Вероника. Ее пальцы мертвой хваткой вцепились в плечи Холодова. – Смотри! Смотри! Господи!
– Чего ты хочешь? – спросил мальчик. Голос его стал надменно холоден, он стал чужим. Ее голосом…. Голосом богини Мерое. Холодов судорожно сглотнул комок в горле. Такого не бывает, нет!
«Она вселилась в его тело, – в ужасе подумал он. – Ее дух проскользнул в его тело». Алексей слышал о чем то подобном – о медиумах, о спиритических сеансах, заклинаниях духов, материализации духа, и все это он ничтоже сумняшеся называл бредом, отделываясь вечной шуточкой хирургов: «Я распотрошил уже тысячи людей, но души еще ни разу не видел…»
И вот теперь он стал свидетелем чуда: принц Мин Ра исчез. Нет, его тело, его оболочка конечно же осталась на месте, в полной власти всесильной души его матери.
И Холодов не выдержал.
– Это еще что за трюкачество! – грубо выкрикнул он. – Вы же должны соображать, что нельзя нервировать мальчика перед операцией!
– Ты хотел говорить со мной… – лился ледяной поток ее речи с губ Мин Ра.
– Но не так же! Я хотел поговорить с вами во плоти, живьем, черт побери!
– Глупец! Я всегда с тобой! Когда Мин Ра глядит на тебя, это я смотрю в твои глаза… когда он улыбается тебе, это мой рот трогает дуновение улыбки! Говори же, чего ты хочешь на этот раз?
– Покоя! От вас, кстати, мадам!
«Я обидел ее, – с невыразимой горечью подумал он. – Это заденет ее непременно – женщину, не богиню! Богиню оскорбить невозможно!»
– А теперь покиньте тело мальчика! Ну же! – рявкнул Холодов. – Давайте, решайте, в конце концов, или вы хотите остаться только матерью, или возлюбленной…
– Это тебе следует хорошенько подумать! – раздался холодный голос. – Не забывай же о том, что сейчас сказал…
Мальчик вздрогнул. Глаза закатились, неземной блеск погас… принц Мин Ра вытянулся на кровати, пот тек по лицу, дыхание сделалось сбивчивым.
– Это безнравственно! – выкрикнул Холодов и схватил стетоскоп. – Ника, сумку! Шприцы доставай. Да вытряхивай ты все на кровать, копуша, я сам найду. Быстрее!
Он склонился над мальчиком. Дыхание ребенка было учащенным, сердце колотилось как бешеное. А потом мальчик неожиданно улыбнулся, дыхание стало ровным, сердцебиение – нормальным… Принц Мин Ра уснул. Холодов послушал его, измерил пульс и давление.
– Ничего не понимаю… Все в норме! – восторженно прошептал он. – И делать ничего не надо. Все в порядке. Проклятье! Кажется, я начинаю сомневаться во всех учениях материализма и тому подобном! Да мы – форменные дебилы во всем, что касается души. М да… А вот остеому они оперировать все таки не умеют…
…Савельев ворочался на жестком ложе и все никак не мог уснуть. За узеньким окошком ветер запутался в кронах отдыхающих от нестерпимого дневного жара деревьев. Павел осторожно фукнул на красного цвета свечу. И сразу же темнота вокруг показалась неприступной стеной загадочного храма. Несмотря на дикую усталость и безумные передряги последних дней, Савельев никак не мог уснуть. Из головы не выходил маленький принц древней Мерое. Интересно, а есть ли детство у богов, у сына Солнца? Или он только и должен, что светить всегда, светить везде, не имея права на свое личное, детское счастье?
Глаза медленно привыкали к темноте. Павел уже мог различать неясные очертания скромной обстановки в комнате. Здорово, конечно, что ему отвели отдельную комнатку, рядом со смердящим от грязи Шелученко он бы точно долго не протянул… Что то он сегодня перед сном не видел Ларина… Где то вскрикнула ночная птица, ей вторила другая.
Внезапно в тишине ночи раздался странный шорох. Павел подскочил на кровати и затаил дыхание. Вот, опять! Прямо у него под дверью. Кто то осторожно открывал запоры. Сердце Павла трепыхалось в груди, как заячий хвостик.
– Кто там? – хрипло прошептал он по русски.
Никто ему не ответил, но кто то же дышит в его комнате? Дышит так настороженно, с болезненной хрипотцой?
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида