Оказывается, это очень тяжело – не видеть неба. Кажется, такая малость, а грудь сдавливает, точно бетонной плитой. И со временем совсем ничего не ясно: утро сейчас, вечер или и вовсе белый день. От сторожки они ушли уже довольно далеко, надо возвращаться.
– Блэк, домой! – Она вцепилась в густую шерсть с какой-то совершенно детской беспомощностью. – Куда нам идти?
Пес успокаивающе боднул ее головой – «Не волнуйся, хозяйка, сейчас выведу!» – и гранитная плита, сдавливающая грудь, стала на пару килограммов легче.
– Домой! – еще раз повторила Арина, на сей раз гораздо увереннее.
Они были уже возле сторожки, Арина видела скат ее крыши, когда что-то, какая-то невидимая сила, заставила ее обернуться.
В этом зачарованном мире не было ни звуков, ни шорохов, но она все равно почувствовала, словно чья-то рука коснулась затылка, взъерошила волосы.
Арина видела это своими глазами, но мозг, привыкший к нормальной, а не искаженной реальности, отказывался воспринимать картинку, защищался как мог, подсовывая рациональные объяснения иррациональному.
Он стоял у самого края «оконца», прислонившись плечом к березовому стволу. Серая ветровка поверх черной майки с логотипом «Металлики», голубые джинсы, ежик пепельных волос. Серый Волк, ее персональный кошмар, смотрел на Арину с противоположного берега болотного озерца. Уже это заставляло кровь стыть в жилах, разрывало болью правый бок. Но было и еще кое-что…
Он отличался от окружающего мира, он был здесь явным чужаком. Не реальный человек из плоти и крови, а словно его голограмма, сквозь которую просвечивается бело-серый березовый ствол. Призрак…
В тот момент, когда ее кошмар приветственно и одновременно насмешливо вскинул вверх руку, Арина закричала, заорала во всю силу своих легких. Так, что вздрогнули листья на деревьях, завибрировали мелко-мелко, входя в резонанс с ее паникой.
Блэк, до этого совершенно спокойный, пружиной сорвался с места, одним гигантским прыжком перескочил через озерцо и приземлился на другом… опустевшем берегу.
Серый Волк исчез, растаял, как мираж, как будто кто-то сломал проектор, транслировавший его голограмму, растворился в тумане, как… призрак…
Дышать вдруг стало так тяжело, что Арина рухнула на колени, сложилась пополам. Никогда еще ее страх не был таким острым, таким материальным. Даже в овраге, на скользкой от мокрых листьев тропинке, где Серый Волк, самый настоящий, из плоти и крови, грозился порезать ее на куски. Призрачный враг оказался куда страшнее реального.
Из тумана черной молнией вылетел Блэк, поднырнул под руку, ткнулся в щеку холодным носом. Вид у него оказался… растерянный, если у собаки вообще может быть растерянный вид.
– Ты тоже его видел? – шепотом спросила Арина.
Пес не ответил, но девушка и так все знала – видел. Присутствие Блэка успокаивало, позволяло мыслить более-менее здраво. А поразмыслить было над чем.
– Пойдем-ка поговорим. – Арина потрепала пса по загривку, направилась к сторожке, но внутрь не вошла, присела на ствол упавшего дерева. Блэк улегся у ее ног, положил голову на передние лапы, приготовился слушать.
– Когда он слетел в Ведьмин овраг, я решила, что он разбился насмерть. И Ирка так сказала. – Арина немного помолчала, поглаживая Блэка по спине. – А потом он появился на тропинке, живой и невредимый… Ну, пусть живой, но почему невредимый?! После такого падения, после того, как Ирка сказала, что он умер. Даже если она ошиблась, если он не умер, а так… отключился, как он оказался на той тропинке так быстро? Почему двигался как совершенно здоровый, тренированный человек?
«Ну, почему?» – читалось во внимательном взгляде Блэка.
Вывод напрашивался только один. Логичный и здравый вывод.
– Потому что их было двое! Вот почему! Первый, этот лжепрораб, остался лежать на дне Ведьминого оврага, а второй, какой-то неведомый ей второй, продолжил охоту. Поэтому и голос у него был такой странный. Их было двое той ночью и, возможно, год назад тоже. Тогда она видела только одного, но это ничего не значит, второй мог находиться в другом месте. И сейчас ей нужно сделать то, чего она избегала все это время. Ей нужно постараться все вспомнить, а не все забыть…
Всего год назад она была счастливой и беззаботной, будущее виделось в радужных красках. Да оно и было таким. Должно было быть.
Арина, аспирант кафедры истории древнего мира и средних веков, молодая и перспективная, раз и навсегда все для себя решила, все распланировала. Сначала кандидатская, потом докторская, а потом… Сказать по правде, так далеко в будущее она не заглядывала, но надеялась, что потом обязательно случится что-то особенное, очень увлекательное. По-другому просто и быть не могло, только не в ее четкой, налаженной жизни. Кто бы знал, чем все закончится, где она окажется в конечном итоге…
Было и еще кое-что, то, что Арина скрывала и от коллег, и от приятелей. Это «кое-что» выпадало из стройного ряда ее планов, казалось недосягаемым, но от этого еще более желанным.
Арина писала книгу, исторический детектив. А какой еще детектив писать ей, человеку, связавшему свою жизнь с историей! Конечно, занятие это было немного наивным, а в сравнении с кандидатской так и вовсе смешным, но наступать на горло своей песне Арина не собиралась. Времени у нее, молодой и не обремененной семейными заботами, хватало и на кандидатскую, и на книгу.
И главный герой… ах, какой классный у нее был главный герой! Конечно же, историк, в чем-то ботаник, но пытливый и очень сообразительный, нежданно-негаданно столкнувшийся с настоящей тайной.
Тайну Арина придумывала особенно долго и тщательно. Она должна была быть если не реальной, то максимально приближенной к реальности. Что-то связанное с артефактом, с особенной вещью, изменяющей не только судьбы, но и само будущее. Поэтому Арина часами просиживала то в архиве, то в библиотеке, то просто в Интернете. В Интернете информации было больше всего, но из-за своей доступности она казалась Арине слишком легковесной, неэксклюзивной.
Наверное, девушка обязательно нашла бы что-то подходящее, как находила в последующем, и не единожды. Но тот, самый первый, раз ей повезло!
Вера Федоровна работала в университетской библиотеке вот уже больше сорока лет. Образованная, интеллигентная, элегантная, с безупречной укладкой и макияжем, всеми сотрудниками она воспринималась как неотъемлемая и едва ли не самая важная часть библиотеки. В своем королевстве Вера Федоровна знала все, любую книгу могла найти с закрытыми глазами, без каталога, хотя и каталоги у нее, все до единого, содержались в идеальном порядке.
Арину, допоздна засиживающуюся в читальном зале, Вера Федоровна привечала, угощала крепчайшим черным чаем с малиновым вареньем, выслушивала путаные пожелания, помогала найти нужную книгу. Именно ей Арина первой рассказала о своей маленькой тайне, рассказала, смущаясь, в глубине души опасаясь, что эта уникальная женщина, вся жизнь которой протекала среди книг, поднимет ее на смех. Ведь умные книги по истории и философии, монографии и справочники – это одно, а детектив, пусть даже и исторический, – совсем другое. Но Вера Федоровна выслушала ее с величайшим вниманием. Даже про свой остывающий чай она забыла, рассеянно теребила бусы из речного жемчуга и чему-то загадочно улыбалась.
– Значит, вам нужен артефакт? – спросила она, когда Арина закончила свою маленькую исповедь начинающего литератора. – Артефакт, вокруг которого строился бы сюжет вашего будущего романа?
Арина смущенно кивнула, положила в чай ложку малинового варенья.
– И артефакт этот должен быть чем-то совершенно особенным, возможно существующим на самом деле?
– Хотелось бы. – Девушка снова кивнула, мысленно благодаря Веру Федоровну за то, что та не улыбалась снисходительно, не поглядывала насмешливо с высоты своего возраста и немалого жизненного опыта, а вот так сразу заинтересовалась и, кажется, решила помогать в нелегком деле поиска эксклюзивной информации.
– Я бы посоветовала вам сделать артефактом книгу, – сказала Вера Федоровна и улыбнулась, но не снисходительно, а чуть растерянно. – Вам может показаться это банальным, но если взять какую-нибудь не обычную, а особенную книгу… – Она посмотрела на Арину выжидающе.
– Особенную?
– Книгу, ради обладания которой люди были готовы на многое, даже на преступление. Ведь преступление – это, как мне видится, тоже немаловажная часть детективной истории. Преступление, которое ваш герой расследует с блеском и изяществом.
– Он историк, самый обыкновенный, заурядный человек, – осторожно напомнила Арина. Почему-то ей казалось, что в качестве героя Вера Федоровна представляет себе блистательного Пуаро или хитроумного комиссара Мегрэ, не говоря уже о Шерлоке Холмсе.
– Так даже интереснее, – усмехнулась Вера Федоровна. – Маленький человек, расследующий большую тайну. Читателю это должно быть близко.
– Вы говорили про книги, – напомнила Арина и просто так, из-за волнения, положила в чай еще одну ложку варенья.
– Особенную книгу, – сказала Вера Федоровна после небольших раздумий. – Вы слышали про сорокадвухстрочную Библию?
– Вы про Библию Гутенберга? – Творческий азарт сменился легким разочарованием. Кто же не слыхал про Библию Гутенберга?! – Напечатана в пятнадцатом веке Иоганном Гутенбергом, оформлена в стиле рукописных Библий, на каждой странице по сорок две строки. Сохранилось, кажется, сто пятьдесят экземпляров.
– Сто восемьдесят, – уточнила Вера Федоровна. – Сорок пять на пергаменте, остальные – на итальянской бумаге с водяными знаками.
– Да, – кивнула Арина, соглашаясь.
– А в России? – Вера Федоровна смотрела на нее с одобрением, словно тот факт, что Арина знает о существовании Библии Гутенберга, переводит ее в другой, совершенно особенный ранг. – Как думаете, сколько экземпляров хранится в России?
– Кажется, два: один комплектный и один однотомник. Но я не уверена.
– Вы совершенно правы! Эти книги вывезли из Лейпцига в качестве трофеев в тысяча девятьсот сорок пятом году. И, думаю, вы можете себе представить, какую культурную ценность имеют эти экземпляры.
Арина представляла, как представляла она и материальную ценность сорокадвухстрочной Библии. Одна лишь страница из нее на мировых аукционах стоила до ста тысяч долларов. Одна страница – подумать только!
– А если предположить, представить на секундочку, что из Германии в сорок пятом был вывезен еще один трофейный экземпляр? Только вообразите, Арина, неучтенная реликвия…
Арина представила, благо с воображением у нее все было в порядке. Библия Гутенберга, о существовании которой никому не известно, книга, ради обладания которой можно пойти на любое преступление.
– Но как? – Она посмотрела на Веру Федоровну. – Я имею в виду техническую сторону вопроса.
– Очень просто, дорогая моя. Допустим, третий экземпляр хранился не в Лейпциге, а, скажем, в Кельне. Допустим, он попал в руки человеку, не только знающему толк в особенных книгах, но и не имевшему сил расстаться с этим артефактом.
– То есть этот человек оставил книгу себе? – уточнила Арина, с упоением прислушиваясь к тому, как в душе рождается и набирает силу то, что принято называть вдохновением.
– Только теоретически. – Вера Федоровна качнула головой. – Мы ведь с вами играем в предположения.
– Ему, этому гипотетическому человеку, в руки попался полный экземпляр?
– Спрятать и провезти комплектную Библию было бы довольно затруднительно. Библия Гутенберга имеет весьма внушительные размеры. Но даже одного тома хватило бы, чтобы он почувствовал себя счастливым.
– А здесь? Что бы этот человек делал с такой книгой здесь?
– Не знаю. – Вера Федоровна пожала плечами. – Наверное, он бы любовался ею изредка, перелистывал страницы, чтобы впустить в себя это волшебное чувство сопричастности. Может, даже перечитывал. Он ведь должен быть очень образованным человеком, чтобы понять и по достоинству оценить то, что подарила ему судьба. Арина, ведь это вы писатель, вам и карты в руки! Этому, пока еще безликому, человеку вы можете придумать и личность, и внешность, и историю, в конце концов. Вы когда-нибудь бывали в Кельне? – спросила она вдруг, и взгляд ее затуманился воспоминаниями.
– Не доводилось.
– Красивый город, с богатым наследием. Я бы советовала вам обратить на него внимание, вдохнуть воздух его улиц, наполниться впечатлениями. Но, наверное, я слишком старомодна. Чтобы получить впечатления от города, нынче достаточно одного только Интернета, этих специальных программ…
– Иногда, чтобы наполниться впечатлениями, достаточно просто поговорить с интересным человеком. – Арина не льстила и не кривила душой, идея, предложенная Верой Федоровной, подходила ей во всех смыслах. У нее появился артефакт, осталось придумать историю!
С того памятного вечера Арина отложила работу над кандидатской и приступила к работе над своей первой книгой. Теперь, когда у нее появилась идея, это было легко. Упоительно легко! Вера Федоровна оказалась незаменимым консультантом в вопросах, касавшихся прошлого. Можно сказать, они сочиняли историю вместе. И если историк был целиком и полностью детищем Арины, то призрак из далекого прошлого, попавшего на фронт скромного музейного работника, рисовала Вера Федоровна. Рисовала так ярко, с таким вниманием к деталям, что Арине иногда казалось, что она не придумывает, а вспоминает. И этот второй герой, по сути своей вор, прикарманивший народное добро, артефакт невероятной ценности, получался совсем не отрицательным персонажем – сложным, многогранным, но никак не отрицательным. Он жил своей собственной нелегкой жизнью и Арине совсем не подчинялся. Однажды она рассказала о своих переживаниях Вере Федоровне. К тому времени их посиделки перекочевали из гулких библиотечных стен на кухню Веры Федоровны, в которой Арина стала частой гостьей, практически своей.
– Вас удивляет, что герой получается таким… неоднозначным, дорогая моя? – Вера Федоровна, даже в домашней обстановке безупречная и элегантная, как английская королева, разливала свежезаваренный чай по чашкам из тончайшего фарфора. В ее двухкомнатной квартире, расположенной на первом этаже тихого сталинского дома, было много красивых и явно старинных вещей. Откуда они, Арина не знала, а спросить не решалась. О своих близких Вера Федоровна не распространялась, не без иронии называла себя то старой девой, то вековухой, а если кого и вспоминала, то лишь единственного племянника. По скупым, невзначай оброненным фразам Арина понимала, что племянник – человек самостоятельный, обеспеченный, в жизни тетушки особого участия не принимающий. Вера Федоровна жила скромно, если не сказать бедно. Да и можно ли иначе на зарплату библиотекаря! Наверняка кое-что из тех старинных вещей, что ее окружали, можно было продать, выручив неплохие деньги, но для Веры Федоровны одна только мысль об этом казалась кощунственной.
– Да, неоднозначный – это очень правильное определение. – Арина придвинула к себе чашку с чаем. – Он ведь, по сути, совершил преступление, утаил от государства такую ценную вещь, а мне его жалко.
– Ценную вещь, – повторила Вера Федоровна, помешивая чай серебряной ложечкой. – А здесь ведь вопрос как раз в ценности. Этот человек, Ариночка, видел в книге объект не материального, а духовного поклонения. Понимаете, есть такие вещи, расстаться с которыми просто нет сил. Это своего рода одержимость.
– Он одержимый? – Арина не могла поверить, что вещь, пусть даже и книга, может заставить человека потерять себя. Ей был бы понятен корыстный мотив, когда обладатель артефакта теряет голову из-за его материальной ценности, но артефакт духовный… Или одержимость – это вовсе не духовный аспект?
Она так и сказала Вере Федоровне, поведала о своих сомнениях за чашкой чаю.
– Значит, вы не можете в это поверить? – спросила женщина очень серьезно. – В то, что культурный, тонкий, одаренный человек может стать одержимым из-за какой-то вещи?
– Я просто не могу представить себе такую вещь. Что, к примеру, помешало ему отдать Библию в какой-нибудь музей, а потом приходить по выходным и любоваться?
– А вы видели хоть одну из двух вывезенных из Лейпцига Библий? Вы имели возможность просто взглянуть на них, не говоря уже о любовании? – усмехнулась Вера Федоровна, и улыбка ее получилась горькой. – Молчите? То-то и оно!
– Считаете, он должен думать вот так же? Это правдоподобно, Вера Федоровна?
– Я не считаю, я точно знаю, что он думал. – В этой фразе, сказанной почти шепотом, было что-то настолько необычное, что Арина перестала дышать.
– Он думал? Наш герой?..
– Мой отец… – В повисшей тишине, казалось, было слышно, как кружатся чаинки в чашке Арины.
Образ, такой яркий, такой правдоподобный, драматизмом и харизмой грозящий заткнуть за пояс самого главного героя, грешник и мученик в одном флаконе, не собирательный! Выходит, у него был реальный прототип?! Это ли не завязка для еще одного детективного сюжета?
– Ваш отец?.. – тихо проговорила девушка.
– Да, он воевал. Прошел все войну.
– А Библия?..
– Книга, из-за которой он стал одержимым? – Вера Федоровна встала из-за стола, постояла несколько мгновений в раздумьях, а потом сказала сухим, незнакомым голосом: – Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами. Автор не должен быть голословным, когда дело касается таких особенных вещей.
Библиотекарша обвела комнату внимательным взглядом, как будто видела впервые или, наоборот, старалась запомнить каждый находящийся в ней предмет, затем подошла к окну и резким движением задернула шторы, сдвинула в сторону обитую вытертой гобеленовой тканью банкетку, вернулась к столу за ножом, которым всего полчаса разрезала принесенный Ариной торт. Арина наблюдала за ней с тревогой и все возрастающим любопытством.
Широкое лезвие ножа вошло в щель между старыми паркетинами. Что-то тихо щелкнуло, и в полу зазияла черная дыра. Арина привстала с места, чтобы лучше видеть и не упустить ничего из происходящего.
– Я понимаю, эту книгу нельзя хранить вот так… в подполе. – Вера Федоровна стояла к девушке спиной, голос ее был едва слышен. – Что нужна правильная температура и влажность, но… одержимость – она, оказывается, очень заразна. Ни мой отец, ни я, увы, не могли ничего с этим поделать. Посмотрите, Арина!
На стол, освобожденный от чашек и блюдец, легла книга – большая, увесистая, старинная, но по всем признакам находящаяся в отличном состоянии.
– Посмотрите сами, какое чудо!
Руки дрожали, когда Арина переворачивала плотные страницы, когда всматривалась в буквы и иллюстрации, вдыхала запах истории. Девушка видела эту книгу на фотографиях, но фотографии – это одно, а реальность – совсем другое. На обложке и кое-где на страницах виднелись бурые пятна.
– Это кровь. – Вера Федоровна проследила за взглядом гостьи. – Моего отца ранили там, в Кельне.
– Кто?
– Прежний владелец. Он тоже не хотел расставаться с этой чудесной книгой. Он выстрелил в моего отца, целился в сердце, но попал в плечо. Отсюда и кровь. Вы и представить себе не можете, как папа переживал. Не из-за ранения – нет! Из-за того, что его кровь испортила совершенство этой книги. Он был порядочным человеком, только однажды поступился принципами и всю оставшуюся жизнь страдал от совершенного, но справиться с собой так и не смог. И я не смогла… – Вера Федоровна с нежностью дотронулась до переплета, улыбнулась мечтательно. – Меня не интересуют деньги. В моем возрасте вообще нужно либо не слишком много, либо наоборот. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Я знаю, как знал это и мой отец, что наступит час, когда придется уйти, расстаться с этим чудом. И я боюсь. Боюсь не смерти, а расставания.
Арина слушала этот не рассказ даже, а исповедь – и не могла оторвать взгляда от Библии. Можно заболеть чудом? Наверное, можно, если смотреть слишком долго, если прикасаться, перелистывать страницы.
– С возрастом, помимо чувства вины, появляется еще одно чувство – потребность поделиться с кем-нибудь, кто способен понять и оценить. С кем-то столь же увлеченным. Вы такая, Арина!
– Я?..
– В вас есть эта искра, я заметила ее в первый день нашего знакомства. Вы увлечены, в вас есть пытливость, и вы – порядочный человек. Хотите еще чаю? – спросила женщина вдруг другим, совершенно светским тоном.
Арина кивнула в ответ, не без сожаления наблюдая, как Вера Федоровна бережно заворачивает Библию Гутенберга в льняную холстину, чтобы убрать обратно в тайник.
Чай пили в напряженном молчании, словно общая тайна их не сблизила, а отдалила, словно Вера Федоровна уже сожалела о своей слабости, о том, что доверилась не тому человеку.
Арина ошиблась, Вера Федоровна не сожалела, она просто обдумывала свое решение и когда снова заговорила, голос ее был твердый и решительный.
– У меня рак, – сказала библиотекарша, глядя прямо в глаза Арине. – Шансы невысоки, врачи дают мне не больше полугода.
– Вера Федоровна… – Арина подалась вперед.
– Не стоит! – Она предупреждающе вскинула вверх руку. – Не нужно меня жалеть. Я прожила интересную жизнь, и я счастлива, что на закате этой жизни судьба свела меня с вами. Арина, у меня есть просьба. Мне кажется, вы найдете в себе силы ее исполнить.
– Я вас слушаю. – Чай вдруг стал совсем несладким, несмотря на три ложки малинового варенья.
– В моем положении нужно думать о том, чтобы привести в порядок все земные дела. И я подумала. – Вера Федоровна улыбнулась. – Квартиру и все, что в ней находится, я оставлю своему племяннику. Я уже составила завещание. А Библию, – она поправила нить жемчуга, разгладила несуществующие складки на скатерти. – Библию я хочу подарить университету. – Было видно, что решение далось ей нелегко, что оно взвешено и обдумано не единожды. – Я указала это в завещании, составила постраничную опись. Можно сказать, сделала свою работу. И я хочу просить вас, Арина, после того, как все закончится, после моей смерти, передать книгу ректору. Понимаю, это странная просьба, я могла бы все сделать сама, сейчас, пока я еще в силах и в рассудке, но я не могу. Одна лишь мысль об этом мне невыносима.
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида