На следующем повороте она оставила дорогу вдоль озера и рванула в зеленые холмы, возвышающиеся над Уиннипесоки, тоже направляясь на запад.
Она не знала, как перейти к следующей части, не знала, как привести ее в действие, и думала, что у нее очень мало времени, чтобы в этом разобраться. Накануне она нашла дорогу к мосту, но теперь это казалось фантастически давним событием, почти таким же давним, как детство.
Теперь, казалось, было слишком солнечно и ярко, чтобы случилось что-то невозможное. Ясность дня настаивала на мире понятном, действующем по известным законам. За каждым изгибом лежал лишь еще один отрезок дороги, асфальта, выглядевшего свежим и роскошным в сиянии солнца.
Вик следовала извивам серпантина, размеренно поднимаясь в холмы, подальше от озера. Руки на руле были скользкими, а ноги болели от нажатий на тугой рычаг коробки передач. Она поехала быстрее, потом еще быстрее, словно могла прорвать эту дыру в мире одной только скоростью.
Она пронеслась через городок, который был чуть больше светофора над перекрестком, мигавшего желтым предупреждающим светом. Вик намеревалась гнать байк, пока не кончится бензин, а потом она могла бы его бросить, оставить «Триумф» в пыли и начать бежать, прямо по центру дороги, пока перед ней не появится чертов мост «Короткого пути» или не откажут ноги.
Только он не собирался появляться, потому что никакого моста не было. Единственным местом, где существовал Краткопуток, было ее сознание. С каждой милей этот факт становился для нее все яснее.
Он был тем, что всегда утверждал о нем ее психиатр: аварийным люком, в который она прыгала, когда не могла справиться с реальностью, утешительной фантазией о расширении возможностей, лелеемой страдающей от депрессии женщиной с застарелой травмой.
Она поехала быстрее, входя в повороты со скоростью почти в шестьдесят миль в час.
Она ехала так быстро, что можно было делать вид, будто вода, струящаяся из ее глаз, была вызвана ветром, дующим ей в лицо.
«Триумф» снова начал подниматься, припадая к внутренней стороне холма. На изгибе, неподалеку от гребня, мимо пронеслась полицейская машина, направляющаяся в другую сторону. Находясь близко к двойной линии, она почувствовала, как рванул ее воздушный поток, вызвав краткий, опасный момент колебания. Мгновение водитель был на расстоянии всего лишь вытянутой руки. Его окно было опущено, локоть высовывался, — тип с толстым загорелым лицом и зубочисткой в уголке рта. Она проезжала так близко, что могла бы выхватить эту зубочистку у него из губ.
Через мгновение он исчез, а она перевалила за вершину холма. Он, вероятно, гнал к тому перекрестку с желтым предупреждающим сигналом, намереваясь там перерезать ей путь. Ему придется следовать извилистой дорогой, на которой он находится, до самого города, прежде чем он сможет развернуться и погнаться за ней. Она опередила его, может быть, на целую минуту.
Байк наклонился, проезжая по высокому крутому изгибу, и она мельком увидела внизу залив Пагус, темно-синий и холодный. Она прикидывала, где ее закроют, когда она в следующий раз увидит воду. Большую часть своей взрослой жизни она провела в лечебных учреждениях, ела учрежденческую еду, жила по учрежденческим правилам. Отбой в 8:30. Таблетки в бумажном стаканчике. Вода со вкусом старых ржавых труб. Сиденья унитазов из нержавейки, а голубую воду видишь только тогда, когда нажимаешь на кнопку смыва.
Дорога поднялась, затем немного опустилась, и в углублении слева обнаружилась сельская лавка. Это было двухэтажное строение из ошкуренных бревен, с белой пластиковой вывеской на двери: СЕВЕРНОЕ СЕЛЬСКОЕ ВИДЕО. Здесь в лавках еще давали напрокат видео — не только DVD-диски, но и видеокассеты. Вик почти проехала мимо этого заведения, когда решила въехать на грунтовую парковку и спрятаться. Парковка простиралась за заднюю стену, и там, под соснами, было темно.
Она встала на задний тормоз, уже входя в поворот, как вдруг вспомнила, что заднего тормоза нет. Она поспешно взялась за передний тормоз. Ей в первый раз пришло в голову, что тот тоже может не работать.
Он работал. Передний тормоз схватил колесо так жестко, что она чуть не перелетела через руль. Заднее колесо пронзительно заскулило, чертя на асфальте черную резиновую полосу. Она еще скользила, когда попала на грунтовую парковку. Шины рвали землю, поднимая облако бурого дыма.
«Триумф», колотясь отбойным молотком, проехал еще двенадцать футов, мимо СЕВЕРНОГО СЕЛЬСКОГО ВИДЕО, и наконец с хрустом остановился в задней части парковки.
Под вечнозелеными растениями ожидала ночная тьма. Позади строения провисающая цепь загораживала проход к тропе, пыльной траншее, прорезанной в сорняках и папоротниках. Может, это была грунтовая велодорожка, а может, заброшенная туристская тропа. Она не заметила ее с дороги, и никто ее не заметил бы, расположенную вот так — в стороне и в тени.
Она не слышала полицейской машины, пока та не подъехала очень близко, — уши ей наполняли звуки ее собственного прерывистого дыхания и перегруженного работой сердца. Машина с визгом пронеслась мимо, стуча на колдобинах.
На краю своего видения она заметила промельк движения. Она посмотрела на витрину, наполовину заклеенную плакатами, рекламирующими гироскопический тренажер «Пауэрбол». Широко раскрытыми от тревоги глазами на нее уставилась какая-то жирная девица с кольцом в носу. К уху она прижимала телефон, и рот у нее открывался и закрывался.
Вик посмотрела на тропу по другую сторону цепи. Узкую колею усыпала хвоя. Она круто уходила вниз. Она пыталась угадать, что находится там, внизу. Скорее всего, маршрут 111. Если тропа не приведет к шоссе, она сможет, по крайней мере, следовать по ней, пока та не закончится, а потом остановить байк в соснах. Среди деревьев будет спокойно, хорошее место, чтобы посидеть в ожидании полиции.
Она перевела байк на нейтральную передачу и повела его вокруг цепи. Потом подняла ноги на подножки и предоставила гравитации сделать все остальное.
Вик поехала через войлочно-мягкую темноту, сладко пахнущую елками, Рождеством — мысль, от которой ее передернуло. Это напоминало ей Хэверхилл, городской лес и склон позади дома, где она росла. Шины ударялись о корни и камни, и байк вихлял на изменчивой почве. Требовалось сильно сосредоточиться, чтобы вести мотоцикл по узкой колее. Она стояла на подножках, чтобы видеть переднее колесо. Ей пришлось перестать думать, опустошиться, не давать места у себя в голове ни полиции, ни Лу, ни Мэнксу, ни даже Уэйну. Сейчас она не могла разбираться, что к чему, вместо этого ей приходилось сосредотачиваться на сохранении равновесия.
Так или иначе, трудно оставаться неистовой в сосновом мраке, при свете, косо падающем через ветви, и ввиду атласных белых облаков, вписанных в небо. Поясница у нее закостенела от напряжения, но эта боль была приятной, она давала ей знать об ее собственном теле, действующем в согласии с байком.
В вершинах сосен ярился ветер, тихонько рыча, как река во время половодья.
Она жалела, что у нее нет возможности посадить на мотоцикл Уэйна. Если бы она смогла показать ему этот лес с его расползающимся ковром из ржавых сосновых игл под небом, озаряемым самым лучшим светом июля, то, думала она, это стало бы памятью для них обоих, которой можно было бы держаться всю оставшуюся жизнь. Как здорово было бы ехать в душистой тени с крепко сжимающим ее Уэйном по грунтовой тропинке, пока не найдется спокойное место, чтобы остановиться и разделить прихваченный из дому обед и несколько бутылок шипучки, подремать вместе рядом с байком в этом древнем доме сна с его полом из мшистой земли и высоким потолком из пересекающихся ветвей. Закрыв глаза, она чуть не почувствовала руки Уэйна, охватывающие ее талию.
Но закрыть глаза она осмелилась только на мгновение. Она выдохнула и подняла взгляд — и в этот миг мотоцикл достиг подножия склона и проехал двадцать футов плоской земли к крытому мосту.
* * *
Вик застучала ногой по заднему тормозу — машинальный жест, который ни к чему не привел. Мотоцикл продолжал катиться почти до самого въезда в мост «Короткого пути», прежде чем она вспомнила о переднем тормозе и замедлилась до полной остановки.
Это было смехотворно: крытый мост в двести футов, лежащий прямо на земле, посреди леса, ни через что не перекинутый. За въездом, опутанным плющом, было ужасно темно.
— Да, — сказала Вик. — Хорошо. Вполне по Фрейду.
Только ничего фрейдистского здесь не наблюдалось: он не был маминой киской, не был родовым путем; а байк не был ее символическим пенисом или метафорой полового акта. Это был мост, покрывавший расстояние между потерянным и найденным, мост над тем, что возможно.
Что-то в стропилах издавало трепещущие звуки. Вик глубоко вдохнула и уловила запах летучих мышей — затхлый животный запах, дикий и острый.
Сколько бы раз ни проезжала она через этот мост, он никогда не был фантазией эмоционально неуравновешенной женщины. Причину путали со следствием. В ее жизни бывали моменты, когда она становилась эмоционально неуравновешенной женщиной из-за всех тех случаев, когда пересекала мост. Мост, может быть, был не символом, но выражением мысли, ее мыслей, и всякий раз, проезжая через него, она будоражила жизнь внутри. Трескались половицы. Тревожился всякий хлам. Летучие мыши просыпались и начинали неистово летать.
Прямо у входа зеленой аэрозольной краской были написаны слова: ДОМ СНА.
Она перевела байк на первую и въехала передним колесом на мост. Она не спрашивала себя, действительно ли перед ней «Короткий путь», не гадала, не въезжает ли она в галлюцинацию. Этот вопрос был решен. Вот он, мост.
Потолок устилали летучие мыши, окутывавшие себя крыльями, чтобы скрыть свои лица, те лица, что были ее собственным лицом. Они беспокойно ерзали.
Доски под шинами байка издавали звуки: кха-бах-бах-бах. Они были не закреплены и шли неравномерно — кое-где отсутствовали. Все строение сотрясалось от силы и веса байка. Пыль падала с балок вверху моросящим дождем. Когда она ехала по мосту в прошлый раз, он не был в таком плохом состоянии. Теперь он был скрючен, стены заметно клонились вправо, как коридор в комнате смеха.
Она подъехала к зазору в стене, где не хватало доски. Мимо узкой щели сыпался ливень светящихся частиц. Вик замедлилась почти до полной остановки, хотела взглянуть поближе. Но тут доска под передним колесом треснула с громкостью пистолетного выстрела, и она почувствовала, что колесо провалилось дюйма на два. Она схватилась за газ, и байк прыгнул вперед. Она слышала, как под задней шиной треснула другая доска, когда она рванулась дальше.
Вес байка был едва ли не слишком велик для старой древесины. Если бы она остановилась, сгнившие доски могли бы не выдержать и уронить ее в это — это — во что бы там ни было. Возможно, в пропасть между мышлением и реальностью, между воображаемым и имеющимся.
Она не видела, на что открылся туннель. За выездом она различала только сияние, такое яркое, что было больно глазам. Она отвернулась и заметила свой старый синий с желтым велосипед, руль и спицы которого были увешаны паутиной. Он валялся у стены.
Переднее колесо мотоцикла ударило по деревянному выступу, и ее выбросило на асфальт.
Вик плавно остановилась и опустила ногу. Прикрыла глаза рукой и осмотрелась вокруг.
Она прибыла к руинам. Она находилась позади церкви, уничтоженной пожаром. Сохранился только фасад, придавая ей вид киношной декорации, единственная стена, обманно внушавшая представление о целом здании за нею. Видны были несколько почерневших скамей и протяженность задымленных осколков стекла, забросанная ржавыми пивными банками. Больше ничего не осталось. Выцветшая на солнце парковка, неогороженная и голая, тянулась, пустая и ровная, насколько она могла видеть.
Она перевела «Триумф» на первую и поехала вокруг, к фасаду того, что, как она предполагала, было Домом Сна. Там она остановилась еще раз, под неравномерное урчание двигателя, время от времени запинавшегося.
У фасада стоял щит с буквами на прозрачных пластиковых карточках, которые можно передвигать для написания различных сообщений; это больше походило на вывеску, которой место возле «Молочной Королевы», а не у фасада церкви. Вик прочитала, что там написано, и по телу у нее пробежал озноб.
СКИНИЯ НОВОЙ
АМЕРИКАНСКОЙ ВЕРЫ
БОГ СГОРЕЛ ЗАЖИВО
Скачать книгу [0.76 МБ]
Пирамида