каждую щель гнусность только и ждет случая, чтобы вползти ей в ухо и
изнутри выжрать весь мозг. Проводя каникулы в палатке, она каждую ночь
старательно засовывала в уши затычки из ваты.
В ту ночь, проснувшись от беспокойства, она невольно прижала левое
ухо к подушке, а правое прикрыла плечом.
Это не имело никакого значения.
Сквозь неплотно прикрытые двери балкона грязной маслянистой волной
начали просачиваться и растекаться по комнате миллиарды юрких
насекомых. Глазки их светились красным, а клешни на кончиках брюшек
были остры, как бритвы.
Музыканты
- Конец, - сказал Керстен. Деббе молчала, сидя неподвижно, с широко
раскрытыми глазами, легонько подергивая черным кончиком хвоста.
- Конец, - повторил пес. - Итка, мы не можем ничего сделать.
Ничего. Слышите? Пасибурдук, перестань, это не имеет смысла.
Хомяк перестал играть, застыл, поднял кверху черные слепые пуговки.
Такой уж он и есть, подумал Керстен, не изменишь. Все ему приходится
повторять два раза. Что ж, это всего лишь хомяк.
Деббе молчала. Керстен лег, опустил морду на лапы.
- Не удалось, и нечего дальше пытаться, - сказал он. - Завеса
лопнула окончательно, и на этот раз нам ее не залатать. Они прошли.
Те. Оттуда. Понятно, Завеса вскорости срастется сама, но я не должен
вам говорить...
- Не должен. - Итка оскалил зубы. - Не должен, Керстен.
- Кой-какие шансы еще у этого города есть. Пока Бородавчатый не
перешел на эту сторону, у города есть еще шансы.
- А другие города? - отозвался неожиданно Пасибурдук. Керстен не
ответил.
- А мы? - спросил крыс. - Остаемся?
- Зачем?
Итка сел, опустив заостренную мордочку.
- Итак... Согласно плану?
- Ты видишь другие решения?
Издалека, со стороны селения, донесся до них звук. Волна звука.
Керстен ощетинился, а Пасибурдук съежился в рыжий шарик.
- Ты прав, Керстен, - сказал Итка. - Это конец. Уходим в Бремен.
Там ждут другие.
Крыс обратился в сторону Деббе, по-прежнему сидящей недвижимо, как
пушистая полосатая статуэтка.
- Деббе... Что с тобой? Не слышишь? Конец!
- Оставь ее, Итка, - заворчал Керстен.
- У тебя такой вид, - шикнул крыс на кошку, - будто тебе их жаль.
Что, Деббе? Жаль их?
- Что ты можешь знать, Итка, - мяукнула тихо, неприязненно кошка. -
Жаль? Может, и так, жаль мне их. Жаль мне прикосновения их рук. Жаль
мне шелеста их дыхания, когда спят. Жаль мне тепла их колен. Жаль мне
нашей музыки, которая едва лишь познана, а уже утрачена. Ибо эта
музыка никому не нужна, и никогда никого уже мы ею не спасем. Потому
что каждую минуту, каждую секунду в тысячах мест этой планеты
разносится вееал, и будет он разноситься все чаще. До самого конца.
Вас тоже мне жаль. Тебя, Итка, и Керстена, и Пасибурдука. Жаль мне
вас, проигравших, вынужденных бежать. И себя тоже мне жаль, ибо ведь
все равно пойду я с вами, пойду как одна из вас. Хотя это не имеет
никакого смысла.
- Ты ошибаешься, Деббе, - спокойно проговорил Керстен. - Мы не
бежим. На этот раз нам не повезло. Но в Бремене... в Бремене ждут
другие. С незапамятных времен Музыканты уходят в Бремен. А когда будет
нас больше, сильнее будет и наша музыка, и когда-нибудь мы замкнем
Завесу окончательно и навсегда, сделаем из нее непроходимую стену.
Потому ты и ошибаешься, полагая, что наша музыка не нужна. И что ты ее
потеряла. Это неправда. И ты это знаешь.
- Чувства берут в тебе верх над разумом, Деббе, - добавил Итка. -
Что с того, что этот город малость обезлюдеет? В конце концов, они
этот заслужили. А ты... думаешь о спасении единиц. Отдельных людей,
тех, которых любишь? Это нерационально. Думай о биологическом виде.
Единицы не имеют значения.
Кошка внезапно встала, потянулась, смерила крыса зеленым злым
взглядом, в котором через секунду заиграла и заблестела кровная
ненависть биологического вида. Итка даже не дрогнул. Он смотрел, как
она отходит в сторону, между чертополохом и балдахинами трав,
надменная, гордая и непобедимая. До конца.
- Сентиментальная идиотка, - буркнул он, когда был уверен, что
кошка его уже не услышит.
- Оставь ее, - проворчал Керстен. - Ты не можешь ее понять.
- Могу, - оскалил зубы крыс. - Только не хочу. Объяснять почему
тоже не хочу. Гораздо важнее, что она с нами. Она хороший Музыкант.
Керстен, может, нам лучше наконец тоже пойти?
- Пойти? - усмехнулся пес. - Зачем нам идти, если можем поехать?
Дитер Випфер
Дитер Випфер протер глаза тыльной стороной ладони, силясь унять
дрожь, тошноту и головокружение. Вытер вспотевшие руки о штаны,
ухватился за руль, тронулся с места, когда загорелся зеленый свет. Он
не знал, где он. Совершенно очевидно, это не была дорога на Щвецко,
где он должен был находиться.
Улицы были пусты, безлюдны, как в плохом сне. Дитер Випфер прикрыл
глаза, крепко зажмурился, снова открыл. Что я тут делаю, думал он,
проезжая мимо конечной остановки трамваев, где я? Что я тут делаю? Что
со мной происходит, uerfluchte Scheisse, ich muss krank sein. Я болен.
Чем-то отравился. Надо остановиться. Нельзя мне ехать в таком
состоянии. Остановиться. То, что лежало на обочине, это не мог быть
Скачать книгу [0.03 МБ]
Пирамида