освобождает от работы. Мишель и Сенди Патерсон были сыновьями лондонского
банкира. Когда они стали взрослыми, отец сказал им: "Вот вам, дети мои,
миллионы, отправляйтесь в какую-нибудь далекую колонию, положите там
начало любому крупному предприятию и, работая, ознакомьтесь с жизнью. Если
вы будете удачливы, тем лучше! Если прогорите, что делать! Не будем
сожалеть, что потеряли миллионы, поскольку они помогли вам стать людьми".
Молодые люди повиновались отцу. Выбрав в Австралии колонию Виктория, они
решили именно там снять жатву с пущенных в оборот родительских миллионов и
не раскаялись в этом. Спустя три года их предприятие пышно расцвело.
В провинциях Виктория, Новый Южный Уэльс и в Южной Австралии имеется
более чем три тысячи подобных имений. Одни принадлежат
скотопромышленникам, которые разводят там скот, другие - "сетлерам",
которые главным образом занимаются земледелием. До появления в этих местах
двух молодых англичан самым процветающим имением было имение господина
Жамисона. Оно простиралось на сто километров, причем километров двадцать
тянулось вдоль реки Парао, притока Дарлинга.
Теперь имение Патерсонов превзошло его как по величине, так и по умению
вести хозяйство. Молодые люди одновременно занялись и скотоводством и
землепашеством. Они с большой энергией и очень умно управляли своим
огромным поместьем.
Оно находилось вдалеке от больших городов, среди редко посещаемой
области Муррей, занимая пространство между 146ь48' и 147ь, иначе говоря
площадь шириною и длиною в пять лье, между Буффало и Готтем. На двух
северных концах этого обширного прямоугольника налево вздымалась вершина
Абердеен, а направо - вершины Хиг-Барнен. Не было недостатка и в чудесных
извилистых реках. Успешно развивалось как скотоводство, так и земледелие.
На десяти тысячах акров великолепно обработанной земли произрастали как
туземные, так и привозные растения. Миллионы голов скота жирели на
пастбищах. Поэтому продукты этого хозяйства высоко ценились на рынках
Каслмейна и Мельбурна.
Патерсоны закончили свой рассказ; в конце широкой аллеи, по сторонам
которой росли казуариновые деревья, показался дом Патерсонов.
То был охотничий дом из кирпича и дерева, прятавшийся среди густых
эмерофилис. Вокруг шла увешанная китайскими фонариками крытая веранда,
напоминавшая галереи древнеримских зданий. Окна защищены были
разноцветными парусиновыми навесами, казавшимися огромными цветами. Трудно
было представить себе более уютный, более прелестный и более
комфортабельный уголок. На лужайках и среди рощиц, окружающих дом,
высились бронзовые канделябры, увенчанные изящными фонарями. С
наступлением темноты весь парк освещался белым светом га" за от газометра,
скрытого в чаще акаций и древовидных папоротников.
Вблизи дома нигде не было видно ни служб, ни конюшен, ни сараев -
ничего, что говорило бы о сельском хозяйстве. Все строения - настоящий
поселок более чем в двадцать домов и хижин - находились в четверти мили от
дома, в глубине маленькой долины. Хозяйский дом соединен был с этим
поселком электрическими проводами - телеграфом, обеспечивая мгновенное
сообщение, а дом, удаленный от всякого шума, казался затерянным в чаще
экзотических деревьев.
В конце казуариновой аллеи через журчащую горную речку переброшен был
изящный железный мостик. Он вел в часть парка, прилегавшую к дому.
По ту сторону мостика их встретил внушительного вида управляющий. Двери
готтемского дома широко распахнулись, и гости вошли в великолепные
апартаменты.
Вся роскошь, даваемая богатством, в сочетании с тонким артистическим
вкусом, предстала перед ними.
Из прихожей, увешанной принадлежностями верховой езды и охоты, двери
вели в просторную гостиную о пяти окнах. Здесь стоял рояль, заваленный
всевозможными старинными и современными партитурами, виднелись мольберты с
неоконченными полотнами, цоколи с мраморными статуями; несколько картин
кисти фламандских мастеров и гобелены с вытканными на них рисунками с
мифологическими сюжетами висели на стенах. Ноги утопали в мягких, словно
густая трава, коврах, с потолка свисала старинная люстра. Всюду был
расставлен драгоценный фарфор, дорогие безделушки, все это было как-то
странно видеть в австралийском доме. В этой сказочной гостиной, казалось,
было собрано все, что могло мысленно перенести в Европу. Можно было
подумать, что находишься в каком-нибудь княжеском замке во Франции или в
Англии.
Пять окон пропускали сквозь тонкую ткань парусины мягкий полусвет. Леди
Элен, подойдя к окну, пришла в восторг. Дом господствовал над широкой
долиной, расстилавшейся на восток до самых гор. Чередование лугов и лесов,
то тут, то там привольные поляны, вдали группа изящно закругленных холмов,
все вместе являло неописуемую по красоте картину. Ни один уголок земного
шара не мог сравниться с этой долиной, даже знаменитая Райская долина в
Телемарке в Норвегии.
Грандиозная панорама, пересекаемая полосами то света, то тени, ежечасно
изменялась в зависимости от солнца.
Пока Элен наслаждалась открывавшимся из окна видом, Сенди Патерсон
приказал управляющему распорядиться завтраком для гостей, и менее чем
через четверть часа путешественники сидели за роскошно сервированным
столом. Качество кушаний и вин было выше всяких похвал, но всего приятнее
было то радушие, с которым молодые хозяева принимали гостей. Узнав о цели
экспедиции, хозяева горячо заинтересовались поисками Гленарвана, и слова
их укрепили надежды детей капитана Гранта.
- Гарри Грант, несомненно, попал в плен к туземцам, поскольку он не
появился нигде на побережье, - сказал Мишель Патерсон. - Судя по
найденному документу, капитан точно знал, где находится, и если он не
добрался до какой-нибудь английской колонии, то лишь потому, что после
высадки на берег он был захвачен в плен дикарями.
- Точно то же случилось и с его боцманом Айртоном, - заметил Джон
Манглс.
- А вам никогда не случалось слышать о гибели "Британии"? - спросила
леди Элен у братьев Патерсон.
- Никогда, миссис, - ответил Мишель.
- А как, по-вашему, обращаются австралийцы со своими пленниками?
- Австралийцы не жестоки, - ответил молодой скваттер, - и мисс Грант
может быть спокойна на этот счет. Известно множество случаев,
свидетельствующих о мягкости их характера, и многие европейцы, долго
жившие среди этих дикарей, никогда не имели повода жаловаться на грубое
обращение.
- То же самое утверждал и Кинг, - сказал Паганель, - единственный
Скачать книгу [0.45 МБ]
Пирамида