Внезапно с абсолютной ясностью он понял, что их встреча не случайна и не зря привела его книга в забытый край его далеких предков.
«Теперь ты страж», — сказал таинственный голос, и, кажется, он начинал понимать лишь сейчас, что имелся в виду не просто страж книги — этой девушке угрожает смертельная опасность… Змей выползал из-за кустов за ее спиной… Скорее всего, она даже не знает об этом.
Но прежде чем он решил, как предупредить ее, мимолетное видение на галерее исчезло — снова скрипнула дверь, и наваждение отпустило Глеба. Князь, усмехаясь, смотрел на него.
— Теперь ты слышишь меня? Тебе так понравилась моя дочь? Она своенравна и любопытна, как всякая женщина. Ей захотелось взглянуть на волшебника.
— На какого волшебника? На меня? Но я вовсе не волшебник.
Князь словно и не заметил его слов.
— Ты небось слышал про наш договор с Манфреймом?
Глеб в ответ опять лишь отрицательно покачал головой, так и не заметив, какое значение придавал князь последнему вопросу, как сузились и потемнели его глаза, напряглись руки…
Не до этого было Глебу, он все еще не пришел в себя после потрясения, которое только что испытал.
Всего секунду и видел Глеб, словно отпечаток на моментальной фотографии, льняные волосы, завитые в толстую косу, простой сарафан, без украшений, лишь расшитый искусными мастерицами, синие девичьи глаза… Да много ли времени надо тому, кто столько лет сиднем просидел в инвалидной коляске, чтобы запомнился девичий взгляд.
— Так, значит, не слышал… Может, ты и Черный замок никогда не видел?
Глаза князя, запрятанные под густыми бровями, неожиданно сверкнули недобрым огнем, и Глеб понял, что беседа подошла к самому главному, к тому, ради чего и была затеяна вся княжеская трапеза.
— Нет, не пришлось, — твердо ответил Глеб. — Хотя по твоим рассказам я понял, что там находится какой-то могущественный враг. Но я никогда раньше не был в твоем мире и попал в него совсем недавно.
— Откуда же ты шел? Что-то я не припомню в наших краях подобных тебе. Такую одежду, как у тебя, носят только волшебники из Анаварского леса.
— Значит, там находится база, — пробормотал Глеб, отмечая про себя эту важную информацию. — А шел я издалека…
Но князь ждал продолжения, и Глеб прекрасно понимал, что от того, каким оно будет, зависела, возможно, его судьба…
С самого начала все пошло не так. Мало того, что он не попал на базу, куда, по-видимому, должен был попасть в первую очередь. Теперь еще он чувствовал себя ответственным за судьбу княжны, и от того, сумеет ли он сейчас приобрести если не друга, то хотя бы не врага в лице Владислава, зависело, как сложатся его отношения и с ним самим, и в будущем, возможно, с его дочерью — сама возможность увидеть княжну еще раз теперь тоже зависела от расположения князя…
И в эту решающую минуту ничего лучшего он не придумал, как рассказать князю правду, совершенно не надеясь на то, что его хотя бы поймут.
Закончив свой короткий рассказ о безумном и таком невероятном отсюда мире далекого будущего, Глеб медленно достал из кармана металлический кубик зажигалки и одну из последних оставшихся у него сигарет. Вспыхнул голубой огонек, и облачко дыма поднялось к потолку…
Глеб иногда закуривал во время трудной беседы, это успокаивало, давало возможность подумать. Вот и сейчас он проделал неосознанные, привычные движения, не подумав о том, какое впечатление может произвести зажигалка на человека, всю свою жизнь добывавшего огонь кресалом и никогда не слышавшего о табаке.
Только по расширившимся зрачкам князя, по его побледневшему лицу Глеб понял, что произошло нечто чрезвычайное. Однако князь сразу же взял себя в руки. Внешне князь казался спокойным, и лишь глубоко внутри его темных глаз тлел теперь уже не угасающий, настороженный огонек тревоги.
— Будем считать, что я тебе поверил. Я еще не встречал человека, который врал бы так нелепо, возможно, ты говоришь правду. Но тогда ты должен знать о нашей судьбе… Сколько, ты сказал, лет отделяет наши племена?
Случилось то, чего Глеб ожидал меньше всего, — князь ему поверил. И теперь, сказав «а», он должен говорить дальше, говорить правду, какой бы горькой она ни была.
— Почти тысяча лет… У вас будет большая война.
— Это я знаю. Печенеги давно беспокоят нас своими набегами, и князья решили покончить с этим.
— Это будут не печенеги.
Они надолго замолчали. Князь, по тревожному тону Глеба почувствовавший, насколько серьезно то, что он ему сказал, ждал продолжения, а Глеб все никак не мог закончить, не находилось нужных слов…
— Готовы ли вы к длительной осаде? Хватит ли у вас запасов, если объединенные силы русских князей будут разбиты и враг подойдет к стенам города, сумеете ли вы продержаться хотя бы до зимы?
— Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Они вышли в сени. Двое стражей неотступно следовали за князем в нескольких шагах позади. Коридор закончился дозорной галереей, опоясавшей терем с восточной стороны. Отсюда был виден весь Китеж.
Длинные ряды повозок, запряженные ездовыми быками и лошадьми, везли в город осенний урожай. Вольноживущие торопились до наступления холодов укрыть свое богатство за надежными стенами Китежа. От озера тянуло осенним холодным ветром, и невысокие волны лизали деревянный настил, покрывавший весь тракт от самого Островца до Настоящего города.
Глеб попытался было их подсчитать, но вскоре сбился со счета.
— Сколько вы сможете собрать воинов, если придет большая война?
— Если собрать воинов из всех дальних хуторов и вольных поселений, не меньше тридцати тысяч встанут у этих стен.
— Те, что идут на вас с востока, похожи на пыль, несущуюся вместе с ветром. Их сотни тысяч, и они не знают пощады. Дети, старики — им все едино. Они разорят ваши города, уничтожат ваши посевы, отберут ваши запасы, угонят в рабство ваших жен и дочерей…
Князь едва сдержал закипавший гнев. Чужеземец пытался запугать его, его, чьи воины десятки раз отбрасывали печенегов с узкого перешейка, соединившего неприступную крепость его острова с берегом.
Словно услышав его мысли, маг сказал:
— Те, что идут с востока, — хуже печенегов. Их не остановят ваши стены. Их слишком много, и они слишком голодны. Они жили вместе со своими стадами и теперь, покинув их, не остановятся ни перед какой преградой. Если понадобится, они выложат вал вокруг твоих стен телами своих соплеменников. Они не знают пощады даже к самим себе.
— Кочевники сами всего лишь стадо! Не раз налетали с востока их орды и, попробовав наших мечей, убирались восвояси.
— Эти другие, и теперь у них появился вождь, сумевший собрать вместе сотни разрозненных кочевий.
— В Светлояр-озеро впадает немало рек. К нам приходят корабельники из самых дальних пределов от варягов и Византии. Никто из них не слышал про нового хана. Почему я должен тебе верить?
Глеб чувствовал себя так, словно беспомощно барахтался в стылой трясине. Все его слова, любые действия — все натыкалось на непреодолимую стену. Словно само его желание поспорить с предначертанием времени вызывало яростное противодействие.
— Но даже если все окажется так, как ты говоришь, если их действительно сотни тысяч, что я смогу сделать против такого войска?
— Нужно объединять княжества, создавать единую дружину — у нас такая дружина называется армией. Чем скорее вы это сделаете, тем больше шансов хотя бы встретить противника достойно, и, если повезет, задержать его продвижение к городу до зимних холодов.
Князь, уже не скрывая ни своего гнева, ни горечи, произнес, отводя взгляд к далеким холмам на северной стороне Светлояр-озера:
— Ты еще слишком молод для мага, даже для воина ты слишком молод, а есть мудрость, которая приходит к человеку только с прожитыми годами. Никогда ни один глава самого ничтожного рода не согласится добровольно поступиться даже малой частицей власти. Только силой их можно заставить объединиться.
— Однажды это удалось Владимиру…
— На это ушло слишком много лет… Слишком много крови русичей пролилось ради того объединения. Мы вольные люди, мы привыкли жить независимо. Только если приходит сильный враг, наши племена начинают объединяться, но тогда, по большей части, оказывается уже слишком поздно…
Сейчас меня гнетет другая беда, гораздо более близкая. Жребий пал на мою дочь, и в конце года она должна покинуть мой дом. Манфрейм, наш древний враг, заберет ее в свой замок в качестве дани, и большего позора не знали мои седины…
Глеб вздрогнул, словно почувствовал холодное прикосновение змея, выползающего из кустов. Где-то очень далеко над морем возникло ощущение света. Солнце еще не успело пробиться сквозь толщу воды, и заря спала за чертой горизонта, но в стороне востока уже зарождались, пока еще призрачные, светоносные образы.
Время неумолимо сдвигалось к восходу. С каждой секундой от нашей планеты отделялись пласты прошлого и неудержимо уносились в бесконечность космоса…
— А будущее? — спросил Головасин. — По этой теории получается, что будущего нет совсем.
— Будущее вообще условное понятие. Оно никогда не успевает наступить. Оно наступит завтра, через час, через минуту, а как только приходит, становится настоящим и тут же превращается в прошлое. Помните песню: «Миг один, между прошлым и будущим, именно он называется жизнь» — в этой фразе скрыт глубокий философский смысл. Мы пассажиры поезда, стремительно несущегося к будущему, но картины того, что находится впереди, из окна не видно.
— Но если красное смещение — это движение времени к прошлому, то будущее, то самое, которое еще не наступило, с пространственной точки зрения, находится где-то в центре планеты.
— Совершенно верно. Оно и должно находиться в геометрической точке центра. И из нее истекает, нет, не река, а бесконечно расширяющаяся сфера времен.
— Нарисованная вами картина напомнила мне чем-то модель электрона.
— Так и должно быть. На каком-то пределе бесконечно малое переходит в бесконечно большое.
— Из этого следует, что время обладает волновой структурой. Вставленные друг в друга расширяющиеся сферы и пустота между ними…
— Вы ухватили самую суть.
— Интересно, каким может быть период этой волны?
— С нашей, человеческой, точки зрения, он достаточно велик. Думаю, не меньше тысячи лет…
6
Глеб лежал на широких полатях в гостевой опочивальне княжеского терема. От пола приятно пахло недавно вымытым дубом, а над головой у него летела диковинная птица-феникс, расписанная красными и голубыми красками. Крылья птицы охватывали весь потолок и спускались по бокам оштукатуренных стен. Если долго всматриваться в сложные узоры ее перьев, то можно было увидеть в их призрачном кружеве и светлый березовый лес Подмосковья, и забытые лица давно умерших родных…
За окнами, с парадной стороны украшенными цветными стеклами, а с черного двора затянутыми сушеным бычьим пузырем, слышались шаги часовых, снизу, от внешних стен города, иногда долетала перекличка дозорных.
За дверью в коридоре время от времени тоже слышались шаги стражи и звон оружия.
Кажется, князь сделал все необходимое, чтобы не лишиться общества своего драгоценного гостя.
Владислав оказался намного умнее того уровня, которым, в представлении Глеба, должен был обладать человек, родившийся в тринадцатом веке. Похоже, он загнал себя в ловушку собственной откровенностью.
С другой стороны, не вечно же он будет пользоваться княжеским хлебосольством. Необходимо было как-то определиться, найти собственное место в этом мире. Аркадий Димитриевич во время той странной вербовки в Москве сказал, что он должен будет пройти обучение на базе космодесантников. Если Владислав не ошибся, то база, скорее всего, находится в Анаварском лесу, однако его никто не встретил и он не получал никакого специального предписания. Пока что он был полностью предоставлен сам себе и, честно говоря, не слишком представлял, что ему с этой свободой делать.
В тереме было тепло, спокойно и уютно. Никогда он не любил и не знал уюта, а покой считал уделом стариков и таких, как он, инвалидов… Он тут же оборвал себя. Трудно сразу привыкнуть к столь стремительно изменившейся жизни, к возвращенному здоровью.
«Вот возьму и останусь здесь навсегда», — проворчал Глеб, ни к кому, собственно, не обращаясь. Но чей-то голос, весьма похожий на тот, что он слышал в пещере, неожиданно произнес прямо в его голове:
«Ну, ну — а татары между тем уже переправились через Калку…»
Секунду он лежал нахмурившись. С этим голосом не мешало бы разобраться… Почему он появляется только в минуты расслабленности, предшествующие сну? Может быть, потому что в этот момент его мозг как бы раскрывается, становится беззащитнее и больше подвержен постороннему воздействию?
Хотелось бы ему знать, откуда идет этот голос…
Он нащупал свою невидимую ладанку, и она показалась ему несколько теплее обычного, но полной уверенности в этом не было. В конце концов мысли вновь вернулись к насущным проблемам.
Татары… Трудно поверить, что сказочному миру, окружавшему его в эти минуты, отпущен такой короткий срок, но, похоже, никуда от этого не деться, если бы он мог это изменить…
На долю мгновения шальная мысль родилась в его голове: исправить историческую несправедливость, вооружить дружину князя если не современным, то хотя бы старинным пороховым оружием — наверно, это было бы под силу местной технологии. Кузницы у них неплохие, есть железо, значит, найдутся и селитра, и сера… Вооружить и противопоставить диким степным ордам современный стрелковый батальон…
И, наверно, не последнюю роль в этих шальных мыслях сыграл мелькнувший на галерее девичий силуэт… Если бы Глеб решился на это, он стал бы первым человеком у князя, и княжеская дочь…
— Глеб! — настойчиво произнес все тот же голос. Он не выпустил образок из своей руки и на этот раз определенно почувствовал, что в момент появления голоса дощечка стала теплее. — Главная проблема совсем не в татарах. Не забывай о Манфрейме и о том, что ты решил помочь Брониславе.
— Да кто он такой, этот Манфрейм? — спросил он в пустоту, не надеясь на ответ. Но ответ пришел.
— Манфрейм — магистр очень древнего ордена, объединившего в себе все злые силы. Сегодня он является фактическим, хотя и тайным властителем этого мира. Это именно он управляет нашествием татар. Его эмиссары снабжают их золотом и оружием, указывают наиболее доступные пути проникновения в глубь страны, разобщают дружины русичей, ссорят между собой князей.
— Для чего ему это нужно?
— Во время кровавого хаоса всегда легче грабить, а золото единственная страсть этого могущественного демона.
— Что же я могу с этим сделать?
— Один ты ничего не сделаешь, ты должен найти здесь силу, способную противостоять Манфрейму. Только на космической базе есть оружие, способное пробиться сквозь защиту его Черного замка.
Вдруг Глеб почувствовал, как холодеет от страха. Кто он такой, чтобы брать на себя чудовищную ответственность, откуда ему было знать, чем обернется подобное вмешательство для сотен тысяч людей здесь живущих?
И откуда ему, в конце концов, знать, кто на самом деле управляет этим таинственным голосом?
— Вот и начни со сбора информации. Ее ты тоже найдешь в компьютерах космической базы. Лежа на этих теплых полатях, ты ничего не узнаешь и ничего не сможешь изменить.
Последняя мысль показалась ему бесспорной. Глеб относился к той редкой породе людей, у которых принятое решение вызывает почти мгновенное воплощение в действии.
Он бесшумно поднялся, подошел к окну и осторожно выглянул наружу.
Бронислава не могла заснуть с той самой минуты, как ушли служанки. Внизу во дворе пропели первые петухи, масло в светильнике выгорело, и голубоватый огонек на его фитиле, мигнув пару раз, погас, наполнив горницу едким запахом гари.
Странный дар, переданный ей от матери, никогда еще не проявлялся с такой силой, как в эту ночь. Она предчувствовала беду, она видела ее в образе северного океана, в котором однажды чуть не утонул их струг, слишком далеко забравшийся за пределы родного края. Тогда кормчему удалось спасти их, но теперь спасения не было…
Ледяные волны шли с востока, из далеких степей, в которых никто не жил с тех пор, как дружины Святослава выбили оттуда хазар. Волны смывали целые города и, окрашиваясь кровью русичей, подбирались все ближе к ее родному дому.
Каким-то образом с этой невиданной доселе бедой был связан их вчерашний гость. Она никак не могла понять, в чем состояла его роль. Он бежал впереди несущихся по степи волн, то ли убегая от них, то ли, наоборот, прокладывая путь беде…
Видение тускнело, размывалось, затем вновь обретало четкость. И каждый раз она оказывалась рядом с ним, в бессмысленной, изматывающей попытке убежать от разгневанного океана…
Что же все это значило? Как могла она оказаться рядом с этим чужеземцем, возможно, принадлежавшим к таинственным магам из Анаварских лесов, относящихся к русичам как к низшим существам?
Она встала, подошла к окну. Через кусочки цветных византийских стекол предрассветный лес на берегу Светлояр-озера казался ненастоящим. Мысли Брониславы упорно возвращались к необычному гостю, появившемуся в их доме. За те несколько мгновений на галерее, когда он поймал ее взгляд, она многое успела понять — это тоже было частью необычного материнского дара мгновенное безошибочное ощущение внутренней человеческой сущности.
Говорили, что даром предвидения обладают лишь ведьмы — ее мать не была ведьмой… Хотя толком никто не знал, что собой представляют ведьмы.
Их гость не походил на мужчин ее племени. В нем скопилось много горечи, тоски и какой-то неприкаянной заброшенности, но совершенно не было зла. Безграничное изумление заметила она в его взгляде. Он словно заблудился в чужом лесу и смотрел на нее с восхищением и радостью, как на нежданный огонек на темной дороге… Неосознанно и неодолимо в ней зарождалось желание помочь ему.
Тэги:
Необъяснимое
Скачать книгу [0.26 МБ]
Пирамида