барона Англии в парламенте.
– Первого барона? – удивился Лэнгдон. Тибинг кивнул:
– По мнению некоторых ученых, власти и влияния у Мастера Темпла было в те
времена больше, чем у самого короля.
Они вошли в круглый зал, и Тибинг покосился на служку. Тот усердно пылесосил пол
чуть поодаль.
– Знаете, – шепнул Тибинг Софи, – ходят слухи, что Грааль некогда хранился в
этой церкви. Правда, недолго, всего одну ночь, когда тамплиеры перевозили его из
одного укрытия в другое. Здесь стояли четыре сундука с документами Сангрил и
саркофаг Марии Магдалины, можете себе представить?.. Прямо мурашки по коже.
И у Лэнгдона пробежали по спине мурашки, когда он вошел в просторное помещение.
Он окинул его взглядом – стены из светлого камня, украшенные резьбой. Прямо на
него смотрели горгульи, демоны, какие то монстры, а также человеческие лица,
искаженные мукой. Под резьбой, прямо у стены, была установлена каменная скамья,
огибавшая помещение по кругу.
– Прямо как в древнем театре, – прошептал Лэнгдон. Тибинг, приподняв костыль,
указал в глубь помещения. Сначала влево, потом вправо. Но Лэнгдон и без него уже
увидел.
Десять каменных рыцарей.
Пятеро слева. Пятеро справа.
На полу лежали вырезанные из камня статуи рыцарей в человеческий рост. Рыцари в
доспехах, со щитами и мечами, выглядели настолько естественно, что Лэнгдона на
миг пронзила ужасная мысль: они прилегли отдохнуть, а кто то подкрался, покрыл
их штукатуркой и замуровал живьем, во сне. Было ясно, что фигуры эти очень
древние, немало пострадали от времени, и в то же время каждая по своему
уникальна: разные доспехи, разное расположение рук и ног, разные знаки на щитах.
И лица тоже не похожи одно на другое.
Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой.
С замирающим сердцем Лэнгдон приблизился к фигурам.
Это и есть то самое место.
Глава 84
Реми Легалудек остановил лимузин неподалеку от церкви Темпла в узеньком,
заваленном мусором и заставленном помойными баками проходе между домами.
Выключил мотор и осмотрелся. Вокруг ни души. Тогда он выбрался из машины,
подошел к задней дверце, открыл ее и скользнул внутрь, к лежавшему на полу
монаху.
Тот, почувствовав присутствие Реми, вышел из транса и приоткрыл красные глаза. В
них светилось скорее любопытство, нежели страх. Весь вечер Реми поражался
спокойствию и выдержке связанного по рукам и ногам человека в сутане. Немного
побрыкавшись в джипе, монах, по всей видимости, смирился со своим уделом, отдав
судьбу в руки неких высших сил или провидения.
Реми ослабил узел галстука, затем расстегнул высокий, туго накрахмаленный
воротничок рубашки и впервые за долгие годы почувствовал, что может дышать
свободно и полной грудью. Он открыл бар и налил себе в стаканчик водки
«Смирнофф». Выпил залпом и налил еще.
Скоро я стану свободным и богатым.
Пошарив в баре, Реми нашел открывалку для винных бутылок, щелкнул кнопкой на
рукоятке. Из нее выскочило острое лезвие. Нож предназначался для срезания фольги
с горлышек бутылок, но сейчас он должен был послужить другим, необычным целям.
Реми обернулся и, сжимая в руке сверкающее лезвие, уставился на Сайласа.
Теперь красные глаза светились страхом.
Реми улыбнулся и подобрался к монаху поближе. Тот скорчился и забился в своих
путах, как птица в силке.
– Да тихо ты! – прошептал Реми, подняв лезвие.
Сайлас не верил, что Бог мог оставить его. Даже физические муки, боль в затекших
руках и ногах он умудрился превратить в духовное испытание. Христос терпел и нам
велел. Всю ночь я молился об освобождении. И вот теперь, увидев нож, он крепко
зажмурился.
Страшная боль так и пронзила спину в верхней ее части. Сайлас вскрикнул, не
желая верить в то, что ему предстоит умереть здесь, на полу в лимузине, так и не
оказав достойного сопротивления. Ведь я исполняя работу, угодную Господу Богу.
Учитель говорил, что защитит меня!..
Сайлас почувствовал, как по спине и плечам разливается приятная теплота, и
подумал, что это его собственная кровь, потоком льющаяся из раны. Теперь острая
боль пронзила бедра, и он непроизвольно дернулся, это сработал защитный механизм
плоти против боли.
Вот и мышцам ног стало горячо, и Сайлас еще крепче зажмурился, решив, что в
последний миг жизни лучше уж не видеть своего убийцу. Он представил себе
епископа Арингаросу, еще совсем молодого. Представил стоящим возле маленькой
церквушки в Испании, которую они построили вместе своими руками. Начало моей
жизни.
Все тело жгло точно огнем.
– Вот, выпейте, – прошептал мужчина во фраке с сильным французским акцентом. –
Поможет восстановить кровообращение.
Сайлас изумленно приоткрыл глаза. Над ним склонялся человек, в руке стаканчик с
какой то жидкостью. На полу, рядом с ножом, на котором не было и капли крови,
валялся огромный моток скотча.
– Выпейте, – повторил мужчина. – Вам, должно быть, больно, мышцы совсем
занемели. А теперь в них поступает кровь.
Сайлас проглотил содержимое стаканчика. Жидкость обожгла глотку. На вкус водка
показалась просто ужасной, но он сразу почувствовал себя лучше. И его охватило
чувство благодарности к этому незнакомому человеку. Последние сутки судьба была
не слишком благосклонна к Сайласу, но теперь Бог одним взмахом своей волшебной
палочки преобразил все вокруг.
Бог меня не забыл.
Сайлас знал, как назвал бы это епископ Арингароса.
Божественное провидение.
– Я и раньше хотел освободить вас, – сказал слуга, – но это было просто
невозможно. Сначала в Шато Виллет прибыла полиция, потом все эти события в
Биггин Хилл. Только сейчас выпал удобный момент. Надеюсь, вы понимаете, Сайлас?
Монах вздрогнул от неожиданности.
– Откуда вам известно мое имя? Слуга ответил улыбкой. Сайлас осторожно сел,
растирая затекшие мышцы, мысли его путались. Он верил и не верил в свое счастье.
– Вы... и есть Учитель?
Реми покачал головой и усмехнулся:
– Хотелось бы иметь столько власти, но увы. Нет, я не Учитель. Как и вы, я всего
лишь его слуга. Учитель очень хорошо отзывается о вас. Кстати, я Реми.
Сайлас удивился еще больше:
Пирамида