Леонардо. В дневниках доктора Ветра есть упоминание о том, что вы были в его
лабораторий.
Камерарий посмотрел на Колера, который сказал:
– Поездка папы неизбежно привлекла бы внимание прессы, поэтому он направил в
Женеву вас. Леонардо тайно провел вас по своей лаборатории. Он показал вам
аннигиляцию. Модель Большого взрыва. Или, если хотите, энергию Творения. Более
того, Леонардо Ветра провел вас в хранилище опасных материалов, где вы увидели
большой образец антивещества. Образец, который был призван доказать, что
антиматерию можно производить в значительных количествах. Вы выразили Леонардо
свое восхищение и, вернувшись в Ватикан, доложили папе обо всем, что видели.
– И что же, простите, вас так гложет? – со вздохом спросил камерарий. – Неужели
то, что, уважая волю Леонардо Ветра, я этим вечером делал вид, что мне ничего не
известно об антивеществе?
– Нет! Меня гложет то, что вы организовали его убийство, хотя он практически
доказал существование вашего Бога!
Камерарий смотрел на Колера, и на его лице нельзя было увидеть никаких эмоций.
А потрескивание горящих поленьев было единственным звуком, нарушавшим тишину
кабинета.
Неожиданно камера задрожала, и на экране возникла рука Колера. Было видно, что
директор лихорадочно пытается извлечь из под кресла какой то предмет. Через
несколько секунд в его руке появился пистолет. Картинка получилась очень
выразительной: смотревшая сзади камера показывала во всю длину руку с зажатым в
ней оружием. Ствол пистолета был направлен прямо в грудь камерария.
– Признавайтесь в своих грехах, святой отец. Признавайтесь немедленно!
– Вы понимаете, что живым вам отсюда не выбраться? – испуганно произнес
камерарий.
– Смерть явится долгожданным избавлением от страданий, которые я благодаря вашей
религии вынужден терпеть с раннего детства. – Колер держал пистолет уже обеими
руками. – Я даю вам возможность выбора. Признание в преступлениях или
немедленная смерть!
Камерарий покосился на дверь.
– Рошер стоит снаружи, – сказал Колер. – Он тоже готов вас убить.
– Капитан дал торжественную клятву защищать цер...
– Он впустил меня сюда. С оружием. Ваша ложь ему отвратительна. У вас еще есть
выбор. Признайтесь в преступлениях. Я хочу услышать это признание из ваших уст.
Камерарий явно не знал, как поступить.
Пистолет в руках Колера чуть приподнялся.
– Неужели вы все еще сомневаетесь в том, что я вас пристрелю? – спросил директор
ЦЕРНа.
– Что бы я вам ни сказал, – ответил камерарий, – вы не тот человек, который
способен понять мои слова.
– А вы все же попытайтесь.
Камерарий несколько секунд стоял неподвижно, его силуэт был четко виден на фоне
огня. Когда он заговорил, его голос зазвучал с таким достоинством, словно речь
шла не об убийстве, а об акте великого альтруизма.
– С самого начала времен, – начал камерарий, – церковь вела сражение с врагами
Бога. Иногда ее оружием было слово, а иногда – меч. И мы всегда побеждали в этой
борьбе.
Клирик говорил без тени сомнения, с полной убежденностью в правоте своих слов.
– Но все демоны прошлого были демонами зла, и они вызывали всеобщий страх и
отвращение... Бороться с ними нам было сравнительно легко. Но сатана хитер и
умен. С течением времени его дьявольская личина обрела иную форму... форму
чистого разума. Эта внешне прозрачная форма тем не менее коварна и опасна. Она,
как и демоны прошлого, лишена души. – В голосе камерария неожиданно вспыхнул
гнев, и он продолжил чуть ли не с маниакальным напором: – Подскажите мне, мистер
Колер, каким образом церковь может выступить с осуждением того, что придает
нашему уму способность логически мыслить? Как можем мы открыто осуждать то, что
является фундаментом нашего общества? Стоит нам возвысить голос, чтобы выступить
с предупреждением, как вы поднимаете крик, называя нас невеждами и параноиками.
Вы возвещаете всему миру, что обскуранты пытаются положить конец прогрессу. И
зло, которое вы сеете, постоянно разрастается. Это зло, завернувшееся в мантию
самодовольного интеллектуализма, разрастается, как раковая опухоль. Зло
обожествляет себя, являя миру все новые и новые чудеса. Чудеса техники и
технологии. И вы делаете это постоянно, внушая всем, что вы есть подлинное
Добро. Наука, говорите вы, пришла к вам, дабы избавить вас от болезней, голода и
страдании! Преклоняйтесь перед наукой – новым божеством, божеством всемогущим и
всемилостивейшим! Не обращайте внимания на порождаемые ею смертоносное оружие и
хаос! Забудьте о своем хрупком одиночестве и о все новых и новых угрозах! Наука
всегда с вами! – Камерарий сделал несколько шагов вперед к направленному на него
пистолету. – Но я увидел за всем этим оскал сатаны... узрел скрытую угрозу...
– О чем вы говорите? Ведь открытие Ветра практически доказало существование
Бога! Леонардо был вашим союзником!
– Союзником? Нет! Наука и религия не могут шагать рука об руку. Вы и я
обращаемся к разным богам. Кто является вашим божеством? Протоны, масса и
электрический заряд? Разве способен подобный бог внушить вдохновение? Разве
может ваш бог, прикоснувшись к сердцу каждого человека, напомнить ему о его
ответственности перед Высшей силой? Об ответственности перед другими людьми?
Ветра заблуждался. Человек не имеет права засунуть Божий акт Творения в пробирку
и размахивать ею перед всем миром! Это не прославляет Бога, это принимает Его!
Камерарий скрюченными пальцами обеих рук вцепился в ткань сутаны на груди, и в
его голосе зазвенели истерические ноты.
– И поэтому вы его убили?
– Ради блага церкви! Ради блага всего человечества! Его безумное открытие!
Человек еще не созрел для того, чтобы обладать могуществом Творца. Бог в
пробирке? Капля жидкости, способная превратить в пар целый город? Его надо было
остановить!!!
Выкрикнув последнюю фразу, камерарий вдруг умолк и взглянул на огонь.
Создавалось впечатление, что он взвешивает в уме различные варианты своих
дальнейших действий.
– Вы признались в преступлении, – сказал Колер, поднимая пистолет. – Вам не
спастись.
– Разве вы не знаете, что признание греха уже есть путь к спасению? – печально
рассмеялся камерарий. Он посмотрел на дверь и продолжил: – Когда Бог на вашей
стороне, перед вами открываются такие возможности, которых вам, дорогой
директор, не дано понять.
Когда эти слова все еще звучали в воздухе, камерарий взялся обеими руками за
ворот сутаны и рывком разорвал на себе одежду, обнажив грудь.
– Что вы задумали?! – изумленно спросил Колер.
Камерарий не ответил. Он отступил назад к камину и снял с янтарных углей какой
то предмет.
Пирамида
