работали, оба были заняты, и видно было, что им обоим нравится все это - и
рискованный прыжок с малой высоты, и колодец в лесной зелени, получившийся
в месте падения танка, и гул двигателей, и вообще все положение, когда не
надо больше чего-то ожидать, когда все уже произошло и мысли не
разбредаются, как веселая компания на пикнике, а строго подчинены ясной и
определенной цели. Так, вероятно, чувствовали себя старинные полководцы,
когда затерявшийся было противник вдруг обнаруживался, намерения его
определялись, и можно в своих действиях опереться наконец на хорошо
знакомые положения приказов и уставов. Леонид Андреевич подозревал также,
что они втихомолку даже радуются происшествию как случаю
продемонстрировать свою готовность, свое умение, свою опытность. Радуются
постольку, конечно, поскольку все пока были живы и никому ничего
особенного не угрожало. Сам же Леонид Андреевич, если отвлечься от
мимолетного ощущения зависти, ждал встречи с неизвестным, надеялся на эту
встречу и боялся ее.
Вездеход медленно и осторожно двигался на пеленг. При его приближении
растительность мгновенно теряла влагу, и все: стволы деревьев, ветви,
листья, лианы, цветы, грибы - рассыпалось в труху, смешивалось с болотным
илом и тут же смерзалось, стеля под гусеницы звонкую ледяную броню. "Вас
видим!" - сказал голос Сартакова из репродуктора, и Алик сейчас же
затормозил. Туча трухи медленно оседала.
Леонид Андреевич, поспешно отстегивая предохранительные ремни, водил
глазами по обзорному экрану. Он не знал, что он должен увидеть. Что-то
похожее на кисель, от которого тошнит. Что-то необычное, что нельзя
описать. А вокруг шевелился лес, трепетал и корчился лес, менял окраску,
переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издевался,
пугал и глумился лес, и он весь был необычен, и его нельзя было описать, и
от не, о тошнило. Но самым необычным, самым невозможным, самым
невообразимым в этом лесу были люди, и поэтому прежде всего Леонид
Андреевич увидел их. Они шли к вездеходу, тонкие и ловкие, уверенные и
изящные, они шли легко, не оступаясь, мгновенно и точно выбирая место,
куда ступить, и они делали вид, что не замечают леса, что в лесу они, как
дома, что лес уже принадлежит им, они даже, наверное, не делали вид, они
действительно думали так, а лес висел над ними, беззвучно смеясь и
указывая мириадами глумливых пальцев, ловко притворяясь и знакомым, и
покорным, и простым - своим. Пока.
Рита Сергеевна и Сартаков вскарабкались на гусеницу, и все вышли им
навстречу.
- Что же это ты так неловко? - сказал Поль Сартакову.
- Неловко? - сказал Сартаков. - Ты посмотри! Видишь?
- Что?
- То-то, - сказал Сартаков. - А теперь присмотрись...
- Здравствуйте, Леонид Андреевич, - сказала Рита Сергеевна. - Вы
сообщили Тойво, что все в порядке?
- Тойво ничего не знает, - ответил Леонид Андреевич. - Вы не
беспокойтесь, Рита. А вы как себя чувствуете? Что у вас случилось?
- Да ты не туда смотришь, - нетерпеливо говорил Сартаков. - Да вы,
кажется, ослепли все...
- А! - закричал Алик, указывая пальцем. - Вижу! Уж ты...
- Да-а... - тихо и напряженно произнес Поль.
И тогда Леонид Андреевич тоже увидел. Это появилось как изображение
на фотобумаге, как фигурка на детской загадочной картинке "Куда спрятался
зайчик?" - и, однажды разглядев это, больше невозможно было потерять его
из виду. Оно было совсем рядом, оно начиналось в нескольких шагах от
широких гусениц вездехода.
Огромный живой столб поднимался к кронам деревьев, сноп тончайших
прозрачных нитей, липких, блестящих, извивающихся и напряженных;
пронизывающий плотную листву и уходящий выше, в облака. Он зарождался в
клоаке, в жирной клокочущей клоаке, заполненной протоплазмой, живой,
активной, вспухающей пузырями, примитивной плотью, хлопотливо организующей
и тут же разлагающей себя, изливающей продукты разложения на плоские
берега, плюющейся клейкой пеной... И сразу из шума леса выделился голос
клоаки, словно включились невидимые звукофильтры: клокотание, плеск
всхлипывания, булькание, протяжные болотные стоны, и надвинулась тяжелая
стена запахов: сырого сочащегося мяса, сукровицы, свежей желчи, сыворотки,
горячего клейстера, и только тогда Леонид Андреевич заметил, что Рита и
Сартаков были в кислородных масках, и увидел, как Алик и Поль, брезгливо
кривясь, поднимают к лицу намордники респираторов, но сам он не стал
надевать респиратор, он словно бы надеялся, что хоть запахи расскажут ему
то, чего не рассказали ни глаза, ни уши...
- Какая жуть... - сказал Алик с отвращением. - Что это такое, Вадим?
- Откуда я знаю? - сказал Сартаков. - Может быть, какое-нибудь
растение...
- Животное, - сказала Рита Сергеевна. - Животное, а не растение...
Оно питается растениями.
Вокруг клоаки, заботливо склоняясь над нею, трепетали деревья, их
ветви были повернуты в одну сторону и никли к бурлящей массе, и по ветвям
струились и падали в клоаку толстые мохнатые лианы, и клоака принимала их
в себя, а протоплазма обгладывала их и превращала в себя, как она могла
растворить и сделать своею плотно все, что окружало ее...
- Нет, - говорил Сартаков. - Оно не движется. Оно даже не становится
больше, не растет. Сначала мне показалось, что оно разливается и
подбирается к нашему дереву, но это было просто от страха. Или это дерево
подбиралось к нему...
- Не знаю, - говорила Рита. - Я вела вертолет и ничего не заметила.
Скорее всего мы налетели на этот... столб, винты запутались в слизи,
хорошо что мы шли низко и на самой маленькой скорости, мы боялись грозы и
искали место отсидеться...
- Если бы только растения! - говорил Сартаков. - Мы видели, как туда
падают животные, их словно тянет туда что-то, они с визгом сползают по
ветвям и бросаются туда, и растворяются - сразу, без остатка.
- Нет, это конечно, чистая случайность, - говорила Рита. - Нам
сначала не повезло, потом повезло. Вертолет буквально сел в крону и даже
не перевернулся, и даже дверцу не заклинило, так что, по-моему, корпус
цел, полетели только лопасти винтов...
- Ни минуты покоя, - говорил Сартаков. - Оно бурлит непрерывно, как
сейчас, но это еще не самое интересное. Подождем еще несколько минут, и вы
увидите самое интересное...
И когда прошли эти несколько минут, Сартаков сказал: "Вот оно!"
Клоака рожала. На ее плоские берега нетерпеливыми судорожными
Скачать книгу [0.08 МБ]
Пирамида