этом думаю уже лет десять... Давай лучше, я подумаю еще лет десять, а?..
Кстати, какой это чудак посылает сюда шифровки на имя Герострата?.. Как
много тебе нужно, чтобы я оставался твоим любимейшим другом. Ладно,
передай им так. Только имей в виду, что я все равно скажу - нет... Ну
как... Как ты сам только что сказал. Леонид, мол, Горбовский... Ах, на
магнитофон... А что я старый стал, ты тоже записываешь?.. Значит, так...
Э-э... Я... м-м-м... глубоко убежден в том, что в настоящее время всякие
акции подобного рода могут иметь далеко идущие и даже катастрофические для
человечества последствия. Хорошо я сказал?.. Так. Ты не хочешь, чтобы я
заставлял тебя врать, но ты хочешь, чтобы врал я сам?.. Не буду я врать,
Павел. И вообще, имей в виду: этот вопрос не в нашей компетенции. Теперь
этот вопрос уже в компетенции Мирового Совета... Вот я и даю Мировому
Совету рекомендацию... Да, мне здесь хорошо сидеть, и никаких проблем...
Будь здоров.
Поль поднял глаза. Горбовский медленно вынул из ушей репродукторы,
осторожно положил их в кювету с раствором и некоторое время сидел,
помаргивая и посту кивая пальцами по поверхности стола. Лицо у него стало
желчным.
- Поль, - сказал он, - вы давно здесь?
- Четвертый год.
- Четвертый год... А до вас кто был?
- Максим Хайроуд, а до него - Ральф Ионеско, а кто был до Ральфа - я
уже не знаю. Вернее, не помню. Узнать?
Горбовский, казалось, не слушал.
- А чем вы занимались до Пандоры? - спросил он.
- Года два охотился, до этого работал на мясо-молочной ферме. На
Волге.
Это не было похоже на беседу. Горбовский задавал вопросы таким тоном,
как будто собирался пригласить Поля на работу.
- Поль, если не секрет, как случилось, что вы сменили здесь Макса?
- Я работал у Максима старшим егерем. При нем здесь погибли двое
туристов и один биолог, и он ушел. Меня назначили начальником по традиции.
- Это вам Макс сам сказал?
- Что именно?
Горбовский повернулся и посмотрел на Поля.
- Макс ушел потому, что не выдержали... нервы?
- Мне кажется, да. Он очень мучился. Со мной он, конечно, не говорил
ни о чем подобном, но я знаю, что последнее время он не спал ночей. Каждый
раз, когда кто-нибудь выходил на связь нерегулярно, он менялся в лице. Это
я видел сам.
- Да-а... - протянул Горбовский. Потом он встрепенулся. - Что же это
я тут расселся? Садитесь на свое место, Поль, а я сяду туда. Если вы меня
не выгоняете, конечно.
Они поменялись местами. Несколько секунд Горбовский сидел в кресле
для посетителей очень прямо и выжидательно смотрел на Поля, потом
осторожно прилег.
- Лет пять назад, - сказал он, - мне пришлось участвовать в
увлекательнейшей охоте. Мой друг Кондратьев... Вы слыхали о нем, конечно,
он недавно умер... Кондратьев пригласил меня охотиться на гигантских
спрутов. Не припомню, чтобы какое-нибудь другое существо вызывало у меня
такое же отвращение и инстинктивную ненависть. Одного я убил, второго
сильно покалечил, но он ушел. А спустя два месяца появилась хорошо вам,
вероятно, известная статья Лассвица.
Поль сдвинул брови, пытаясь вспомнить.
- Лассвиц, Лассвиц... Хоть убейте, не помню, Леонид Андреевич.
- А я помню, - сказал Горбовский. - Вы знаете, у человечества есть по
крайней мере два крупных недостатка. Во-первых, оно совершенно не способно
созидать, не разрушая. А во-вторых, оно очень любит так называемые простые
решения. Простые, прямые пути, которые оно почитает кратчайшим. Вам не
приходилось думать по этому поводу?
- Нет, - сказал Поль улыбаясь, - боюсь, что не приходилось.
- А как у вас обстоят дела с эмоциями, Поль?
- Думаю, что обстоят хорошо. Я могу любить, могу ненавидеть, могу
презирать, могу уважать. По-моему, спектр полный. Да, и еще могу
удивляться. Вот как сейчас, например.
Горбовский тоже вежливо улыбнулся.
- А такая эмоция, как разочарование, вам знакома? - спросил он.
- Разочарование... Еще бы! Я всю жизнь только и делаю, что
разочаровываюсь.
- Я тоже, - сказал Горбовский. - Я был очень разочарован, когда
выяснилось, что расшатать инстинкты у человека еще труднее, чем расшатать
наследственность. Я был очень разочарован, когда оказалось, что мы
интересуемся Странниками гораздо больше, чем Странники - нами...
- Правильнее сказать, Странники нами вовсе не интересуются.
- Вот именно. Я несколько приободрился, - продолжал Горбовский, -
когда наметились успехи алгоритмизации человеческих эмоций, мне казалось,
что это открывает широкие и довольно ясные перспективы. Но боже мой, как я
был разочарован, когда мне довелось поговорить с первым кибернетическим
человеком!.. Вы знаете, Поль, у меня такое впечатление, что мы можем
чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы
можем, нам действительно нужно. Я боюсь, что мы не поняли даже, чего мы,
собственно, хотим. Вы чего-нибудь хотите, Поль?
Поль вдруг ощутил усталость. И какое-то недоверие к Горбовскому. Ему
показалось, что Горбовский смеется над ним.
- Не знаю, - сказал он. - Хочу, конечно. Например, очень хочу, чтобы
меня полюбила женщина, которую я люблю. Чтобы охотники возвращались из
леса благополучно. Чтобы мои друзья не погибали неизвестно где. Вы об этом
спрашиваете, Леонид Андреевич?
- Но достаточно ли вы _х_о_т_и_т_е_ этого?
- Думаю, что достаточно, - сказал Поль и взял сводку.
- Странно, - сказал Горбовский задумчиво. - Последнее время я все
чаще замечаю, что раздражаю людей. Раньше этого не было. Не пора ли и мне
заняться чем-нибудь другим?
- А чем вы занимаетесь сейчас? - спросил Поль, делая пометки на полях
сводки.
- Вот вы даже из вежливости не сказали, что я вас вовсе не раздражаю.
Но кто-то же должен раздражать! Слишком стало все определенно, слишком все
уверены... Я, пожалуй, пойду, Поль. Пойду побросаю камешки. Вот уж что
кажется никого не раздражает, как я ни стараюсь... - Он сделал попытку
встать и снова лег, глядя на окно, по которому текли крупные капли.
Скачать книгу [0.08 МБ]
Пирамида