Не помня себя, Гай, как был - в одном сапоге, вошел в воду, сначала
медленно, потом все быстрей, потом побежал, высоко задирая ноги, по пояс в
воде, всхлипывая и ругаясь вслух. Ржавая громадина надвигалась. Гай то
брел, разгребая воду, то бросался вплавь, добрался до борта, попытался
вскарабкаться - ничего не получилось, обогнул субмарину с кормы, уцепился
за какие-то тросы, вскарабкался, обдирая руки и колени, на палубу и
остановился, заливаясь слезами. Ему было совершенно ясно, что он погиб.
"Э-эй!" - крикнул он перехваченным голосом.
Палуба была пуста, на дырчатом железе налипли сухие водоросли, словно
обросло железо свалявшимися волосами. Носовая надстройка огромным
пятнистым грибом нависала над головой, сбоку в броне зиял широкий рваный
шрам. Грохоча сапогом по железу, Гай обогнул надстройку и увидел железные
скобы, ведущие наверх, еще влажные, забросил автомат за спину, полез. Лез
долго, целую вечность, в душной тишине, навстречу неминуемой смерти,
навстречу вечной смерти, вскарабкался и замер, стоя на четвереньках:
чудовище уже ждало его, люк был настежь, словно бы сто лет не закрывался,
и даже петли снова приржавели - прошу, мол. Гай подполз к черному
отверстому зеву, заглянул, голова у него закружилась, сделалось тошно.. Из
железной глотки плотной массой выпирала тишина, годы и годы застоявшейся,
перепревшей тишины, и Гай вдруг представил себе, как там, в желтом
сгнившем свете, задавленный тоннами этой тишины, насмерть бьется один
против всех добрый друг Мак, бьется из последних сил и зовет: "Гай! Гай!",
а тишина, ухмыляясь, лениво сглатывает эти крики без остатка и все
наваливается, подминает Мака под себя, душит, давит. Это было невозможно
перенести, и Гай полез в люк.
Он плакал и торопился, сорвался в конце концов и загремел вниз,
пролетел несколько метров и упал на песок. Здесь был железный коридор,
тускло освещенный редкими пыльными лампочками, на полу под шахтой за годы
и годы нанесло тонкого песку. Гай вскочил, - он все еще торопился, он все
еще очень боялся опоздать, - и побежал, куда глаза глядели, с криком: "Я
здесь, Мак... Я иду... Иду..."
- Что ты кричишь? - недовольно спросил Максим, высовываясь словно бы
из стены. - Что случилось? Палец порезал?
Гай остановился и уронил руки. Он был близок к обмороку, пришлось
опереться о переборку. Сердце колотилось бешено, удары его гремели в ушах,
как барабанный бой, голос не слушался. Максим некоторое время смотрел на
него с удивлением, потом, должно быть, понял, протиснулся в коридор -
дверь отсека снова пронзительно завизжала - и подошел к нему, взял за
плечи, встряхнул, потом прижал к себе, обнял, и несколько секунд Гай в
блаженном забытье лежал лицом на его груди, постепенно приходя в себя.
- Я думал... тебя здесь... что ты тут... что тебя...
- Ничего, ничего, - сказал Максим ласково. - Это я виноват, надо было
тебя сразу позвать. Но тут странные вещи, понимаешь...
Гай отстранился, вытер мокрым рукавом нос, потом вытер мокрой ладонью
лицо и только теперь ощутил стыд.
- Тебя нет и нет, - сказал он сердито, пряча глаза. - Я зову, я
стреляю... Неужели трудно отозваться?
- Массаракш, я ничего не слышал, - виновато сказал Максим. -
Понимаешь, здесь великолепный радиоприемник... я и не знал, что у вас
умеют делать такие мощные...
- Приемник, приемник... - ворчал Гай, протискиваясь сквозь
полуоткрытую дверь. - Ты тут развлекаешься, а человек из-за тебя чуть не
свихнулся... Что это у них здесь?
Это было довольно обширное помещение с истлевшим ковром на полу, с
тремя полукруглыми плафонами в потолке, из которых горел только один.
Посередине стоял круглый стол, вокруг стола - кресла. На стенах висели
какие-то странные фотографии в рамках, картины, лохмотьями свисали остатки
бархатной обивки. В углу потрескивал и завывал большой радиоприемник - Гай
таких никогда не видел.
- Тут что-то вроде кают-компании, - сказал Максим. - Ты походи,
посмотри, тут есть на что посмотреть.
- А экипаж? - спросил Гай.
- Никого нет. Ни живых, ни мертвых. Нижние отсеки залиты водой.
По-моему, они все там...
Гай с удивлением посмотрел на него. Максим отвернулся, лицо у него
было озабоченное.
- Должен тебе сказать, - проговорил он, - это, кажется, хорошо, что
мы до Империи не долетели. Ты посмотри, посмотри...
Он подсел к приемнику и принялся крутить верньеры, а Гай огляделся,
не зная, с чего начать, потом подошел к стене и стал смотреть развешенные
фотографии. Некоторое время он никак не мог понять, что это за снимки.
Потом сообразил: рентгенограммы. На него смотрели смутные, все как один
оскаленные черепа. На каждом снимке была неразборчивая надпись, словно
кто-то ставил автографы. Члены экипажа? Знаменитости какие-нибудь?.. Гай
пожал плечами. Дядюшка Каан, может быть, что-нибудь и разобрал бы здесь, а
мы - люди простые...
В дальнем углу он увидел большой красочный плакат, красивый плакат, в
три краски... правда, плесенью тронулся... На плакате было синее море, из
моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в
незнакомой форме, очень мускулистый и с непропорционально маленькой
головой, состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал
свиток с непонятной надписью, а другой - вонзал в сушу пылающий факел. От
пламени факела занимался пожаром какой-то город, в огне корчились гнусного
вида уродцы, и еще дюжина уродцев окарачь разбегалась в стороны. В верхней
части плаката было что-то написано большими оранжевыми буквами. Буквы были
знакомые, наши, но слова из них складывались совершенно непроизносимые.
Чем дольше Гай смотрел на плакат, тем меньше плакат ему нравился. Он
почему-то вспомнил плакат в казарме: тем изображался черный орел-гвардеец
(тоже с очень маленькой головой и могучими мышцами), смело отстригающий
гигантскими ножницами голову гнусному оранжевому змею, высунувшемуся из
моря. На лезвиях ножниц было, помнится, написано: на одном - "Боевая
Гвардия", на другом - "Наша славная армия". "Ага, - сказал про себя Гай, в
последний раз бросая взгляд на плакат. - Это мы еще посмотрим... Посмотрим
мы еще, кто кого прижгет, массаракш!" Он отвернулся от плаката и
остолбенел.
С изящной лакированной полки глядело на него стеклянными глазами
знакомое лицо, квадратное, с русой челкой над бровями, с приметным шрамом
на правой щека... Ротмистр Пудураш, национальный герой, командир роты в
Бригаде Мертвых-но-Незабвенный, потопитель одиннадцати белых субмарин,
погибший в неравном бою. Его портрет, увенчанный букетом бессмертника,
Скачать книгу [0.27 МБ]
Пирамида