времени меряя взглядом расстояние до вершины сопки...
Было уже около трех часов дня, когда мы наконец добрались до цели.
Строкулев, свесившись с обломка лавы, вытянул нас наверх одного за
другим, и, тяжело отдуваясь, мы сгрудились на краю кратера. Под ветром
мотались клочья не то дыма, не то тумана, отвратительно пахло какими-то
испарениями.
Поднялся туман. Он стремительно несся снизу. Время от времени сквозь
его разрывы открывалась изумительная панорама гор, зеленых долин и
океана. Но мы так вымотались, что это нас уже не интересовало. И только
отдохнув немного, мы заставили себя подползти к обрыву и заглянуть в
кратер.
Именно таким представлял я себе вход в ад. Под нами зияла пропасть
глубиной в несколько десятков, а может быть, в сотню метров. Степы
пропасти и ее плоское дно были серо-желтого цвета и казались такими
безнадежно сухими, такими далекими от всякого намека на жизнь, что мне
немедленно захотелось пить. Честное слово, здесь физически ощущалось
полное отсутствие хотя бы молекулы воды. Из невидимых щелей и трещин в
стенах и в дне поднимались струи вонючих сернистых паров. Они в минуту
заполняли кратер и заволакивали его противоположный край.
Строкулев в последний раз нацелился аппаратом, щелкнул затвором и
сказал, с надеждой глядя па майора Перышкина:
- Хорошо бы туда спуститься...
Перышкин только хмыкнул в ответ и полез в карман за сигаретами. Коля
задумчиво сплюнул. Мы с интересом следили за падением плевка, пока он не
скрылся из виду. Восхождение было окончено. Теперь оставалось выполнить
кое-какие формальности.
Майор Перышкин снял рюкзак и извлек из него две тяжелые черные банки
- дымовые шашки.
- Строкулев, - строго сказал он, - возьми одну шашку и отойди вон
туда, за выступ. Там подожги.
Строкулев козырнул, взял банку и скрылся за стеной застывшей лавы,
нависшей над кратером.
- Коля, - продолжал майор, - напиши что-нибудь о нас на листке
бумаги, вложи листок в консервную коробку и сложи над ней пирамиду из
обломков покрупнее. Ну, хотя бы здесь, где стоишь.
Пока майор поджигал шашку, мы с Гинзбургом сочинили такой текст:
"Второго сентября 19... года на вершину Адаирской сопки поднялись в
порядке сдачи нормы на звание альпиниста первой ступени майор Кузнецов,
капитан Гинзбург и старший лейтенант Строкулев. Руководил группой майор
Перышкин". Затем мы открыли банку "лосося в собственном соку", содержимое
съели, банку насухо вытерли, вложили в нее записку и соорудили пирамидку.
- Готово, - сказал Коля. Он подумал и добавил: - Вот теперь мы
альпинисты. Подумать только!
- Это что, - пренебрежительно заметил майор Перышкин, - вот у нас на
Алакане было однажды...
Он стал рассказывать, что было однажды у них на Алакане.
Мы слушали рассеянно, развалившись под скалами и наслаждаясь приятным
гудением в ногах. Все рассказы Перышкина о том, что было на Алакане,
походили друг па друга, как две капли воды. Гвоздем каждого была фраза:
"Я поднимаю карабин, и - бах! - точка. Полный порядок! Вот это была
охота!" Мы с Гинзбургом звали Перышкина Тартарен из Алакана - он не
обижался.
Давно уже из подожженной шашки плотными клубами валил густой, тяжелый
бело-розовый дым, а Строку-лев не возвращался. Выслушав очередное "бах! -
точка", я предложил посмотреть, чем занят сейчас этот мальчишка.
Мы обогнули лавовую стену и увидели, что Строкулев прыгает вокруг
банки, дуя в растопыренные ладони и ругаясь. Оказывается, он истратил
полкоробка спичек, пытаясь зажечь хотя бы одну. Спички на ветру гасли.
Тогда он взял и чиркнул все сразу. Спички разгорелись очень охотно, но
при этом обожгли ему ладони. Перышкин назвал Строкулева слабаком, сел над
банкой, прикрыв ее полами ватника, и через минуту струя белого дыма
взметнулась вверх, изогнулась на ветру и поплыла в сторону, утолщаясь и
густея на глазах.
- Вот как надо, - удовлетворенно сказал майор.
Наш сигнал - два столба дыма - должны были наблюдать в бинокли из
городка.
- А теперь - спуск! - скомандовал Перышкин.
Он показал нам, как это делается. Нужно было всего-навсего сесть
верхом на палку и смело прыгнуть вниз.
Так мы и сделали. Кучи камней, больших и маленьких, сыпались нам
вслед, пролетали вперед, стучали - иногда довольно чувствительно - в ноги
и спину. Да, спускаться было одно удовольствие. Правда, Коля,
споткнувшись, перевернулся и стал на голову, а затем метров пятьдесят
скользил на спине и еще метров сто на животе после неудачной попытки
догнать свою палку. Но в общем все обошлось благополучно. И если на
подъем по конусу нам потребовалось около пяти часов, то спуск продолжался
не более получаса, и в половине пятого мы уже шагали вдоль того самого
обрыва, с которого начинали подъем.
Я описываю восхождение на Адаирскую сопку так подробно по двум
причинам. Во-первых, чтобы показать, что странные события вечера того же
дня произошли без всяких предзнаменований. Мы ничего ровным счетом не
подозревали заранее. Во-вторых, я хочу подчеркнуть ясность своего
сознания и показать, что помню все, даже самые мелкие подробности нашего
маленького путешествия. А теперь я приступаю к главному - к рассказу о
том, что случилось в тумане.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы добрались до "газика".
Миша Васечкин, завидев нас издали, приготовил ужин, и, когда мы подошли к
машине, "стол" был накрыт: хлеб нарезан, консервы вскрыты. Это было как
нельзя более кстати, ибо мы проголодались и вместе с тем очень торопились
домой - хорошенько отдохнуть и выспаться перед новой неделей напряженной
работы.
Мы с примерной жадностью набросились на еду и, только утолив первый
голод, заметили, что сержант чем-то озабочен и то и дело поглядывает на
небо.
- Ты что это? - осведомился Перышкин.
Миша ответил хмуро:
- Здесь, товарищ майор, самолет недавно пролетал.
Мы сразу перестали жевать.
- Где? - спросил Коля.
- Я его не видел, товарищ капитан, но, кажется, где-то неподалеку,
Скачать книгу [0.06 МБ]
Пирамида