Джентри сел в автобус, курсировавший до порта Оторити, а там поймал такси, чтобы добраться до гостиницы «Эдисон». Отель был старый и уже начинал утрачивать свою славу — теперь его основными постояльцами были проститутки и нищие туристы, хотя он сохранял атмосферу былой степенности. В кафетерии заправляла горластая, неотесанная, но очень умелая пуэрториканка, а номер стоил треть того, во что обычно обходились манхэттенские гостиницы. В последний раз он был в Нью-Йорке, когда сопровождал восемнадцатилетнего юнца-иностранца, убившего в Чарлстоне четырех продавцов в универсаме — тогда округ оплатил расходы шерифа и стоимость гостиничного номера.
Джентри залез под душ, чтобы смыть дорожную пыль, надел удобные синие вельветовые брюки, старый свитер с высоким горлом, коричневую вельветовую куртку, мягкую кепку и пальто, которое вполне годилось для Чарлстона, но вряд ли могло противостоять напору зимнего нью-йоркского ветра. Он с минуту подумал, затем вынул из чемодана «рутер» 357 калибра и переложил его в карман пальто. Карман сразу оттопырился, слишком явственно обозначив его содержимое. Джентри вынул револьвер из кармана и засунул его за ремень брюк. Так тоже никуда не годилось. Кобуры для «ругера» у него не было — ремень и кобуру он носил лишь вместе с формой, а когда не был на службе, то держал при себе специальный полицейский револьвер 38 калибра. Какого черта он потащил с собой этот «рутер» вместо более компактного оружия? Дело кончилось тем, что он затолкал револьвер в карман куртки. Придется не застегивать пальто, невзирая на непогоду, и не снимать его в помещении, чтобы не обнаруживать оружие. «Ладно, — думал Джентри, — не можем же мы все быть Стивами Мак-Квинами!»
Перед тем как выйти из гостиницы, он позвонил домой, в Чарлстон, и включил свой автоответчик. Он не ожидал обнаружить послания от Натали, но думал о ней всю дорогу и мечтал услышать ее голос. Первая запись была оставлена ею. «Роб, это Натали. Сейчас два часа дня по сент-луисскому времени. Я только что добралась сюда и вылетаю следующим рейсом в Филадельфию. Кажется, я нашла ниточку и знаю, где найти Мелани Фуллер. Взгляни на третью страницу сегодняшней чарлстонской газеты... думаю, в одной из нью-йоркских это тоже будет опубликовано. Массовые убийства в Джермантауне. Не знаю, зачем старой женщине понадобилось связываться с уличной бандой, но все произошло в Джермантауне. Сол говорил, что лучший способ искать этих людей — идти по следам бессмысленного насилия вроде этого. Обещаю не высовываться... просто осмотрюсь и проверю, не сможем ли мы здесь за что-нибудь уцепиться. Вечером позвоню и оставлю сообщение, когда буду знать, где я остановилась. Надо бежать. Будь осторожен, Роб».
— Черт, — тихо выругался Джентри, опуская телефонную трубку. Он снова набрал свой номер, выдохнул, когда его собственный голос попросил его оставить сообщение, и после гудка произнес:
— Натали, не смей останавливаться в Филадельфии, или в Джермантауне, или куда ты там еще отправилась. Кто-то видел тебя в канун Рождества. Если не хочешь оставаться в Сент-Луисе, приезжай ко мне в Нью-Йорк. Глупо бегать по отдельности и изображать Джо Харди и Нэнси Дру. Позвони мне сюда, как только получишь это сообщение, — он назвал гостиничный номер телефона, номер комнаты, подождал и повесил трубку. — Черт, — повторил он и с такой силой грохнул кулаком по столу, что дешевая столешница задрожала.
* * *
Джентри доехал на метро до Гринвич-Виллидж и вышел около Сен-Винсента. В дороге он перелистал свою записную книжку, просмотрев все сделанные им записи — адрес Сола, замечание Натали, что Сол упоминал домохозяйку по имени Тима, добавочный номер Сола в Колумбии, телефон декана, которому Джентри звонил почти две недели назад, телефон покойной Нины Дрейтон. «Не так уж много», — подумал он. Позвонив в Колумбию, шериф убедился, что до следующего понедельника на факультете психологии никого не будет.
Местожительство Сола плохо согласовывалось с представлениями Джентри об образе жизни нью-йоркского психиатра. Шериф напомнил себе, что Сол был скорее профессором, чем психиатром, и окрестности показались ему более соответствующими. Дома были в основном четырех-пятиэтажными, на углах улочек располагались рестораны и гастрономы, а общая скученность и компактность застройки создавали атмосферу маленького провинциального городка. Мимо прошло несколько пар — одну из них составляли двое мужчин, державшихся за руки, — но Джентри знал, что большинство местных обитателей сейчас находятся в центре — издательствах, брокерских конторах, книжных магазинах, агентствах и других железобетонных клетках. Все они колеблются между должностью секретаря и вице-президента, зарабатывая необходимые тысячи для содержания двух-трехкомнатных квартир в Гринвич-Виллидж и мечтая о большом переломе, прорыве, неизбежном продвижении на более высокую ступень, перемещении в более просторный кабинет с эркерами и возвращении на такси в новый дом в районе Центрального парка.
Подул ветер. Джентри поплотнее запахнул пальто и поспешил вперед. Доктора Сола Ласки дома не оказалось. Джентри это не удивило. Он постучал еще раз и замер на узкой лестничной площадке, вслушиваясь в приглушенную болтовню телевизоров и детские крики, вдыхая запахи жареной говядины и капусты. Затем он вытащил из бумажника кредитную карточку и, просунув ее в замочную скважину, вошел в жилище, сокрушенно качая головой: Сол Ласки являлся национально признанным экспертом по вопросам насилия, человеком, выжившим в лагере смерти, но безопасность его дома оставляла желать лучшего.
По меркам Гринвич-Виллидж, у Сола была большая квартира — удобная гостиная, маленькая кухня, еще более крохотная спальня и просторный кабинет. Всюду — даже в ванной — полно книг. Кабинет был завален блокнотами, папками, на многочисленных полках лежали тщательно надписанные вырезки из статей и сотни книг — многие на немецком и польском языках. Джентри обошел все комнаты, на мгновение задержался рядом с рукописью, лежавшей около компьютера, и собрался уходить. Сам себе он казался взломщиком. Квартира выглядела так, словно в ней никто не жил много недель: кухня была безупречно чистой, холодильник — почти пустой, но отсутствие пыли и накопившейся почты свидетельствовало о том, что сюда кто-то приходит. Джентри удостоверился, что рядом с телефоном нет никаких записок, еще раз быстро осмотрел все комнаты, проверяя, не упустил ли он намека на то, где мог находиться Сол, и тихо вышел из квартиры.
Спустившись на один лестничный пролет, шериф столкнулся с пожилой женщиной — седые волосы были собраны в узел на затылке. Джентри пропустил ее, а потом прикоснулся к своей кепке и спросил:
— Простите, мадам. Вы случайно не Тима? Женщина остановилась и, подозрительно прищурившись, уставилась на шерифа. Она говорила с сильным восточноевропейским акцентом:
— Я вас не знаю.
— Нет, мэм, — откликнулся Джентри, снимая кепку. — И прошу прощения, что называю вас по имени, но Сол не упомянул вашей фамилии.
— Миссис Валижельски, — ответила женщина. — А вы кто?
— Шериф Бобби Джентри. Я — друг Сола и пытаюсь разыскать его.
— Доктор Ласки никогда не упоминал никакого шерифа Джентри, — она произнесла его имя, сильно подчеркнув "ж".
— Да, думаю, вряд ли, мэм. Мы познакомились всего лишь пару недель назад, когда он был в Чарлстоне. Это в Южной Каролине. Может, он говорил вам, что отправляется туда?
— Доктор Ласки просто сказал, что у него дела, — оборвала шерифа женщина и запыхтела. — Можно подумать, я слепая и не вижу, что написано на авиабилете! Он обещал — два дня. Ну, может, три. Миссис Валижельски, — сказал он, — не будете ли вы так добры поливать мои цветы? Они засохли бы уже дней десять назад, если бы я не приходила...
— Миссис Валижельски, а вы видели доктора Ласки в течение последней недели? — Джентри прервал ее излияния.
Женщина одернула свитер и не проронила ни слова.
— Мы с ним договорились, — продолжал шериф, — что он позвонит, когда вернется... то есть в прошлую субботу. Но я не получал от него никаких вестей.
— Он лишен чувства времени, — проронила женщина. — На прошлой неделе мне звонил из Вашингтона его родной племянник. «С дядей Солом все в порядке? — спросил он. — Он должен был приехать на обед в субботу». Но, зная доктора Ласки, я уверена: он просто забыл, отправился куда-нибудь на семинар. И что мне было отвечать его племяннику? Его единственной родне в Америке?
— Это тот самый племянник, который работает в Вашингтоне? — переспросил Джентри.
— А какой же еще?
Джентри кивнул, поняв по позе и тону женщины, что она не расположена разговаривать и собирается идти по своим делам.
— Сол говорил, что я могу связаться с ним через его племянника, но я потерял номер телефона. Он живет в самом Вашингтоне?
— Нет-нет, — откликнулась миссис Валижельски. — Это посольство. Доктор Ласки рассказывал, что сейчас они живут в пригороде.
— А Сол может быть в польском посольстве?
— Зачем это доктору Ласки идти в польское посольство? — прищурившись, осведомилась женщина. — Арон работает в израильском посольстве, но живет он не там. Значит, вы шериф? Интересно, какие могут быть общие дела у доктора с шерифом?
— Я — поклонник его книг, — пояснил Джентри. Щелкнув шариковой ручкой, он нацарапал на обороте своей блеклой визитной карточки адрес:
— Я остановился здесь. А это — номер моего домашнего телефона в Чарлстоне. Как только Сол появится, попросите его позвонить мне. Это очень важно, — и он двинулся вниз по лестнице. — О, кстати, — окликнул он женщину еще раз, — если я дозвонюсь до посольства — фамилия племянника Сола пишется с одним "е" или с двумя?
— Как может быть два "е" в фамилии Эшколь? — Миссис Валижельски пожала плечами.
— Действительно, как? — хмыкнул Джентри и вприпрыжку побежал вниз.
* * *
Натали не объявилась. Джентри прождал до начала одиннадцатого, потом позвонил в Чарлстон и был вознагражден лишь ее прежним посланием и своей собственной тирадой. В десять минут двенадцатого он еще раз набрал свой номер. И снова — ничего нового! В четверть второго ночи он сдался и попробовал заснуть. Но из-за тонкой стенки доносился такой шум, словно там ссорилось с полдюжины иранцев. В три ночи Джентри снова позвонил в Чарлстон. Там по-прежнему не было ничего нового. Он произнес еще один текст, извиняясь за предыдущую грубость и умоляя девушку не болтаться одной по Филадельфии.
Рано утром Джентри еще раз связался со своим автоответчиком, оставил название вашингтонской гостиницы, где он заказал себе номер, и успел на рейс 8.15, Перелет был слишком коротким, чтобы как следует все обдумать, но зато у него было время изучить свои записи в блокноте и папке.
Натали прочитала о взрывах в здании Сената 20 декабря и опасалась, что это могло иметь отношение к Солу. Джентри настаивал, что не каждое убийство, несчастный случай и террористический акт в Америке надо приписывать стареющему оберсту, — злому гению доктора Ласки. Он напомнил Натали о телевизионных новостях, в которых высказывалось предположение, что за этими взрывами, в результате которых погибло шесть человек, стояли пуэрто-риканские националисты. Джентри обратил ее внимание на то, что нападение на здание Сената было совершено всего несколько часов спустя после того, как Сол прибыл в город, что имя его в списке погибших не упоминалось и что хотя личность самого террориста не была установлена, не следует впадать в панику. Но Натали это вряд ли убедило. Да и у него оставались некоторые сомнения.
Джентри добрался до здания ФБР в начале двенадцатого. Он не знал, работает ли там кто-нибудь в субботу. Секретарь в приемной подтвердила, что агент по особым поручениям Ричард Хейнс на месте, и продержала Джентри несколько минут, дозваниваясь до этого делового человека, после чего объявила, что агент Хейнс примет его. Джентри попытался сдержать свою радость. Молодой человек в дорогом костюме и с тоненькими усиками проводил шерифа в отдел безопасности, где его сфотографировали, записали основные данные, пропустили через металлический детектор и выдали пластиковый пропуск посетителя. Джентри похвалил себя за то, что оставил «ругер» в номере. Молодой человек, не говоря ни слова, провел его по коридору, посадил в лифт, потом они протопали еще по одному коридору с трехстенными отсеками. Наконец провожатый постучал в дверь, на которой блестела табличка "Агент по особым поручениям Ричард Хейно. Когда изнутри раздалось: «Войдите», юнец кивнул и развернулся на каблуках. Джентри с трудом удержался, чтобы не окликнуть и не сунуть ему чаевые.
Кабинет Ричарда Хейнса, просторный и искусно обставленный, резко контрастировал с кабинетом Джентри в Чарлстоне, маленьким и захламленным. На стенах висели фотографии. Джентри обратил внимание на мужчину с крупной челюстью и свинячьими глазками, который вполне мог быть Эдгаром Гувером — на снимке он пожимал руку кому-то похожему на Ричарда Хейнса, только с меньшим количеством седых волос. Натуральный Хейнс не поднялся с места и даже не протянул руки, а просто указал жестом на кресло, предлагая шерифу присесть.
— Что вас привело в Вашингтон, шериф? — осведомился Хейнс ровным баритоном.
Джентри поерзал в тесном креслице, пытаясь устроиться поудобнее, потом понял, что его конструкция исключает эту возможность, и откашлялся.
— Просто приехал на праздники, Дик, и решил заскочить, чтоб поздороваться.
Хейнс удивленно поднял бровь, продолжая перебирать бумаги.
— Очень мило с вашей стороны, шериф, хотя у нас тут довольно сумасшедшие выходные. Если вы по поводу убийств в «Мансарде», то ведь я уже все отослал вам через Терри и наше отделение в Атланте, больше у меня нет ничего нового.
Джентри положил ногу на ногу и передернул плечами.
— Я просто оказался поблизости и решил заскочить. У вас тут впечатляющая обстановочка, Дик. Хейнс хмыкнул.
— А что это у вас с подбородком? Похоже, кто-то хорошенько вам вмазал. Неприятности во время ареста? — спросил шериф.
Хейнс прикоснулся к своему подбородку — на фоне крупного желтоватого синяка виднелся пластырь. Его не скрывал даже грим телесного цвета.
Скачать книгу [0.74 МБ]
Пирамида