Пьедестал и помост, где она стояла, были пустыми. Что-то скреблось и царапалось за пределами угасающего света. Слева наблюдалось какое-то движение… Я уронил горящую бумагу, и темнота вернулась.
Я зажег следующую спичку. Ее хилый огонек еле освещал меня. Я вытащил записную книжку из кармана рубашки, вырвал несколько листков зубами и поменял руки. Спичка догорела. Не далее чем метрах в трех от меня послышался какой-то звук.
Еще одна спичка. Я выплюнул смятые листочки, опустился на колени и поднес к ним язычок пламени, прежде чем угас голубоватый огонек. От маленького костра распространился свет.
Существо застыло на середине движения, скрючившись на шести конечностях, словно громадный безволосый паук, но пальцы на этих конечностях шевелились и извивались. Лицо на изогнутой шее было обращено в мою сторону. Груди свисали, будто яичники на брюхе у насекомого.
Ты не настоящая!
Кали разомкнула губы и зашипела на меня. Рот у нее широко открылся. Алый язык выполз наружу на пять дюймов, на десять… он раскатывался, как красный тающий воск, пока не коснулся пола, где кончик его завернулся, будто змея в охотничьей стойке, и стремительно заскользил по каменному полу ко мне.
Тогда я закричал и бросил в огонь остатки записной книжки Потом поднял горящую картонку и шагнул навстречу шипящему кошмару.
Язык метнулся наискось, чуть не зацепив мою ногу, и чудовище попятилось назад на шести согнутых конечностях, пока не исчезло в темноте за пределами неверного света. Записная книжка уже жгла мне пальцы. Я отшвырнул догорающий факел в направлении скребущих звуков, повернулся и побежал в другую сторону.
Я бежал во всю мочь, ничего не видя, ничего не ощущая, прижав руки к туловищу, и если бы не зажег еще одну спичку на бегу, я врезался бы головой прямо в стену. Но я все равно налетел на нее и вскрикнул, когда спичка погасла. Я развернулся, одновременно чиркая другой спичкой. Справа от меня холодно светились глаза. Слышался звук, напоминавший кошачье рыгание.
Я прижался спиной к деревянной стене. Если бы там была какая-нибудь занавеска, хоть что-нибудь легковоспламеняющееся, я бы устроил поджог. Лучше сгинуть в ослепительном пламени горящего здания, чем дрожать в темноте наедине с этим.
Я скользил по стене влево, зажигая спичку за спичкой, пока не осталось лишь несколько штук. Глаза больше не показывались. Покалеченной рукой я нащупывал доски, щепки, гвозди, но только не дверь и не окно. Скребущие звуки слышались отовсюду, хрящи царапали по камню и дереву. Головокружение усилилось, я еле держался на ногах.
Должен же здесь быть выход!
Я остановился, поднял вверх согнувшуюся спичку, сделал вдох и зажег все оставшиеся. Короткая, яркая вспышка высветила в трех футах у меня над головой очертания окна. Стекла уцелели, но были замазаны черным. Умирающее пламя опалило мои пальцы. Свет погас.
Бросив догорающую картонку, я присел и прыгнул. Оконная рама была утоплена, и пальцами я нащупал ручку. Ногами я засучил по гладкой стене, пытаясь найти опору. Каким-то образом мне удалось опереться локтем об узкий подоконник, коснувшись щекой затемненного квадратика стекла. Я старался удержать равновесие, руки мои неодолимо тряслись, и я готовился разбить предплечьем закрашенное стекло.
Что-то схватило меня за ноги. Невольно перенеся вес на сломанный палец, я непроизвольно дернулся, откинулся назад, потеряв ненадежное равновесие, соскользнул по стене и растянулся на твердом полу.
Темнота была абсолютной.
Я поднялся на колени и тут ощутил рядом чье-то присутствие.
Четыре руки сомкнулись на мне.
Четыре руки грубо подняли меня и понесли.
«Душа не отлетает сразу же после смерти, но, скорее, следит за развитием событий примерно так же, как мог бы смотреть посторонний наблюдатель».
Слышались отдаленные голоса. По векам ударил свет и пропал. Холодные дождевые капли падали мне на лицо и руки.
Дождь?
Снова голоса, на этот раз спорившие на повышенных тонах. Где-то затарахтел двигатель машины, забарабанили выхлопные газы. Под колесами захрустела щебенка. Я ощущал боль во лбу, нестерпимо ныла левая рука, а нос страшно чесался.
Смерть не может быть такой.
Четырехцилиндровый двигатель очень сильно шумел. Я попытался осмотреться, но обнаружил, что правый глаз не открывается. Он был наглухо запечатан запекшейся кровью из рассеченной брови.
Рука идола.
Слегка приоткрыв левый глаз, я увидел, что меня поддерживают – почти тащат – коренастый в хаки и еще один капалика. Несколько других, в том числе и лысый, оживленно переговаривались под дождем.
Можешь снова заснуть.
Нет!
Дождь, боль в руке и невыносимый зуд не дали мне снова скатиться по темному склону в беспамятство. Один из поддерживавших повернулся ко мне, и я быстро закрыл глаз, но перед этим успел заметить зеленый фургон с помятой дверцей со стороны водителя и выбитым задним стеклом Меня охватило болезненное чувство узнавания.
Мужчины продолжали спорить, срываясь на визг. Я слушал, словно вдруг стал понимать бенгали. Я не сомневался, что они обсуждают, куда деть мое тело после того, как будут выполнены распоряжения лысого относительно меня.
В конце концов человек в хаки что-то пробурчал и вместе с другим капаликой потащил меня к фургону. Мои ноги волочились по гравию. Они бросили меня в практически лишенное воздуха пространство кузова. Головой я стукнулся сначала о борт грузовика, а затем – о металлический пол. Я осмелился на мгновение приоткрыть глаз, и этого было достаточно, чтобы увидеть, как коренастый и другой капалика забираются в машину сзади, а еще один запрыгивает слева, на место пассажира. Водитель повернулся и о чем-то спросил. Коренастый резко ткнул меня в бок. У меня перехватило дыхание, но я не шелохнулся. Капалика рассмеялся и сказал что-то, начинавшееся со слова «нэй».
Твой долг растет, жирная свинья.
Злость помогла. Ее обжигающее пламя очистило рассудок и разогнало наполнявший меня туман страха. И все же, когда фургон тронулся и сквозь металл до моего слуха донесся хруст щебенки, я совершенно не знал, что делать. Подобные эпизоды я видел в бесчисленных фильмах – там герой после жестокой схватки одолевал своих похитителей.
Я не мог драться с ними.
Я сомневался, смогу ли сесть без посторонней помощи. И причиной моей слабости было не только то зелье, что они подмешали в чай. Меня уже покалечили. Я не хотел, чтобы они нанесли мне еще какие-нибудь увечья. Мое единственное оружие – продолжать симулировать бессознательное состояние и молиться, чтобы это позволило выиграть еще несколько минут, прежде чем они возобновят свои издевательства.
Он сломал мне палец! Я еще ни разу ничего не ломал. Даже в детстве. И даже испытывал некоторую гордость по этому поводу, как и за отличную посещаемость в школе. И вот этот потный мерзавец сломал мне палец, приложив не больше усилий, чем требуется для того, чтобы повернуть ручку телевизора. Именно полное равнодушие, с каким это было сделано, убедило меня, что бандиты не собираются просто высадить меня где-либо и позволить самостоятельно добраться до гостиницы.
«Любое насилие – это попытка осуществить власть».
Я не стал умолять их отпустить меня, ибо меня удерживал сильнейший страх. Меня сковывала туманная неопределенность их дальнейших действий. Но где-то в сумятице путаных мыслей таилось осознание того, что, пока их гнев сосредоточен на мне, Амриту и Викторию оставят в покое. Поэтому я молчал и ничего не предпринимал – просто валялся в горячей темноте, вдыхал запах сухого дерьма и старой блевотины, слушал оживленную болтовню и сморкания четырех капаликов и благословлял каждую драгоценную секунду, проходившую без дополнительной боли.
Фургон разогнался и уже на приличной скорости выскочил на мощеный участок улицы. Несколько раз грохот выхлопных газов отдавался эхом, словно мы проезжали между зданиями. Иногда я слышал рев грузовиков, а один раз даже удалось украдкой увидеть пробегающие по внутренним стенкам фургона прямоугольники света от фар встречной машины. Секунду спустя капалика в хаки тихо, насмешливо сказал мне что-то по-бенгальски. Сердце у меня начало колотиться.
Потом мы остановились. Тормоза взвизгнули, и другой капалика в кузове, которого швырнуло вперед, сердито закричал. Наш водитель проорал в ответ какое-то ругательство и несколько раз резко хлопнул по кнопке сигнала. Снаружи в ответ донесся крик. Послышался удар кнута, за которым последовал сердитый рев быка. Ругаясь на чем свет стоит, водитель налег на клаксон.
Через минуту я услышал, как открываются передние двери фургона, и водитель вместе с сидевшим впереди капаликой выскочили из машины, костеря некое препятствие на дороге. Третий капалика протиснулся вперед, тоже выбрался наружу и присоединился к невидимой перебранке. Теперь в фургоне со мной оставался лишь коренастый в хаки. Это мой шанс!
Я понимал, что должен действовать, но этого было недостаточно, чтобы заставить меня даже пошевелиться. Я знал, что мне нужно метнуться к открытой двери и наброситься на сидевшего на корточках рядом со мной человека. Нужно хоть что-нибудь делать. Но, хотя я ни на миг не сомневался, что это мой последний шанс добиться внезапности, последняя возможность бежать, я никак не мог воплотить свои мысли в поступки. Мне казалось, что, только лежа здесь, я гарантирую себе еще несколько минут без побоев. Без новой боли. Без смерти.
Вдруг задняя дверь с грохотом распахнулась. Коренастый получил мощный толчок в бок и завалился на пол. Чья-то рука схватила меня за локоть и грубо подняла в сидячее положение. Мои ноги вывалились наружу, я зажмурился от боли, и корочка запекшейся крови на правом глазу лопнула.
– Пошли! Вставайте! Быстро!
Голос принадлежал Кришне. Это и был Кришна собственной персоной – с растрепанными волосами, с острыми зубами, оскаленными в веселой, маниакальной ухмылке. И именно худая правая рука Кришны заставила меня выпрямиться и поддержала, когда я чуть не грохнулся лицом вперед.
– Нахин! – заорал капалика и выпрыгнул из фургончика. Он был раза в два шире Кришны, и лицо его перекосилось от ярости.– Муте!
Жестом регулировщика, останавливающего поток машин, Кришна выбросил вверх выпрямленную левую руку. Твердое, как кирпич, основание ладони пошло навстречу лицу приближающегося капалики. Нос коренастого сплющился, как раздавленный банан. Он вскрикнул и, отброшенный назад, врезался головой в заднюю дверцу фургона, рухнул на колени и стал заваливаться вперед. Так и поддерживая меня правой рукой, Кришна стремительно поднял левую ногу по крутой траектории, закончившейся, когда его голень столкнулась с горлом коренастого в районе кадыка.
Раздался звук, похожий на треск лопнувшей пластмассы, и крик капалики резко оборвался.
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида